«Единственная плохая вещь в нашем доме это отсутствие швейцара. Кто-то впустил Эмму, и она не уходит. Дай мне знать, если хочешь, чтобы я с ней разобралась».

Я тихо простонал и ущипнул себя за переносицу. Она была права. Наличие швейцара не помешало бы. Очень жаль, что я никогда не был человеком, который хочет особняк. Я любил свой лофт, ощущение Нью-Йорка, высокие потолки и открытое пространство. Что я не любил, так это то, что моя бывшая разбила лагерь у моей двери.

С тем же успехом можно было всё забыть. Наш эффектный разрыв резко закончился, и я знал, что увижу её снова. Несмотря на то, что она годами не была в лофте, там был её хлам.

Примерно через год после того, как мы сошлись, мои соседи по квартире разъехались по своим квартирам, так что с их отъездом и теперь, когда Эмма забирала свои вещи, я подумал, что у меня мало что останется.

Ну и к чёрту.

Когда мы, наконец, добрались до моей улицы, я испытал одновременно облегчение и тревогу. Как только разберусь с Эммой, я останусь один. Наконец-то, чёрт возьми. Я не мог дождаться, когда отключусь от всех и буду страдать. Но в то же время я боялся этого, потому что знал, что всё станет худо. Как бы сложно ни было держать себя в руках — каким-то образом — ради других, это так же не давало мне осознавать, как глубоко я упаду, как только всё отпущу.

Я расплатился и вышел из такси, и не был слишком удивлён увидеть Теннисона, который ждал рядом с нашим домом. С ним была его дочь и их новый щенок.

— Дядя Ноа! — Иви замахала рукой, чуть не роняя поводок.

— Привет, солнышко, — искренне улыбнулся я, подходя к ним. — Сколько у вас уже собак, ребята?

Теннисон и его брат управляли благотворительной организацией по спасению собак, включая большое реабилитационное ранчо в Сан-Диего. У них с Софи было как минимум четыре собаки в их доме в Мендоцино. Кто-нибудь постоянно там жил, просто чтобы заботиться о собаках.

— Недостаточно, — весело сказала она. — Верно, папа?

Теннисон хохотнул и взъерошил ей волосы.

— Как скажешь, детка, — будто он не был согласен. Его улыбка слегка померкла, когда он повернулся ко мне. — Она ждёт у твоей двери, — он говорил об Эмме. — Софи пыталась её прогнать, но пока не вмешаются власти, мы мало что можем сделать.

Я мрачно покачал головой.

— Я с ней разберусь. Пора уже с этим покончить. Я хочу, чтобы её не было в моей жизни.

— Я так и подумал, — он наклонил голову на бок и открыл дверь. — Я взял на себя смелость заказать грузовик для её вещей, и Софи выставила в коридор кучу коробок для переезда. Эмма была довольно непреклонна в желании поговорить с тобой, но её оправданием, чтобы не уходить, было её «право» забрать свои вещи.

Да, это было похоже на Эмму. Она знала, что такое настойчивость.

— Я это ценю, приятель, — я прошёл мимо него, и мы вместе поднялись на третий этаж. — Мне скоро ждать грузчиков или...?

— Через пару часов, — кивнул он. — Софи везёт детей к Ашеру, но я буду рядом, если тебе понадобится помощь.

— Мы будем играть в бассейне, — подсказала Иви.

Я похлопал её по голове.

— Уверен, вам будет весело.

Двери лифта открылись, и отчасти мне хотелось свернуть налево и спрятаться в лофте Теннисона и Софи, но... Я обменялся с ним взглядом и кивнул, и затем пошёл направо, ко второму и последнему лофту на этаже. К своему. Не её. Она была там и быстро встала, когда увидела меня.

— Ноа, — выдохнула Эмма. Её глаза наполнились слезами, и она пригладила волосы рукой.

Я ничего не говорил, доставая свои ключи и ожидая, пока Теннисон и Иви исчезнут в своей квартире.

Должен признать, видеть её было больно. Она по-прежнему казалась чертовски уродливой из-за того, что сделала, но моё сердце не собиралось стирать последние четыре года так быстро, как сделал мой разум.

Я вошёл в лофт и бросил свою сумку в коридоре.

Эмма прошла за мной внутрь и закрыла дверь.

— Как ты? — осторожно спросила она.

— Превосходно, — протянул я. Я осмотрел большую, открытую гостиную. Диван был моим, но я больше его не хотел. Плоский телевизор я оставлю.

— Ты знаешь, где коробки. Я помогу тебе собраться.

Направившись на кухню, я продолжал оглядываться вокруг. Может быть, ждал, что в лофте тоже не буду чувствовать себя как дома. Но к счастью, такого ощущения не было. И я знал почему. Мы едва ли проводили здесь время вместе.

В начале отношений мы по большей части были в её квартире. Затем, примерно в то же время, как съехали мои соседи по квартире, мы купили дом в северной Калифорнии.

Открыв холодильник и найдя его жалко пустым, я написал Дэниелу и схватил последнюю бутылку воды.

«Ты меня поймал. Личный помощник хорошая идея. Какой у него/неё номер?»

Мне нужны были продукты, выпивка и сайт мебельного магазина с доставкой в течение двадцати четырёх часов. Не обязательно в этом порядке.

Эмма появилась с несколькими пустыми коробками и грустным выражением лица.

— Ты сказала, что хочешь поговорить, — я схватил одну из коробок. Пока я был в оцепенении, но это мгновенно могло измениться. Не желая терять больше времени, я начал открывать шкафчики.

— Я не... что ты... уф, — она была раздражена. — Пожалуйста, мы можем сесть и поговорить, как взрослые? Ты ведёшь себя так, будто всё, к чему я прикасалась, испорчено.

Точно. Я узнал, что мой член не испорчен, но об остальном я не знал, и зачем рисковать?

— Ощущение именно такое, — я пожал плечами и скинул в коробку содержимое ящика со столовыми приборами. — Слушай, — я сделал паузу и полностью повернулся к ней лицом, — почти вся моя семья погибла. Как мне с этим разобраться — это моё дело, и если вывоз твоего хлама из моего дома поможет, то именно это я и сделаю. Ясно?

Она отвела взгляд и вытерла слезу, скатившуюся по её щеке.

— Мне очень жаль, Ноа, — прошептала она. — Я хочу быть рядом с тобой. Я не плохой человек, и я тебя знаю.

Мой телефон завибрировал от ответа Дэниела, пока я отвечал Эмме.

— Я никогда не говорил, что ты плохой человек, но то, что ты сделала? — я покачал головой. — Я не намерен прощать такое предательство.

Дэниел сказал, что пришлёт парня из агентства прямо сейчас, так что я поблагодарил его и продолжил паковать вещи.

Эмма молчала, принявшись паковаться на кухне. Не желая быть к ней слишком близко, я перешёл в столовую. Я захватил свой ящик с инструментами и начал разбирать обеденный стол.

Однажды я её на нём трахал.

Пока коробки наполнялись, я понял, что дело не в избавлении от хлама, который она купила. Нужно было избавиться от всего, что вызывало воспоминания о ней.

— Я всё ещё люблю тебя, — сказала она, всхлипывая.

К этому времени я перешёл к украшениям и фотографиями на стенах.

— Это пройдёт со временем, — боже, я чертовски надеялся, что пройдёт. — Сейчас в моей жизни нет для этого места. Мне нужно, чтобы ты вбила это в свой мозг. Я хочу быть один.

Она расплакалась.

Чем более эмоциональной она становилась, тем больше я отстранялся.

Так было легче дышать. К чёрту эмоции.

За двадцать минут до приезда грузчиков мы многого достигли, и у меня хорошо получалось не думать слишком много о своей семье. На самом деле, с Эммой это было легко, потому что она говорила только о себе.

Мой новый помощник, Никки, зашёл представиться и получить список того, чего я хочу, и я дал ему ключи от своего грузовика, прежде чем он снова ушёл. Я был на его месте. Помощники дерьмово зарабатывали — на съёмках иногда вообще ничего — так что я считал, что бесплатный транспорт будет полезен.

— Хочешь оставить кровать? — глухо спросила Эмма.

Она, наконец, отказалась от мысли, что я приму её обратно.

— Нет, — я вытер пот со лба и посмотрел на опустевшую гостиную. Коридор за дверью лофта был заполнен, и осталось только несколько полок с моими вещами.

Я не был глупым. К тому времени, как Эмма поняла, что я не передумал, она стала более жадной. Было много хлама, который она, наверное, продаст, потому что ни в коем случае не станет искать чёртову работу. Но мне было плевать. Она могла забрать всё и засунуть себе в зад.

— Ты не знаешь, как мне было тяжело, — сказала она.

Я мрачно хохотнул, и на это я не купился.

— Я серьёзно, — плакала она. — Мне тридцать семь, и я возвращаюсь жить к маме. Это унизительно.