- Проснись! Проснись!

Она сонно посмотрела на меня.

- Ты чего? Дверь закрой, холодно же!

- Лина, снег идет! – закричал я. – Понимаешь, снег идет!

Девушка некоторое время непонимающе пыталась сжечь меня зеленым пламенем, а потом фокус в ее глазах сместился на проем двери. Пламя тут же угасло и растеклось тлеющими искрами в столпе утреннего света.

- Снег… - прошептала она.

- Да! Ты понимаешь, что это значит?

Лина как то робко и беззащитно посмотрела на меня.

- Что ты молчишь? - не унимался я. – Это значит, что сегодня не понедельник. Это день вообще не из нашей недели!

- Мне как-то нехорошо, - сказала Лина.

Она отвернулась и скрутилась калачиком. Я растерянно огляделся, затем бросился к своему рюкзаку. Вытряхнул все содержимое и стал собирать заново. Палатка, ветровка, термуха, носки… Нужно запастись съестным. Возьму несколько картофелин, вяленой рыбы, огурцов, немножко копченой оленины. Думаю, на первое время хватит, а там глядишь, и харчевня попадется. Кстати, а где мои деньги… Я уже и забыл, что они есть. А вот еще – телефон. Я покрутил в руках мертвый гаджет и положил его в боковой карман. Теперь я даже свой номер не помню. Но это все неважно. Нужно бежать, бежать. Пока идет снег. Пока в безукоризненном распорядке Аномалии образовался сбой. Лишь бы я не ошибся.

- Леша… - услышал я слабый сдавленный, совсем незнакомый голос.

Лина стояла возле своего ложа в одной майке и трусах. Все свое нижнее белье она шила сама из кусков подходящей ткани. Глаза расширены, плечи опущены, руки безжизненно висят вдоль туловища, колени дрожат… По внутренним сторонам бедер прямыми бороздками стекает кровь.

Я метнулся к ней, обнял, какая же она тонкая и легкая, и осторожно положил на матрас. Затем схватил висящее рядом полотенце, скатал его валиком и осторожно просунул его куда-то в направлении промежности. Она не сопротивлялась.

- Лина, все хорошо. Ты же знаешь, что это.

Она все также растерянно и испуганно смотрела на меня.

- Я знаю, да. Последний раз было много лет назад. Тогда в понедельник тоже все пошло не так.

- Лина, милая! Послушай меня. Это знак… это значит, что двери открыли… стоит выйти отсюда, и мы увидим ту обычную Синюю гору, без всех этих непонятных штук. Нам, нужно идти. Прямо сейчас.

- Иди, - она сжала мою ладонь. – Попробуй вырваться. Может у тебя получится.

- Нет, даже не думай. Ты вовсе не умираешь. Нам нужно уходить вместе! – горячо сказал я.

- Я пыталась. Я же тебе рассказывала. Вниз по реке… - горько усмехнулась Лина. – Когда что-то сдвигается, у меня начинаются месячные, и я начинаю думать как-то по-другому. И делать. И чувствовать….

Ее пальцы скользнули по моему предплечью. И меня словно ударило током. Закружилась голова… Я увидел торчащие из под майки кончики грудей, трепещущую впадинку на ключице, пухлые, чуть обветренные губы, веснушки на носу, мягкую мочку уха, бледные венки на длиной шее… Меня снизу вверх окатило горячей волной. Я закрыл глаза и посчитал до семи. Вроде отпустило, схлынуло. Но ощущение, что море всего лишь отступило перед цунами, осталось. Я укрыл ее ворохом одеял и сел рядом.

- Все в порядке, - тихо сказала она. – Просто каждый раз это застает меня врасплох. Сейчас полежу и пройдет.

- И сколько это длится? – я потянулся за своими ботинками. Все что угодно, лишь бы не смотреть на нее.

- До вечера. К следующему утру наступит прежний понедельник.

- А ты пыталась вычислить периодичность… Как часто случаются ненормальные понедельники?

- Я же девочка. Мне это сложно, - немного более бодрым голосом ответила Лина.

Черт, надо обязательно все считать. Начну прямо с сегодняшнего дня и уже не брошу.

Я, нехотя, скосил глаза в ее сторону.

- Лина, глупо упускать такой шанс. Нужно попробовать.

- Нет. Ты иди. Правда, иди. Не строй из себя рыцаря. Если не попытаешься, потом будешь жалеть. А мне это надо?

В белом сиянии в проеме приоткрытой двери рождались цветные тени. Далекий город, сияющая улыбка жены, тянущиеся вверх руки моего сына… Я решительно поднялся. Свернул спальник, пошарил в поисках съестного, еще раз произвел ревизию рюкзака, надел куртку, критически осмотрел свои ботинки, достал из запасов два полиэтиленовых пакета и обернул ими свою уже довольно ушатанную обувь. Все готов.

Лина следила за мной, как кошка, не моргая. Я потоптался на месте, кашлянул в кулак и заставил себя посмотреть ей в глаза.

-Может все-таки передумаешь?

Она изобразила вымученную улыбку.

- Лешка-Леший, меня не выпускают.

- Это потому что ты была одна. Дура! – зло сорвался я и тут же осекся.

Вместо ответа она отвернулась к стене. Ну и ладно. Оставайся. Живи здесь вечно. Я схватил рюкзак и, не оглядываясь, вышел. Меня снова ослепила вездесущая снежная неторопь. Легкие задышали в полную силу. Море внутри затушило гнев. Я вернулся к дому и бросил во внутрь:

- Прости, Лина. Прощай, – вышло просто, без патетики. Честно.

И закрыл дверь.

***

Идти вдоль реки по колено в снегу было еще то удовольствие. Я постоянно спотыкался, проваливался в невидимые, засыпанные овражки, скользил по корням, застревал в прибрежных кустах. Одним словом, продвигался крайне медленно. Мысленно я просто несся по несуществующему льду студеного русла, взлетал птицей над завалами черных старых деревьев, катился как фрирайдер по целинным склонам. Легкий морозец держал меня в тонусе. Я ясно видел цель. Всеми порами ощущал движение прорвавшегося времени. Полный сил и стремления. Но в действительности, мое продвижение выглядело трекингом замотивированной черепашки.

Очень скоро пакеты с моих ботинок превратились в лохмотья и в ногах ощутимо захлюпало. Впрочем, пока я активно двигался, особого дискомфорта это не доставляло. Мне было даже немного жарко. А к полудню снег прекратился. Прояснилось, и солнце, опомнившись, залило лес ярким тепличным светом. Я остановился, поправил лямки рюкзака, немного отпил из бутылки, пожалев, что второпях даже не заварил себе чай в термос. Потом решил себе сделать посох, и немного пошарившись в окрестностях, выломал подходящую палку. Идти сквозь тающие буреломы стало несколько легче.

Река предательски петляла. Но ведь любая река рано или поздно выходит к морю. А значит и к населенным пунктам. Впрочем, не любая. В этом непонятном «здесь» могут быть неправильные реки. Я отгонял мысли о возможных природных подвохах и, стараясь не сильно отлучаться от берега, упорно шел в направлении быстрого течения. Все также неунывающе и бодро.

К полднику я был до пояса пропитан талой жижей. И честно говоря, энтузиазма поубавилось. Чтобы отвлечься, я решил сделать привал, поесть и хоть немного просушиться. Обнаружив более менее сухое место, снял рюкзак, буквально стащил запревшие ботинки, выжал носки. Потом снял походные брюки и повесил на ветки. Подложив под задницу пенку, принялся утолять голод. Есть хотелось сильно. И я буквально заставил себя не уничтожить весь съестной запас в один прием. Только сейчас я осознал, насколько мизерным он был. Мда, поспешишь - насмешишь. Обреченно осмотрев свои замаринованные пожитки, я погрузился в уже трезвые размышления на тему «что делать». До заката оставалось часа три. В лучшем случае, я пройду километров пять-семь. К вечеру сильно похолодает и ночевать придется, мягко говоря, влажным. Проще подсушиться сейчас и с толком поставить палатку. Но с другой стороны, терять три часа драгоценного путевого времени мне не улыбалось. Интересно, как там Лина… Как-то по дурацки расстались. А при чем тут она! Получается, если я не дойду к вечеру до признаков присутствия обычных туристов, то шансы выйти к людям стремятся к нулю. Вывод прост – нужно двигаться. Надеюсь, здоровья мне все же хватит.

Я, поморщившись, оделся и побрел дальше.

***

Вернулся я на третий день. Голодный, вонючий, злой. В изодранной одежде с отклеивающимися подошвами. Весь поцарапанный. Униженный. Разочарованный. Усталый.

Было время обеда. Обычная теплая среда. Лина сидела на нашем «трапезном» месте и, морщась от усердия, красила себе ногти на ногах. Примерно минуту я тихо стоял за ее спиной, тупо наблюдая, как под действием маленькой кисточки рождается радикально зеленый педикюр.