Пребывание в Элуэде, хотя и недолгое, определило ее судьбу. Юг, таинственный Юг, где сливались воедино Sud-Oranais и Марокко, влек ее неудержимо.

О своей жизни в Элуэде она писала брату:

«К чему скрывать? У меня сокровенное убеждение, не основанное к тому же ни на каком логическом основании, что моя жизнь связана навсегда с Сахарой и что я не должна ее покидать».

И позднее, в одном из своих прекрасных набросков, озаглавленном почти непереводимым «Enveloppement»[30], она скажет:

«Я привязана к этой стране — одной из самых опустошенных и самых жестоких, какие только существовали», и дальше:

«Да, я люблю мою Сахару любовью неясной, загадочной, глубокой, необъяснимой, но действительной и неистребимой.

Мне кажется теперь даже, что я не смогла бы больше жить вдали от этих стран Юга».

Вскоре после поездки в Элуэд Изабелла Эбергард уезжает на короткое время в Европу. Марсель, Париж, Генуя, Сардиния и снова Марсель. В Марселе жил один из ее братьев по матери, Август Мердер, человек примечательный и своеобразный. В 1895 году этот изысканный интеллигент, уехав внезапно из Женевы, поступил в Иностранный легион, последовав, очевидно, примеру старшего брата Николая.

Герой «Тримардера», так же, как и рассказа «Русский» (из цикла «Легион»), Димитрий Оршанов, является собирательным типом, объединяющим в себе многое из жизни и психологии этих трех на редкость интересных людей, братьев Николая и Августа Мердер и самой Изабеллы Эбергард.

Изабелла Эбергард находилась под сильным влиянием Августа Мердера. Его разнообразные приключения сильно действовали на ее литературное воображение. Она в письмах своих к нему постоянно просила его указаний, тем и «человеческих документов». Они вместе же решили «посвятить себя сообща литературе», которая из всех занятий «требует наименьших первоначальных затрат».

Они же вместе ранее работали над юношескою вещью «Лазурные грезы» — грезы, которым было суждено кончиться для одного из авторов — Легионом!

Август Мердер, так же как и его брат Николай, ушел в Легион из жизни, вернее, от жизни, в поисках какой-то совершенно отграниченной среды, в стремлении осуществить, как говорит о Димитрие Оршанове Изабелла Эбергард, свою «программу эстетического эгоизма».

Легион вообще во все времена был не только прибежищем для интернационального сброда и слабых, выбитых из колеи людей, но и своеобразным военным монастырем, лучше сказать, военным орденом, для натур сильных, не примирившихся по тем или иным причинам с жизнью и ушедших в него, по большей части под чужим именем, из привычного им мира, зачастую навсегда.

Русские добровольцы на французском фронте времен великой войны, прошедшие через Легион, с волнением прочли бы очерки Изабеллы Эбергард, посвященные ему. И вообще, все творения этой славянки — она сама и ее биографы, друзья и почитатели всегда отмечают ее славянское происхождение, — ставшей мусульманской амазонкой, объехавшей на коне с пером в руке пустыни и оазисы французской Северной Африки, представляют, особенно в настоящий момент, исключительный интерес не только в силу таланта их автора, но и потому, что в них даны как психология и образы исполнителей развертывающейся ныне в Северной Африке драмы, так и великолепные декорации, среди которых развертывается она. Исполнители — это неукротимые берберы в своих черных и белых бурнусах на малорослых нервных конях, это спаги в красных плащах, это вечно анархические, горячие арабы, это подрывающие всякую центральную власть «марабуты» — святые, по-разному толкующие Коран, это французские колониальные войска, это, наконец, Легион. Легион, в котором теперь действуют не одиночки, вроде Димитрия Оршанова, но русская масса — мне называли цифру, которую я боюсь повторить, — в двадцать тысяч человек!.. — нашедшая себе своеобразное, и какое в настоящий момент страшное, прибежище. В этом единственном, неповторяемом явлении, в Легионе, и теперь наряду с сыном Горького и племянником одного из скандинавских королей служат не только русские, не пожелавшие проливать русской крови в гражданской войне и «спасшиеся» в Легион, не только ландскнехты «белой мечты», не только просто русские люди, пошедшие в него, как идут на шахты или сельскохозяйственные работы, чтобы только не умереть с голоду, не только немцы, и до войны составлявшие большинство легионеров, не только обыкновенные международные наемники, но и исключительно сильные, своеобразные, странные фигуры.

Август Мердер, так много давший своей сестре человеческого материала, сам бывший для нее одним из «человеческих документов», покончил с собою в 1920 году в том же Марселе. Единственным мотивом самоуничтожения — было желание вовремя окончить жизнь.

И каждый раз, когда перед Изабеллой Эбергард в пустыне или в оазисах проходил Легион, когда раздавался его особенный марш флейт, ее охватывало странное волнение и ей казалось, будто и она весь свой век прожила в этой синей шинели легионера, шла в измученных рядах раскаленным днем и отдыхала в жалких вертепах ночью. Так сильно было в эти моменты художественное перевоплощение, так неотразимы были для нее впечатления ее братьев.

В Марселе Изабелла Эбергард работает вместе с братом над отделкой очерков своего первого путешествия в Сахару.

В конце 1900 года она снова в Сахаре. Она решила узнать, в каких условиях погиб в пустыне маркиз де Море, о смерти которого ею год тому назад были собраны сведения, сильно возбудившие ее любопытство.

Изабелла Эбергард, как и в прошлый раз, ездит в мужском костюме. Это все тот же молодой «талеб» с очаровательным бледным лицом, красивый и нежный, в белом бурнусе, в красных сафьяновых сапогах, в тюрбане, скачущий на горячем, ею же объезженном коне.

Она живет одною жизнью с кочевыми племенами, слушает бесконечные рассказы в палатках «марабутов», посещает самые заброшенные зуайи…

Конечно, она снова в Элуэде. Подлинно, это город, определивший ее судьбу! Здесь она встречается с унтер-офицером полка спаги, г. Слиманом Энни, туземцем по происхождению, магометанином по вере. Она выходит за него замуж. Отныне она всецело принадлежит Африке.

Кроме брака по мусульманскому обряду молодожены хотели обвенчаться и гражданским браком, единственно действительным для французского подданного, каковым был г. Слиман Энни. Как описать их удивление, когда французские военные власти не дали ему на то своего разрешения!

Еще бы, Изабелла Эбергард была журналисткой, русской мусульманкой, ходила в мужском костюме, была любима номадами и вообще представляла собою загадку. Но главное — она держалась иных взглядов относительно направления французской политики в Северной Африке, чем многие из военных французских властей.

Вскоре это предвзятое, недостойное отношение выразилось в отвратительной форме.

Изабелла Эбергард в это время очень подружилась с религиозным братством Кадрия и часто ездила в расположенные в окрестностях Элуэда зауйи этого братства.

В одной из них, в доме марабута, на нее внезапно напал фанатизированный член религиозного братства Тидиниа, враждебного братству Кадрия. Изабелла Эбергард бросилась к висевшей на стене сабле хозяина дома, но в этот момент получила страшный удар саблей же по голове. Рана оказалась крайне опасной, Изабелла Эбергард едва от нее оправилась.

Злоумышленник, по имени Абдала, заявил, что он никогда не видел своей жертвы и ничего против нее не имел, но что «надо было, чтобы он ее убил», кроме того, он добавил, что он поразил саблей «не европеянку, а магометанку, повинуясь божественному внушению».

Так и не удалось до конца распутать этого узла. Абдала, очевидно, был слепым орудием в руках шейхов, враждебных конфрерии Кадрия, его отец даже показал, что сына толкнули на этот поступок «шейх, его слуги и посланец Бога».

Несмотря на просьбы Изабеллы Эбергард, молившей суд о снисхождении к Абдале, он был осужден на двадцать лет каторги. Но к концу процесса она с изумлением узнала, что отдан приказ о ее высылке из Алжира!..

В Алжире был период междуцарствия между отъездом старого и приездом нового губернаторов. Все протесты были напрасны. Подозрительность некоторых военных, руководителей так называемых «арабских бюро», принесла свои плоды.