Я слегка улыбнулся и сделал шаг назад. Последнее, чего я хотел, так это спугнуть его, и он определённо не был готов говорить. Я немного подожду. Часа хватит, верно?

Я был готов к любому исходу, будь то отвержение или взаимность. Я мог признать, что чувствовал, что всё идёт к отвержению от него, но, тем не менее, мне нужно было знать. Иначе не будет никакого движения вперёд.

Мы посмотрели на Эйфелеву башню с другой стороны купола, и я даже попросил туриста сфотографировать нас с Джулианом вместе. Я улыбался и целовал его в висок, а он улыбался и краснел, пытаясь при этом выглядеть собранным. С поразительным видом Парижа на заднем плане, это стало моей новой заставкой на телефоне.

За это Джулиан одарил меня ещё одним недоумённым взглядом.

В конце концов, мы снова начали спускаться вниз. Осознание того, что мы вот-вот войдём в храм, превратило меня в мазохиста, и меня накрыло меланхолией. В такие моменты я отдал бы что угодно, чтобы вернуть сестру. Она хорошо помогала мне разобрать дерьмо, творившееся в моей голове.

Но разбирать ничего особо не осталось. Там был просто... хлам.

Лестница, которая вела вниз, была такой же узкой и тесной, как и та, по которой мы поднимались, но спускаться было легче, и времени ушло намного меньше, чтобы снова оказаться внизу. Спустившись, мы особо не разговаривали. Джулиан прикурил сигарету, а я промолчал.

Было не время.

— Я пойду внутрь, ладно? — я засунул руки в карманы и после его кивка вошёл в храм. Несмотря на толпы туристов и то, что я особо не был привязан к религии, меня это тронуло. Было тихо и мирно, повсюду горели свечи, и скамейки были заполнены верующими, склонившими головы.

Без обмана, моя мама явно пролила здесь слезу или две. Она всегда была эмоциональной.

В груди стало тяжелее.

Я зажёг одну из этих чёртовых свечей, бросил пару евро в коробку, а затем нашёл пустую скамейку в задних рядах.

Во мне роились мысли и эмоции, и я не знал, с чего начать. Это было глупо. Мне поговорить с родителями? Они не могли меня слышать, чёрт возьми.

Джулиан прошёл мимо меня, выбирая скамью ближе к алтарю.

Я вздохнул и провёл рукой по лицу, понятия не имея, что здесь делать. Наверное, я думал, что всё получится естественно. Я подумаю о какой-нибудь хрени, скажу своим родителям, что скучаю по ним, и на этом всё.

Пожилая дама позади меня сказала что-то на итальянском, но у меня было ощущение, что она говорит со мной, так что я посмотрел через плечо и сказал ей, что ничего не понял. Одна из двух фраз, которые я знал на итальянском, другой была просьба налить ещё пива.

Она тихо рассмеялась, в её глазах была видна молодость, которой больше не было у её тела.

— А… como se dice*… вы, а, напряжены? (прим. «como se dice» — итал. «как сказать»)

— Да, полагаю, можно и так сказать, — признался я с кривой усмешкой. Но она довольно быстро исчезла. — Я не знаю, что делаю. Я особо не молюсь.

Не было необходимости говорить ей, что я не верил в бога.

— Вы можете… — не найдя слов, она похлопала себя по груди — или по сердцу. — Оно говорит. Кто-нибудь послушает, — она твёрдо кивнула. — Вы… слишком молодой и красивый, чтобы тревожиться. Si?

Я тихо хохотнул.

— Может быть. Si, grazie.

«Кто-нибудь послушает, а?»

Она ещё раз кивнула мне, после чего взяла свои чётки и склонила голову, чтобы помолиться.

Вместо того чтобы повторять её движения, я снова повернулся вперёд и поднял взгляд на фреску в апсиде над алтарём.

«Кто-нибудь послушает».

Я опустил взгляд на свои колени и нахмурился. Может, слушателем был я. Может, извинение перед семьёй поможет мне. Я никогда не получу от них ответов, а должен был как-то двигаться вперёд. Я больше не мог носить в себе вину.

Если бы моя сестра и остальная семья была здесь, я бы сказал, что сделал всё, что было в моих силах, чтобы… ну, не пересекать с Джулианом никаких границ. Я проваливался снова и снова, но продолжал пытаться. Ничего не работало и дошло до стадии, где он стоил всего.

Он был важнее риска отвержения, важнее разочарования семьи.

«Простите, ребята, чёрт возьми».

Я скучал по ним. Моё зрение размылось, и я наклонился вперёд и прижал ладони к глазам.

«Мне чертовски жаль, но теперь он для меня на первом месте».

Я выдохнул и потёр челюсть, бросая взгляд туда, где сидел Джулиан. Он был на другой стороне прохода, и я видел только часть его лица. Я не знал, расстроен ли он, или о чём он думает.

Это беспокоило меня больше, чем то, одобрила бы или нет моя сестра наши с Джулианом отношения, в конце концов.

Но я должен был верить, что одобрила бы. Как сказал Теннисон, это было бы нелегко. Наверное, поначалу мы бы много спорили, и может быть, даже перестали бы общаться. Но в конце концов…

Это больше не имело значения.

Я всегда буду скучать по нашей семье, но пришло время делать следующий шаг. Это был долгий год. Скорбь, сомнения, замешательство, внутренняя борьба. Я устал от этого.

Поднявшись, я тихо вышел из церкви. Было ощущение освобождения; это было очищающе.

Было дико, насколько отличалась атмосфера прямо за дверьми. Весёлые туристы всё фотографировали, некоторые устраивали пикники на ступеньках.

Я ждал Джулиана, и он вскоре вышел. Он был погружён в себя, так что я держался немного поодаль. Мы начали спускаться с холма, ничего не говоря, и я воспользовался возможностью оглядеться вокруг, представляя, где ещё мои родители могли делать фотографии. Когда мы вернёмся домой, надо будет проверить сундук памяти. Их альбом будет там.

— Ты в порядке? — спросил Джулиан, бросая на меня осторожный взгляд.

Я сказал себе «к чёрту» и схватил его за руку, целуя тыльную сторону его ладони, прежде чем переплести наши пальцы.

— Да. А ты?

Он кивнул и опустил взгляд на наши руки.

— Это было как-то особождающе. Я немного подумал.

— Это хорошо. Я тоже, — я спустился с ещё одной ступеньки и повернулся к нему. Так мы сравнялись по росту, а я хотел, чтобы при этом наши глаза были на одном уровне. — Поужинай сегодня со мной.

Он нахмурил брови и наклонил голову.

— Эм, ну, конечно…

— Свидание, — я подошёл ближе и обхватил рукой его челюсть. — Я хочу сводить тебя на свидание, Джулиан. Ты и я.

Его рот раскрылся в форме буквы «о». Он действительно не имел понятия. От этого я стал чувствовать себя хуже, чем раньше.

Учитывая, как мало я на самом деле обращал внимания на его прошлое, пока оно не касалось его образования или нашей семьи, я не знал, что он говорил себе о моих чувствах. Что он был для меня всего лишь хорошим трахом?

— Что скажешь? — я прижался к его лбу своим. — Дашь мне шанс?

Он громко сглотнул и закрыл глаза, но не закрывался от меня. Его руки осторожно скользили по моим бокам.

— Ты серьёзно? — тихо спросил он. — Свидание, даже если бы я сказал, что не хочу секса в конце вечера?

Господи, я был не лучше Никки. Может, мне следовало и самого себя тоже выгнать из киноиндустрии в качестве наказания.

— Да. На самом деле, я исключаю это прямо сейчас, — сказал я ему. Не в силах сдержаться, я поцеловал его в нос, затем его веки. — Я хочу шанс. Я был придурком. Мне тоже следовало быть с тобой более открытым.

Он нахмурился, хотя его глаза оставались закрытыми.

— Нет… Ты не сделал ничего плохого, но я понятия не имел…

— Что отчасти лажово, — хохотнул я, внутри всё крутило. Чёрт, я нервничал. Это было впервые за… много лет. — Я несколько месяцев боролся с чувствами к тебе, — от этого его глаза открылись, но я ещё не закончил. — Если подумать, я должен был дать тебе больше. В моей голове всё очевидно, да? Даже Теннисон заметил, что я не могу отвести от тебя глаз. Но я ни черта тебе не говорил и не знаю, как ты всё видел.

Джулиан прочистил горло и бросил взгляд в сторону, когда мимо нас по ступенькам прошла группа туристов. Это было не лучшее место для такого разговора, но плевать.

— Я знал условия, — пробормотал он. — Я взрослый, Ноа. Ты ничего мне не должен был. И по-прежнему не должен.

Что ж, плевать, чёрт возьми. Об этом мы могли спорить бесконечно.

— Я останусь при своём мнении, — сказал я. — Но я хочу, — я взял его за подбородок и поцеловал его в уголок губ. — К чёрту, что должен, а что нет. Я хочу делать с тобой то, что делают парочки. Ты понятия не имеешь, как сильно я этого хочу.