— У меня нет времени задерживаться и вновь затевать с тобой эти дерьмовые пляски, Эштон. Думаю, я попридержу то пособие, которое собирался тебе оставить, чтобы вместо этого ты жрал то, что найдешь в кладовке. Нет необходимости покидать квартиру, когда у тебя совершенно очевидно есть над чем подумать, пока меня не будет. Когда вернусь, то рассчитываю, что твое дерьмовое отношение останется в прошлом. В последнее время ты ведешь себя как форменное дерьмо, и мне это не нравится. Я и так под большим прессингом на работе. И когда прихожу сюда, то хочу расслабиться и быть счастливым. Тебя убьет, что ли, хоть изредка мне улыбнуться? Блядь...
Выйдя из ванной он разочарованно покачал головой, как будто я был каким-то непослушным ребенком, который упорно делал не то, что ему велели.
В действительности же мою душу просто рвало в клочья, когда я осознал, что все, что когда-либо делал, было именно то, и только то, что мне сказали. Давным-давно я понял, что все хорошее, что нас с Билли когда-то связывало, изжило себя много лет назад, но решить уйти от него и уйти на самом деле – было двумя совершенно разными вещами. Я сам допустил это, оказался в этой точке, где на данный момент он практически владел мной. Билли платил за все, а после неприлично больших медицинских счетов у меня закончились все деньги, которые были, включая небольшое наследство, доставшееся от родителей. Я все еще был должен тысячи и тысячи больницам и врачам, и после того, как отказался от стипендии в колледже, чтобы следовать за Билли в развитии его карьеры, я никогда не смогу заработать достаточно, чтобы жить самостоятельно.
Но ничто из вышеперечисленного не сравнится с истинной причиной, по которой я не мог уйти от него. Твою мать, он же просто убьет меня. Билли, в которого я влюбился много лет назад, казалось, больше не существовал, тот Билли, с которым я был теперь, мог избивать меня, пока я буквально не начну истекать кровью, лежа на полу.
Я заставил себя перестать думать о нем и попытался выкинуть из головы всю эту ситуацию. К счастью, у меня было на что отвлечься, и я сосредоточился именно на этом. Быстро закончив принимать душ, в который вернулся после того, как Билли снова ушел, я поспешил записать музыку, что вертелась у меня в голове, чтобы не забыть ее. Но в ту же секунду, как вышел из душевой, мой и без того дерьмовый день стал еще хуже, потому что ко мне пришло внезапное осознание.
Я забыл свой дневник.
В кофейне.
Будь проклята чертова статуя Капитана Кирка.
Быстро натягивая на себя одежду, я практически молился Споку, старому доброму Капитану, а затем и всем остальным персонажам Стар Трек, которых только мог вспомнить, чтобы мой дневник оказался на том же месте, где я его оставил, когда ворвался в дверь кафе.
Но его там уже не было.
И я вдруг сломался.
Заплакал, будто ребенок, прямо там, посреди кофейни, в окружении фотографий с автографами, которые принадлежали Леонарду Нимою, Вильяму Шатнеру и всему остальному актерскому составу, посреди бесконечной атрибутики Стар Трек: пластикового фэйзера, сертификатов из Академии Звездного Флота в рамках и экшн-фигурок Ворфа3. Моим единственным спасением стало временное затишье в кафе, потому что в очереди стояло всего несколько человек. Когда уже знакомая бариста положила руку мне на плечо и спросила, в чем дело, я, не обращая внимания на свой сопливый нос и мокрые глаза, поинтересовался, не возвращал ли кто потерянный дневник. Когда она грустно покачала головой и ответила, что нет, я тяжело опустился на ближайший стул, горько оплакивая утрату одной из последних связующих ниточек с моей прошлой жизнью.
Дневник был подарком родителей… их самым последним подарком. В совокупности с гитарой отца, это был весь мой мир.
Да, жалкое зрелище… в двадцать четыре года вся моя жизнь вращалась вокруг маленькой книги в кожаном переплете, полной бессмысленных каракулей и бесполезных слов, а также музыкального инструмента, который нуждался в гораздо большем количестве любви и внимания, чем я мог позволить себе ему уделять, но сложилось так, как сложилось. Последние несколько лет мой мир постепенно сужался все больше и больше, и потеря дневника сейчас ранила до глубины души.
Бариста, Эмили, пыталась утешить меня, но я был практически безутешен. Вместо того, чтобы проигнорировать или выгнать вон, она приготовила мне восхитительно сладкий латте, провозгласив его рецептуру семейным секретом, который она ни за что, никогда и никому не продаст даже под страхом смертной казни хоть через миллион лет, поклявшись при этом, что дает мне его лишь только попробовать. Пока я пил, она сидела со мной и болтала, рассказывая о том, как Леонард Нимой и Уильям Шетнер заходили в кофейню, в которой она работала в Лос-Анджелесе. Она была «трекки4» сколько себя помнила – супер Трекки, даже больше, чем я сам – и встреча с кумирами побудила Эмили отважиться на самый большой риск в своей жизни – открыть собственную тематическую кофейню. Я слушал ее вполуха, пока она рассказывала мне свою историю, по-видимому, пытаясь отвлечь от потери дневника, напомнив, что это всего лишь дневник, в конце концов. Но только когда я наконец заметил, что она держит в руках, которые лежали на поверхности стола, я действительно начал вслушиваться в ее слова.
Когда она закончила рассказывать о том, как Спок и Кирк специально приходили сюда, в Нью-Йоркскую кофейню, чтобы одобрить ее, после того, как услышали историю Эмили на каком-то форуме в интернете, посвященном Стар Треку, мой взгляд прикипел к надписи «Требуется помощь», что виднелась на листе бумаги меж ее пальцев, и я поинтересовался, не нужен ли ей работник.
Через двадцать минут я вышел из кофейни с собственным графиком работы, личным фартуком и шансом обрести то, в чем так отчаянно нуждался, сам даже не подозревая об этом до того момента, пока Эмили не постучала короткими ногтями по объявлению «Требуется помощь».
Свобода.
Как только я вышел за дверь, обеднев на один дневник, но при этом обогатившись работой на неполный рабочий день в кофейне «Стар Трек», у меня случилась полномасштабная паническая атака. Закончилось тем, что я нырнул в переулок, где меня вывернуло наизнанку за мусорным баком, когда я наконец осознал, что же натворил, и что со мной сделает Билли, если об этом узнает. А потом я вспомнил, что его не будет в городе почти целый месяц.
Что, если это тот самый шанс, которого я так долго ждал?
Один короткий месяц, чтобы понять, как построить новую жизнь.
Это было полнейшим безумием.
Все, целиком.
Это никогда не сработает.
Билли обязательно как-нибудь узнает, и после этого последние несколько лет покажутся мне гребаными каникулами.
Но мне уже было плевать.
Совершенно.
А потом я заплакал.
И плакал.
И плакал.
Большими, искренними, счастливыми всхлипами, которые истощили меня настолько, что захотелось просто свернуться калачиком на земле прямо там, среди мусора, пустых бутылок из-под алкоголя и выброшенных медикаментов, и уснуть. Я заставил себя подняться на ноги только потому, что существовала вполне реальная вероятность, что Билли вновь появится без предупреждения для очередного раунда траха. К счастью, этого не произошло, и остаток дня и ночи я провел, пытаясь понять, как осуществить свой Великий Побег. Я позаимствовал название одного из любимых фильмов отца из шестидесятых годов. Мне даже представлять не хотелось, что он подумал бы обо всем этом.
Разумеется, мой грандиозный план накроется медным тазом, если я не соберусь и не возьму себя в руки. Заставив себя огромным усилием воли забыть про ходячий секс, коим был Эйден Вейл, я сосредоточился на следующем клиенте. К тому времени, как моя смена закончилась в полдень, я разбил четыре тарелки, пролил кофе на двух клиентов, а также на планшет, который Эмили использовала в качестве кассового аппарата, и потратил впустую еды стоимостью по крайней мере долларов в десять. Уже не говоря о том количестве заказов, которые я перепутал, и которые Эмили пришлось переделывать.
Все тело болело, когда я устало опустился на один из пластиковых стульев в той маленькой комнате отдыха, что Эмили отвела для сотрудников. Моя смена закончилась и на работу заступили другие ребята. Я непроизвольно выпрямился, когда Эмили вошла в комнату ослепительно мне улыбнувшись.