Мелок встал и, опустив голову, шагнул вперёд.

— Простите, матушка Стена, — начал он, — что я до сих пор не вспомнил о вас и не засвидетельствовал вам своего почтения. Правда, сюда, в школу, меня привезли не так давно, но это, конечно, не смягчает моей вины. Мне так стыдно, что я покраснел бы, если мог.

Мелок постоял немного, словно дожидаясь ответа, потом махнул рукой и возвратился к окончательно сбитым с толку друзьям.

— Действительно, некрасиво получилось, — сказал он. — Матушка Стена не умеет говорить, и потому ей особенно обидно, что мы на неё ни разу не обратили внимания.

— А я её того... стирала без всякого стеснения! — сокрушённо проговорила тётушка Тряпка. — Неудобно-то как!

Мелок только вздохнул в ответ.

— Пока мы с вами путешествовали где-то за тридевять земель, — объяснил он, — матушка Стена всё ждала, ждала, наконец не вытерпела и, хоть тяжела на подъём, сама о себе напомнила как могла... Она ведь у нас историк.

Тем временем пронизанная серебристым сиянием панорама гор стала меркнуть.

Крепостные зубцы, башни, горные вершины заволакивались дымкой и таяли, сливаясь в одно туманное пятно.

— Остановитесь! — спохватился Мелок. — Подождите! Мы же ничего не успели толком рассмотреть!

Но светящееся пятно на стене продолжало тускнеть к наконец погасло.

— Тяжёлый характер! — покачал головой Мелок. — Она всё-таки обиделась. Ну да ладно, авось из класса-то она нас теперь выпустит. Слышите, матушка Стена? Мы только в древний Китай и назад! Учтите, это путешествие будет по вашей части.

Мелок попросил тётушку Тряпку стереть нарисованный на доске каменноугольный лес, куда так и не попали путешественники, а затем сам быстро вскарабкался на полочку и стал по памяти рисовать только что исчезнувшие горные хребты, дороги на склонах и крепостные башни.

На этот раз, едва только тётушка Тряпка после многочисленных извинений почтительно коснулась стены, всё пошло как по маслу. В тот же миг в лицо путешественникам брызнуло солнце, подул прохладный горный ветер, слегка припахивающий полынью. Через минуту друзья, немного ослепшие и оглушённые стуком, звоном, скрипом и разноголосым говором, стояли на крутом склоне всего в нескольких шагах от строившейся башни. По шатким мосткам то и дело пробегали люди, пришлось спрятаться.

Осмотревшись, Мелок поманил своих спутников и, цепляясь за ветки кустов, стал осторожно пробираться по круче в обход башни.

Спустившись пониже, путешественники вскоре выбрались из кустов на полянку, загромождённую хворостом, поленьями и кучами разбитого белого камня.

— Известняк! — отметила Ручка. — А для чего он здесь?

— Да, для чего? — отдуваясь, спросил дядюшка Глобус. — Ведь Стена-то кирпичная!

— Скоро сами увидите, уже немного осталось. — Мелок указал на неглубокий, начинавшийся сразу же за поляной овраг, из которого валил густой дым.

Подойдя к краю оврага, путешественники сразу же заметили глубокие ямы, вырытые прямо в склонах. Перепачканные сажей люди опускали туда дрова и сыпали известняк.

Одна из ям, по-видимому, была загружена доверху. Над ней-то и поднимались клубы чёрного дыма.

От любопытства дядюшка Глобус так далеко высунулся из кустов, что едва не скатился в жерло раскалённой подземной печи...

— И-и зачем понадобилось этим людям жарить камень? — спросил старый географ отряхиваясь.

— О, это одно из самых замечательных открытий в строительном искусстве! — с гордостью воскликнул Мелок. — Дело в том, что из одних кирпичей, пусть даже обожжённых, самых что ни на есть лучших, ещё ничего не построишь. Нужно ещё суметь их крепко-накрепко соединить между собой. Если глиняная кашица с песком, которую человек употреблял для соединения камней ещё с незапамятных времён, кое-как годилась для жалких хижин, то для крепостей, замков, храмов, мостов и других сооружений нужен был другой материал — надёжный, долговечный. Словом, настоящий каменный клей. Строители ещё в глубокой древности поняли, какие огромные возможности открыло бы перед ними такое вещество. Но где его взять?

И вот этак тысячи четыре лет назад люди вспомнили об одном удивительном свойстве известняка. Кусок этого камня, долго пролежавший в жарком костре и потом брошенный в воду, с шипением рассыпался и превращался в жидкую кашицу. Это наблюдение было сделано совершенно случайно: то ли неожиданный ливень залил огонь, то ли известняк был вынут из пламени и брошен в горшок для варки пищи. Последнее наиболее вероятно, потому что в те далёкие времена ещё не умели обжигать посуду, а необожжённая глина в огне лопалась, вот и приходилось людям варить пищу, бросая в воду раскалённые камни, пока она не закипит.

Как бы там ни было, человек с изумлением увидел, как крепкий, твёрдый камень, попав в воду, отчаянно фыркал и плевался, пока не превратился в кашицу.

Но ещё удивительнее было то, что вынутое из воды каменное белое тесто через некоторое время высохло и снова стало твёрдым...

Люди нередко встречались с этим странным явлением, но только через много веков кому-то пришла в голову простая мысль: а что, если белым известковым тестом скреплять каменную кладку? Попробовали — получилось. Твёрдая кашица накрепко «прихватывала» камень.

Позже люди додумались в эту кашицу добавлять песок. Получилось ещё лучше.

С этой поры в разных странах задымили сотни вырытых в земле печей, и известняк стал служить людям в новом качестве: из него стали добывать известь.

— И чего только не бывает на свете! — вздохнула тётушка Тряпка. — Был известняк. Лежал он себе, лежал, может, миллион лет, может, два, а попал в огонь — и на тебе, известь получилась.

— Совершенно верно, — кивнул Мелок. — Негашёная известь. Если негашёную известь бросить в воду, вода забурлит, зашипит и начнёт нагреваться, а известь станет теперь уже гашёной. Смотря по тому, сколько воды в сосуде для гашения, можно получить и белый, почти сухой порошок, и жидкое известковое тесто. В строительстве нужно и то и другое.— Мелок помолчал немного и, улыбнувшись, добавил: — Между прочим, самая лучшая, самая чистая известь получается из мела... Но нам с вами пора возвращаться. Солнце пошло уже к закату.

— Так, значит, впервые известь применили на строительстве вот этой Стены? — спросила Ручка, с почтением рассматривая ровную и аккуратную кирпичную кладку.

— Что вы! Гораздо раньше! Но ещё нигде и никогда до этого человек не применял известь так умело и в таких колоссальных масштабах. Именно благодаря извести Великая стена и дожила до наших дней, простояв уже двадцать три столетия.

— Да-а. Её по праву можно считать памятником открытию древних строителей! — в раздумье произнесла Ручка.

— Пожалуй, даже двум открытиям! — поправил её Мелок. — Кроме извести, китайские мастера применили ещё один строительный материал. Смешав известковый раствор со щебнем, они получили крепчайший известковый бетон. Участки стены, построенные из этого бетона, до сих пор тоже не поддалась времени. Можно было бы, конечно, взглянуть и на них, но... для этого мне пришлось бы рисовать несколько иную картину. А я... — Мелок развёл руками. — Вам не кажется, что я похудел?

— Да от тебя, родной, половина осталась! — охнула тётушка Тряпка. — Я давно замечаю, да сказать не решаюсь. Может, у тебя каменная болезнь какая?

— Нет. Всё идёт как положено, — грустно усмехнулся Мелок. — Я попросту стираюсь. Приходится экономить свои силы и рисовать только самое главное. Откровенно говоря, друзья, мне очень хочется дожить до конца каникул, до первого сентября... Нарисует мною какой-нибудь первоклашка неуклюжие буквы... ну, а там... — Мелок махнул рукой.

— И... и не говорите так! — заволновался дядюшка Глобус. — Вы ещё переживёте всех нас.

— Да полно, братец, вы же известняк! — ободрила товарища Ручка. — Известняки, сами знаете, миллионы лет живут.

И только тётушка Тряпка ничего не сказала. Она лишь покачала головой и принялась за привычное дело.

Через несколько секунд друзья снова находились в классе.

Хотя ночь ещё не кончилась, фонарь на улице уже погас. На тёмном небе по-прежнему ярко сияли крупные звёзды. А мелкие, словно предчувствуя близкий рассвет, гасли одна за другой. Наверное, так бывает потому, что малыши всегда уходят спать раньше.