Замедляюсь, чтобы дернуть дверь, и бросаюсь внутрь. Не дожидаясь, когда дверь захлопнется, Куп вдавливает педаль газа в пол, и мы мчимся по улице.

– Насколько все плохо?

Мои зубы стучат так сильно, что я едва могу ответить на вопрос Купа.

– Не знаю. Они ничего не сказали. Только что нужно приехать как можно скорее.

– Твою мать...

Больше никаких слов. Через несколько минут мы останавливаемся у дверей неотложной помощи единственной больницы Сисайда. Я пулей вылетаю из машины до того, как Куп успевает вырубить двигатель.

Врываюсь в двери с тяжелым дыханием и оглядываю помещение дикими глазами. Я бросаюсь в приемную, пугая пухлую брюнетку за стойкой регистрации, когда начинаю кричать.

– Тео Валентайн! Меня интересует Тео Валентайн! Где он? Как он? Мне нужно к нему!

– Мэм, пожалуйста, успокойтесь! – она поднимается с поднятыми руками и широко распахнутыми глазами.

Я знаю, что выгляжу как сумасшедшая, но мне плевать. Я разъяренно бью кулаками по столу и кричу:

– Отведите меня к нему сейчас же!

Куп хватает меня за плечи и отдирает от стойки.

– Доброе утро, Энджел, – говорит он брюнетке, стискивая меня подмышкой. – Извини. Мы все расстроены, нам позвонили и сообщили, что сюда доставили Тео.

Я обнимаю Купа и хлюпаю в его фланелевую рубашку. Мне страшно, я словно в кошмарном сне.

– Да, не так давно, – отдаленно слышу голос брюнетки. – Сейчас узнаю, сможет ли кто-нибудь выйти и поговорить с Вами. Почему бы Вам не присесть в комнате ожидания?

– Спасибо.

Куп, придерживая меня, ведет по короткому коридору, ловя меня каждый раз, когда я спотыкаюсь. Его рука – единственное, что меня держит. Завернув за угол, мы оказываемся в стерильной, ярко освещенной комнате с рядами стульев и одним болезненного вида растением у окна. Я резко останавливаюсь, увидев там сидящую в своем костюме Женщины-кошки Колин, которая тихонечко плачет.

Она поднимает глаза, замечает меня и Купа в дверях, и плачет сильнее.

– Я не могу пройти через это снова, Куп! – вопит она.

Понятия не имею, что происходит. В голове кавардак. Ничего не имеет смысла.

Куп мягко усаживает меня на стул напротив нее, убеждается, что я в состоянии держаться прямо, затем встает перед ней на колени и берет за руки.

– Что случилось, Колин?

Сквозь рыдания, она ведает нам историю.

– Мы были на вечеринке в честь Хэллоуина в ресторане «У Бугера». Крейг и я... мы поссорились. Он флиртовал с каждой девушкой, это было просто отвратительно. Понимаю, что было не подходящее время, но я была так зла, что рассказала ему о ребенке...

– Ребенке? – пораженно повторяет Куп.

Колин кивает, ее плечи дрожат.

– Мы только начали встречаться. Его эта новость совсем не обрадовала, – икнув, она вытирает тыльной стороной ладони лицо, – и он сказал, что это, вероятно, даже не от него.

– Я знаю этого идиота? – жестко бросает Куп.

– Крейг Кеннеди из «Капстоун», – шепчет она.

– Окей. Продолжай, – выругнувшись под нос, просит он.

– Мы поздно ушли с вечеринки и направились ко мне домой. Там продолжили ссориться. Он пил. Много пил.

Борясь с тошнотой, я закрываю глаза. Только не снова. Пожалуйста, Господи, только не снова.

– Когда он собрался уходить, я пыталась остановить его. Выхватила ключи, но он оттолкнул меня и вышел. Опасаясь, что он кому-то навредит, я поехала в след за его машиной и это я... я... позвонила в 911.

– Молодец, – подбадривает Куп. – Ты поступила правильно.

Колин поднимает на него глаза. Тушь отслеживает длинные черные полосы на ее щеках. У нее красное и мокрое лицо, а глаза часто моргают.

– Это все равно не помогло, – хрипло шепчет она. – Он проехал на красный свет. И врезался в эту маленькую машину своим огромным седаном, даже не попытавшись затормозить. Я все видела. Думала, что умру от шока. Я побежала к автомобилю, прежде чем он смог бы уехать дальше.

Ее лицо принимает выражение ужаса и она закрывает глаза, обхватывает себя руками и начинает раскачиваться.

– Подойдя к седану, лицо Крейга было все в крови, но подушка безопасности сработала. Думаю, он был просто дезориентирован, но пострадал не сильно. Потом я подошла к другой машине... и... И увидела Тео внутри. Крейг протаранил его машину посреди перекрестка. То же самое произошло с Тео в прошлый раз.

Она сгибается, растворяясь в громких рыданиях.

– Зачем Богу снова делать это со мной, Куп? Почему он заставляет меня проходить через это опять?

Мне хочется ей сказать, все потому что Бог – монстр. Чудовище, которое ненавидит нас обеих.

Прежде чем Куп успевает обнять ее, что явно собирался сделать, я подпрыгиваю к Колин и сжимаю в крепких объятиях. Она прижимается ко мне и рыдает.

Нельзя сказать точно кому из нас хуже. Кого из нас Бог поимел сильнее?

– На этот раз тебе не придется проходить через это в одиночку, Колин. Мы пройдем через все вместе, – шепчу я.

– Я знаю, что вы с Тео встречаетесь, – всхлипывает она. – Я видела вас вместе на вечеринке, а потом Сюзанна рассказала, что вы пара, и мне так жаль... мне так чертовски жаль...

Она задыхается от слез, не в силах продолжать.

– Ладно, успокойтесь, девочки, – бормочет Куп. – Мы пока ничего не знаем. Тео вполне может быть в порядке.

– Прошу прощения.

Мужской голос с порога заставляет всех нас подпрыгнуть. Это высокий, седой и с мрачным лицом доктор. Он смотрит на нас троих усталым взглядом.

– Кто из вас с мистером Кеннеди?

– Я, – Колин шатко встает.

– Не могли бы Вы подойти, мэм? Приехала полиция. Они хотят поговорить с Вами.

– Как он? – бледнеет она.

Вздыхая, доктор разглаживает рукой волосы.

– Что касается его здоровья, то с ним все в порядке. У него всего несколько небольших порезов на лице. Но если у него есть адвокат, то ему стоит позвонить.

– Его обвиняют в вождении в нетрезвом виде? – спрашивает Куп.

Доктор пристально смотрит на Купа.

– На данный момент.

Я точно знаю, что это означает. Мне слышен низкий, мучительный стон, но я не понимаю, что человек, который его издает – я, пока Куп не обнимает меня за плечи.

– А как Тео Валентайн? Каково его состояние? – голос Купа звучит так же резко, как ногти, скребущие по доске. Когда доктор колеблется, Куп прикрикивает: – Просто, черт возьми, скажи нам, мужик, мы – его семья!

– Боюсь, все не так хорошо, как хотелось бы.

Колин разражается свежими рыданиями, звучат проклятия Купа, а я снова издаю тот звук, похожий на вопль умирающего животного.

– У него очень серьезные внутренние повреждения и его пока нельзя перевезти, – объясняет доктор, – но как только он стабилизируется, мы отправим его в больницу в Портленде.

– Зачем? – хрипит Куп, единственный человек в комнате со способностью говорить.

– У них есть нейрохирургическое отделение. Нужно уменьшить давление субдуральной гематомы...

– Я не понимаю медицинские термины! – уже рычит Куп.

Несколько секунд спустя, доктор продолжает:

– Его мозг кровоточит. Селезенка разорвана. Плюс полдюжины сломанных костей, включая сломанное ребро, которое пробило и повредило легкое. Кровь заполняет плевральную полость, что может привести к коллапсу другого легкого. Но самое главное, что его мозговая активность снижена. Ситуация крайне тяжелая. Простите, что спрашиваю, но у него есть DNR?

Несмотря на то, что Куп не взрывается на месте, он смотрит на доктора с опасным выражением в глазах.

– Что такое DNR?

– Отказ от реанимации, – мы с Колин одновременно отвечаем.