Но даже если это и возбудило мужчину, он взял себя в руки еще до того, как вошел в мою камеру. Он принес мне еду и банные принадлежности, осмотрел меня, но так больше ничего и не сделал.

На седьмой день я ждала того, что все закончится. Я отсидела свой срок, и, разумеется, мне казалось, что мужчина снова ко мне прикоснется. Я бы позволила ему это, после чего была бы вознаграждена и вернулась бы в хорошую комнату. В комнату для хороших девочек. Но наступил седьмой день, а он не приблизился ко мне до самого его окончания.

У меня больше не нашлось смелости заговорить с ним еще раз после того раза. Я слишком боялась нарушить привычный распорядок, ведь не была уверена, что именно для меня считалось проступком. Возможно, разговоры входили в их число.

Я жаждала прикосновений, утешения... ну хоть чего-то. Я сходила с ума, теряла связь с реальностью. Все ощущалось таким далеким, что иногда я не понимала, проснулась ли или все еще сплю. Я молилась, чтобы это оказалось дурным сном, и мечтала проснуться в хорошей комнате. Я перестала думать о побеге, потому что каждая часть меня знала, что это невозможно. Мое подсознание предпочло избавить меня от мучений дотянуться до свисающей морковки, которую я не смогу съесть.

Вместо этого, я просто мечтала о хорошей комнате, на возвращение в которую у меня все еще теплилась надежда. Но шли дни, и я начала сомневаться, что когда-нибудь смогу в нее вернуться. Возможно, то, что я сделала, было настолько ужасным, что он никогда уже не простит мне этого.

Я надеялась, что моя нагота заставит его вернуться ко мне в камеру, потому что похититель не сможет отказаться от того, что считает своим. Но само по себе мое голое тело не бросалось в глаза. В приступе полного отчаяния, я улеглась на спину по центру камеры, чтобы меня было видно с любого ракурса. А потом раздвинула ноги и прикоснулась к себе. Я не знала, были ли камеры со звуком, и не была уверена, стонала ли для него или потому, что ничего не могла с собой поделать.

Прошло больше недели с тех пор, как я последний раз кончила. За то короткое время, что я была в хорошей камере, он столько раз доводил меня до оргазма, что у меня голова шла кругом. И только сейчас, когда я начала себя ласкать, я поняла, насколько сильно скучала по удовольствию, которое он мне доставлял.

Я была на грани своего, возможно, третьего оргазма, когда дверь распахнулась. Все внутри меня буквально требовало, чтобы я остановилась. Чтобы я бежала. И хотя я понятия не имела куда, но инстинкт самосохранения приказывал мне спасаться бегством.

Вместо этого, я смело посмотрела ему в глаза, пока своими пальцами продолжила скользить по киске, вынуждая мужчину хоть как-то отреагировать. Меня не волновало, что это будет. Он мог бы трахнуть меня или избить. Подошло бы любое прикосновение, любое. Но он стоял без движения, впиваясь в меня взглядом своих черных глаз, отказывая мне даже в физическом проявлении гнева.

Мужчина захлопнул дверь с обратной стороны, после чего я остановилась и отползла в угол. Мое сердце забилось, практически выскакивая из груди, а меня окутала легкая дымка страха. Я хотела добиться от него реакции, но теперь испугалась, когда ее получила. Мне не стоило пытаться его контролировать или злить.

Отчаяние сделало меня глупой. Минуты будто перетекали в месяцы, а потом дверь, наконец-то, открылась снова. Он принес мне принадлежности для ванны и одежду. Когда мужчина ушел, это был первый раз за очень долгое время, когда я оказалась рада тому, что он не прикоснулся ко мне.

Я быстро помылась и принялась натягивать на себя шмотки. Но подняв рубашку, я заметила, как из нее выпала книга. Я попятилась, будто та была ядовитой. Было ли это уловкой? Я знала, что в этой камере не могло быть ничего хорошего. Или она была чем-то вроде бинтов? Я разрывалась между желанием прочесть ее и отбросить в сторону.

Натянув спортивные штаны и застегнув белый топ, я снова взглянула на новый предмет. Ткань, соприкасавшаяся с моей кожей, после стольких дней расхаживания голышом, ощущалась странно. Одежда заставляла меня чувствовать себя человеком, и как человек, я не могла смириться с тем, кем я стала. Если бы я продолжила оставаться голой как животное, все было бы намного, намного проще. Но он больше не собирался облегчать мне жизнь.

Посмотрев на книгу еще несколько раз, я подняла ее с пола и вернулась в свой угол. Угол был единственным местом, где мне было комфортно, потому что я знала: если я буду там, то есть шанс, что он откроет дверь и придет за мной.

Я покраснела, узнав название книги, которую когда-то уже читала, правда в другом месте и в другое время. Тогда, у меня был перелом позвоночника, и я знала, что содержание этого произведения расшевелит меня, как знала и сейчас, что если не начну читать, то никогда не смогу добиться отпущения грехов у своего похитителя.

У меня не заняло много времени, чтобы обнаружить, что над текстом поработали маркером. Желтым цветом оказалось выделено слово «Хозяин». В следующей главе оно тоже было выделено. Я пролистала книгу и обнаружила сотни ярко-желтых прямоугольников. Он, наверное, не спал всю ночь. Или работал над этим проектом днями, зачеркивая по нескольку слов за раз.

Это была самая реалистичная история, которую я когда-либо читала, и теперь она стала правдой. Правдой моей жизни. Читая которую, я снова ощутила боль, но не позволила себе показать этого. Я знала, что он, вероятно, наблюдал за мной, и не хотела, чтобы меня снова за это наказали. Я провела в плохой камере две недели. Или даже больше, так что я не собиралась держаться за какие-то свои прежние принципы.

Издание казалось настолько тонким, что его содержание можно было прочитать за пару часов, если не выделять слова и не отвлекаться на мастурбацию. Через несколько минут после ее прочтения, я услышала, что с обратной стороны двери был введен код, а потом на пороге появился он. Мой похититель пришел без еды, хотя я была голодной, и у меня на протяжении минуты зашкаливал пульс от одной лишь мысли, что он пришел, чтобы забрать меня в другую комнату.

Мужчина подошел ко мне и остановился в нескольких шагах от моего угла. Я протянула руки к пуговицам на своей белой рубашке. Он покачал головой, и я опустила руки вниз.

Он начал выходить из камеры. Какого черта ему еще было нужно?

― Пожалуйста... не оставляй меня здесь.

Обычно он поворачивался, по крайней мере, чтобы посмотреть на меня, но на этот раз мужчина меня просто проигнорировал. Вместо этого, он начал набирать комбинацию на клавиатуре. Мне никогда отсюда не выбраться.

И вот тогда я поняла, чего он от меня хотел. Это было очевидно любому разумному человеку.

Было время, когда мне было бы трудно, едва ли не невозможно произнести эти слова, но я была в отчаянии и не лгала, когда говорила, что стану тем, кем он только захочет меня видеть.

― Хозяин, пожалуйста.

Он уже открывал дверь, когда замер и позволил ей снова закрыться. А затем обернулся ко мне и лениво улыбнулся. Да. Это было именно тем, чего он хотел. Я выберусь отсюда.

Адреналин заполнил мои вены. Чего бы это ни стоило, я выберусь отсюда.

Мужчина медленно пересек помещение и расстегнул на мне рубашку.

...она наклонилась к нему, когда он снял с нее топ и обхватил груди, болезненно сжимая соски. Раньше она бы закричала от подобной грубости. Теперь же девушка была просто рада тому, что к ней прикоснулись, даже если это приносило ей боль. Мужчина обхватил сосок губами, успокаивая, закружив языком вокруг плоти, которой только что причинил боль, и у нее перехватило дыхание.

Девушка обхватила своего мучителя за плечи, когда он начал стягивать с ее тела спортивные штаны. Она больше никогда не захочет носить подобную одежду. Он толкнул ее на колени, и она на ощупь нашла ширинку. А затем принялась сосать, отчаянно желая ему угодить, чтобы он простил ей ее прошлые прегрешения.

Мужчина пропустил сквозь пальцы пряди ее волос, толкнулся глубже, а потом отстранился.

― Я сделала что-то не так?

В место ответа, он заставил ее встать на четвереньки на бетонный пол, после чего вынудил девушку раздвинуть ноги. Она слышала, как мужчина отбросил в сторону свою одежду, а потом опустился на колени позади нее.