Когда он вернулся, у него были небольшой тазик с водой, тряпки, бинты и мазь. Мужчина обработал ее раны, а потом перевернул к себе и нежно поцеловал в губы.

Он снова вытащил повязку для глаз, и девушка дернулась назад.

Ее голос дрогнул:

― Ты отведешь меня обратно в камеру?

Если бы он отвел ее туда после этого и оставил там гнить...

Мужчина отрицательно покачал головой. Так что она подползла к нему, чтобы он смог завязать ей глаза полоской ткани...

Когда повязка была снята, я снова оказалась в хорошей комнате.

― Спасибо, спасибо, спасибо.

Я не могла перестать это повторять. Но теперь это было бессмысленное унылое нытье. Я развернулась в его объятиях и прижалась поцелуем к впадинке у его горла.

После чего мужчина меня покинул. Когда он вернулся, я расположилась на кровати на подушках в ожидании, когда откроется дверь. Он вкатил тележку, на которой были жареная курица, початки кукурузы со свежей зеленой фасолью, салат из капусты, рулеты, зелень и холодный чай.

Он сел напротив и принялся меня кормить. Впервые за долгое время. Я позволяла ему каждый раз поглаживать себя по груди, когда он наклонялся вперед. Я больше не рассматривала это как возможность получить еду. Теперь его действия были наградой.

Все, что не приводило к одиночной камере, было наградой. Менее чем за шесть недель, он превратил меня в это. Я ненавидела ту часть себя, которая была настолько слаба, что не могла продержаться до того момента, когда начинала желать продать свою душу, лишь бы он прикоснулся ко мне или не оставил в одиночестве.

Разве нормальная женщина не была бы рада, если бы ее оставили в покое? Что со мной было не так, если я думала, что пребывание в камере без него ― хуже, чем то, что он мог со мной сделать? Даже гораздо хуже, чем стать его игрушкой для траха.

Я убедила бы себя в обратном, если бы он был таким же уродливым снаружи, каким был внутри, но это было не так. Он выглядел невероятно красивым... скульптурой, Богом, от которого я не могла оторвать глаз. Я видела, как смягчилось выражение его лица, пока он продолжал сжимать в руке хлыст. Я сделала бы все на свете, лишь бы он посмотрел на меня так еще раз, насколько бы безумно это не звучало.

Но больше ничего не имело значение, так как теперь мы оба были сумасшедшими. Как один сумасшедший может судить другого сумасшедшего? Он был садистом, который сделал из меня идеального мазохиста. Или, возможно, это уже было внутри меня, ожидая момента, когда появится возможность продемонстрировать себя в деле.

Я снова мысленно вернулась к своему первому парню и тому, как отреагировала на вынужденный оргазм, и как сильно я отличалась от окружающих.

Он прекратил меня кормить.

― Ты выбрал меня, потому что знал, что я буду реагировать именно так?

Он просто улыбнулся.

― У тебя есть деньги, внешние данные, и мне очевидно, что ты умен, ― продолжила я. Я опустила часть про безумие, потому что пообещала себе, что останусь в хорошей комнате. Но у меня не было уверенности в том, что этот разговор не приведет к более длительной изоляции. Тем не менее, я продолжила на него давить. ― Ты можешь заполучить кого угодно. Ты мог бы соблазнить меня, и я бы охотно играла в твои игры.

Мужчина нахмурился, и я сразу поняла, как глупо это прозвучало. В какой-то мере, он уже соблазнил меня. Ему не нужна была иллюзия контроля, он хотел его по факту. А это было чем-то совершенно другим. Независимо от того, как смотрели на него женщины, то в чем нуждался этот мужчина, он мог получить только таким образом.

Он опрокинул меня на спину, и я замерла в этом положении. Тонкие ранки от хлыста полыхнули огнем, но я не сдвинулась с места. Мой похититель еще не закончил со мной, а просто сделал перерыв, чтобы меня накормить. Теперь же он нуждался в чистом холсте без отметин.

Мужчина выкатил из комнаты тележку. Я знала, что он вернется за мной, и что бы он ни принес с собой, я подчинюсь этому, потому что не готова вернуться в ту пустую камеру. Мне нужно было быть в окружении вещей, которые развлекали меня или хотя бы отвлекали мое внимание.

Я хотела забыться, танцуя в студии, читая книги или принимая горячие ванны с пеной. Хотела запомнить каждое возможное ощущение, если была вероятность, что у меня это отнимут. Все это было продолжением его, и поэтому ощущалось так, словно это он прикасался ко мне.

Через несколько мгновений мужчина появился с длинной красной свечой, спичками, вибратором и двумя чашами. Он наполнил одну из них водой, а потом подошел, чтобы аккуратно разложить все на столе.

...он пододвинул один из стульев к подножью кровати и подтянул девушку к краю так, чтобы ее ноги свисали с постели. Она затаила дыхание, когда похититель поджег свечу и наклонил над ее животом. Изо рта жертвы вырывались шипящие звуки до тех пор, пока воск по капле падал на нежную кожу. Жжение прекращалось лишь после того, как парафин остывал и принимал твердую форму.

Она дернулась, будто смещение могло помочь избежать боли, пока первые несколько капель воска превращались в длинные полоски. Мужчина покачал головой и соскреб воск с ее тела, стряхнув его в пиалу. После чего надавил девушке рукой на живот.

Ее голос прозвучал чуть громче шепота:

― Ты хочешь, чтобы я лежала спокойно?

Кивок.

Он убрал руку и позволил еще одной капле воска скатиться по свече. Мужчина держал ее настолько близко к коже девушке, что та могла ощутить жар от пламени еще до того, как капля приземлилась на кожу. По щеке жертвы скатилась слеза, но пленница не пошевелилась. Из нее лишь вырвался прерывистый вздох, когда похититель принялся повторять свои действия.

Снова и снова. Она закрыла глаза, сосредоточившись на дыхании, плача, но не издавая ни звука, потому что это могло заставить ее дернуться. Маленькие капли горячего воска приземлялись рядом друг с другом, будто создавали рисунок на ее коже, но это происходило так медленно, что она не могла его себе представить. Когда мужчина задул пламя свечи, девушка выдохнула.

Она услышала жужжание, а потом он впихнул в нее вибратор. Ее внутренние мышцы сжались, когда игрушка начала пульсировать внутри. Девушка продолжила оставаться неподвижной, боясь ослушаться своего мучителя, пока тот не схватил ее за бедра и не вынудил начать двигаться, чтобы подстроиться под колебания.

Боль была забыта, а потом он зажег еще одну спичку и принялся капать воском на соски девушки, пока продолжал заставлять ее двигаться. Он довел пленницу до такого исступления, что она едва не перестала мыслить рационально, но все же поняла, чего добивался этот мужчина.

Он хотел, чтобы она кончила в то время, когда причиняет ей боль. Эта идея, как отталкивала, так и возбуждала, пока ее тело толкалось и впитывало боль от горячего воска. Девушка закричала, широко раскрыв глаза, когда ее накрыл оргазм. Незнакомец потушил свечу и положил ее на маленький столик, а затем протолкнул вибратор поглубже внутрь, удерживая его на месте, заставив свою жертву кончить еще раз.

Он указал на ее живот, и она посмотрела вниз. Там, где он хотел, чтобы она оставалась неподвижной, девушка увидела написанное воском слово: «Моя».

Она кивнула:

― Да, Хозяин. Я твоя.

Признание вслух, что она сдалась, было лишь еще одним шагом к тому, что пленница принадлежала своему Хозяину. Мужчина осторожно собрал с ее тела кусочки воска и окунул мочалку в миску с водой. Вода показалась ей прохладной, когда он принялся осторожно протирать ее кожу.

Он убрал ткань с ее живота, а затем прошелся языком по дорожкам оставленным водой. Девушка увидела, как мужчина встал и снова направился в ванную. Она все еще оставалась в той позе с широко разведенными в стороны ногами, как он ее оставил, пока вибратор доводил ее до очередного оргазма.

А потом мужчина вернулся и вытащил из нее игрушку.

― Пожалуйста... нет... Мне нужно... ― начала бормотать девушка.

Она была так близко. Поленница закрыла рот и отвернулась от своего похитителя. Он уже заставил ее кончить несколько раз за этот день. Что с ней было не так, если она нуждалась в большем? Ей было все равно, насколько сильно она в этом нуждалась, потому что умолять об удовольствии девушка не собиралась.