Не менее смелым мероприятием явилась прокладка подводного трубопровода по дну Ладожского озера в 1942 году. Идея прокладки трубопровода зародилась в штабе тыла Ленинградского фронта. Ее одобрил Военный совет, который предложил подготовить доклад Государственному Комитету Обороны. 25 апреля ГКО обязал Наркомстрой построить сварной подводный 4-дюймовый трубопровод длиной около 25 километров, производительностью 300–350 тонн в сутки. Начальником строительства трубопровода назначили М. И. Недюжко, главным инженером — А. С. Фалькевича, главным инженером проекта трубопровода — Д. Я. Шинберга. Координировал все работы на строительстве уполномоченный Наркомстроя СССР М. И. Иванов. Строительство велось коллективом гражданских и военных строителей, насчитывавшим до 1000 человек. Сварку труб вела бригада знаменитого мастера Г. П. Ломоносова. Всестороннюю помощь оказывал строительству начальник тыла Ленинградского фронта генерал Ф. Н. Лагунов. Трасса была готова за 50 дней, и более двух лет по ней подавалось горючее Ленинграду.
Надо помнить: это не обычное инженерное сооружение. Инженерная мысль родилась не в кабинетной тиши, а фактически в боевых условиях, когда все время довлело требование о необходимости любым путем и быстрее доставить горючее осажденному городу. А если еще учесть, что работы производились под непрерывным воздействием авиационного и артиллерийского огня противника, что строители несли немалые жертвы, то вряд ли кто не поймет моего желания еще раз выразить восхищение людьми, задумавшими и осуществившими столь грандиозное дело.
Подобный трубопровод союзники уложили по дну Ла-Манша. Но разве условия строительства у них были сходны с нашими? Тот трубопровод проектировали два года, сооружали более двух месяцев, и над строителями в то время уже не висела авиация противника.
В ходе войны строились и другие трубопроводы, преимущественно наземные и надводные. Но, конечно, даже лучшие из них были не похожи на те, которыми оснащена современная армия и о которых не раз сообщала наша пресса в период проведения больших маневров. С восхищением наблюдаешь теперь автоматическое развертывание трубопроводов различных диаметров на сотни километров. Об этом мы и мечтать не могли во время войны.
В 1943–1944 годах наша авиация предъявила большой спрос на высокооктановый бензин, а в стране его имелось очень мало. Где же его взять? Как повысить октановое число отечественного бензина? Наладили смешение бензина марки Б-70 с компонентами изооктана и изопентана и появились Б-74, Б-76, Б-90, то есть то, что нужно авиации. Сперва это делалось на центральных базах, потом научились и на фронтовых, в частности на 1-м Белорусском, где новый метод внедрял С. М. Бланк.
Не трудно понять, насколько усложнились задачи службы ГСМ в нынешнее время. Мало сказать — техника изменилась. В корне изменились условия использования ее. Современная номенклатура видов горючего и масел поражает своим разнообразием и невиданными ранее трудностями хранения, что для военных специалистов в этой области имеет особое значение.
Есть еще очень важные службы тылового обеспечения, которые не входили в подчинение начальника тыла Красной Армии. К ним относится прежде всего артиллерийское снабжение. Сама жизнь, однако, настолько сблизила людей этой службы со всей системой тыла в годы минувшей войны, что порой трудно бывало установить линию раздела между ними.
И это вполне естественно: чем больше производилось снарядов, мин, пушек, минометов, всевозможной другой артиллерийской техники, тем больше транспорта требовалось для их перевозки. Транспорт и дороги — эти решающие средства системы тыла — больше всего были задействованы в интересах артиллерии. Если все воюющие государства к концу первой мировой войны довели количество орудий до 50 тысяч, то советская промышленность поставила Красной Армии в 1943 году 130,3 тысячи, а в 1944 году — 122,5 тысячи орудий. Если вся русская армия в первую мировую войну израсходовала 44 миллиона снарядов, то Красная Армия в Великой Отечественной войне перекрыла эту цифру в десятки раз. Доставка боеприпасов за четыре года войны потребовала около 500 тысяч вагонов. Перевозка затаренных снарядов — это по существу завершающий цикл, которому предшествовали перевозки сотен миллионов различных элементов этих снарядов с заводов на базы и арсеналы. А возврат с фронтов стреляных гильз, спецукупорки — это ведь тоже десятки тысяч вагонов, сотни тысяч автомобилей…
Вот почему так тесно переплетались интересы службы артиллерийского снабжения и органов тыла Красной Армии.
Объем и масштабы работы Главного артиллерийского управления (ГАУ) далеко не ограничивались обеспечением материальной частью и боеприпасами собственно артиллерийских частей и соединений. Кроме них ГАУ обеспечивало пушками и снарядами танки, самоходные артиллерийские установки (САУ), войска ПВО и все другие наземные войска.
Выступая в качестве заказчика в Госплане и наркоматах, ГАУ имело развернутую сеть облеченных большим доверием и правами военных представителей (военпредов) на всех крупных заводах и в арсеналах. На опыте работы ГАУ в годы войны можно видеть с большой наглядностью глубину и эффективность планово-производственных, организационно-хозяйственных и научно-изобретательских отношений и связей между Вооруженными Силами и народным хозяйством.
Более 100 лет существует в России ГАУ. Немало славных страниц вписала в свою историю эта старейшая служба. Советская артиллерия в годы войны против фашизма наносила сокрушительные удары по врагу, и службе артиллерийского снабжения принадлежит в этом большая заслуга.
Начальник Главного артиллерийского управления Красной Армии генерал-полковник (позже маршал артиллерии) Николай Дмитриевич Яковлев неоднократно высказывал свое удовлетворение по поводу дружных деловых отношений между ГАУ и органами тыла, подчиненными генералу А. В. Хрулеву. Этому немало способствовал сам Н. Д. Яковлев, отличавшийся глубоким пониманием роли и условий работы тыла на войне, умевший создать атмосферу взаимного уважения, доверия как в своем аппарате, так и в общении с работниками тыла. Даже мы, работники фронтовой периферии, чувствовали взаимную симпатию между А. В. Хрулевым и Н. Д. Яковлевым. Мы близко знали и первого заместителя начальника ГАУ генерал-полковника Ивана Ивановича Волкотрубенко — одного из опытнейших артиллеристов нашей армии.
Четкие деловые отношения между ГАУ и центральным руководством тыла в годы войны можно отнести к лучшим традициям всей системы тыла Советских Вооруженных Сил.
Ни один мой приезд с фронта в Москву не обходился без того, чтобы не побывать в ГАУ, не «пролить слезу» о боеприпасах тех или иных калибров, не уточнить план поставок фронту. Об этом меня просили командующий артиллерией фронта генерал В. И. Казаков и начальник артснабжения фронта генерал В. И. Шабанин. Во всех случаях приходилось завершать решение этих вопросов в ЦУП ВОСО у генерала И. В. Ковалева, который сообщал фронту не только данные о грузах, что уже на колесах, но и график запланированных перевозок по всем дорогам на каждый день.
Генерал Василий Иванович Шабанин сам считал свою службу неотъемлемой частью тыла, придерживался в работе наших рекомендаций, вытекавших из опыта войны и из конкретной оперативно-тыловой обстановки. Такое сотрудничество нередко приводило меня к мысли, что службу артиллерийского снабжения целесообразно было бы включить в систему начальника тыла фронта, армии, дивизии, полка. От этого, по моему мнению, выиграла бы прежде всего служба артиллерийского снабжения, так как начальник тыла нес бы ответственность не только за подвоз боеприпасов и возврат спец-укупорки, но и за планирование расхода, за эшелонирование боеприпасов, за организацию ремонта боевой техники и т. д. Сам Шабанин не раз высказывал такую же мысль. Этих взглядов я придерживаюсь и теперь, несмотря на то (вернее, именно потому), что функции артснабжения стали более специфичными и сложными. Но и в принятой тогда организационной форме система ГАУ сверху донизу выдержала величайшее испытание войны, обеспечила невиданную по объему и разнообразию потребность войск в боеприпасах и вооружении.