— Угощайся.

— А как же остальные? — засомневалась Настя. — Мы их ждать не будем?

— Что бы ты умерла с голоду, а Мишка испепелил меня на месте обвиняющим взглядом, что не уберег любовь всей его жизни? Нет спасибо, я еще хочу многое попробовать, узнать и посетить. Так что ешь!

Настя хотела возразить, что не сильно голодна и может дождаться Мишу со Станиславой, но желудок предательски заурчал, несокрушимым аргументом перекрывая все возражения. Окинув голодным взглядом съестное великолепие, она поспешила занять место поближе к блюду, но подальше от Тимура, хотя парень призывно похлопал рядом с собой по дивану, на который успел упасть. Отгородившись от него столом и снедью, девушка набросилась на еду.

Съев три колбаски и пару бутербродов, Настя, наконец, смогла оторвать глаза от тарелки и с любопытством осмотреться. Сразу становилось понятно, что последней владелицей дома являлась пожилая женщина. Комната обклеена выцветшими обоями, посреди низкого беленого потолка весит люстра с тремя плафонами, лишь в двух из них горят лампы. Проводка вьется по потолку и спускается по стене к розетке, а затем убегает дальше. Мебель старинная, слегка потрепанная: шкаф с тремя дверками, в одну вставлено зеркало; пружинная кровать, сейчас не заправленная, лишь закинутая покрывалом, подушки прикрыты кружевом; над ней ковер с геометрическими рисунками; еще один шкаф, ну и конечно диван с накрытым столом перед ним.

Когда-то Настя жила в схожей обстановке. Наверняка, если выйти из этой комнаты и пройти несколько шагов по темному коридору, то за дверью справа окажется кухня, а слева спальная родителей и небольшая, похожая скорей на чулан, зато отдельная, комнатушка брат, а напротив — ее комната. Помниться когда Насте, совсем еще малышке, ночью снилось что-то не хорошее, то хотелось бежать к родителям, но темного и холодного коридора она боялась даже больше своих кошмаров. И поэтому лишь тихо плакала, спрятавшись под одеяло. И всегда — о чудо! — приходил брат. Он злился, что ее всхлипы лишили его сна, и теперь придется спать в чужой кровати. И он укладывался рядом, укрывал их обоих одеялом, и не один кошмар несмел потревожить маленькую Настю до самого утра. И еще несколько недель после этого сны приходили лишь светлые и приятные. Только став старше, девушка осознала, что ее тихие жалобы брат никак не мог слышать через две двери и коридор. Он просто всегда чувствовал, что с сестрой что-то не то. Жаль, что ему пришлось так надолго уехать. А еще больше жаль, что вся жизнь сложилась так, как сложилась. Возможно если бы не смерть мамы и последовавший за этим переезд брата, то их с отцом дом не превратился бы в разваливающуюся помойку, а ее жизнь в вечный бег. И может быть и отец бы…

Стук стекла о стекло раскатом грома ворвался в воспоминания Насти, по тропинкам которых она успела далеко убрести. Девушка вздрогнула и вернулась в «сейчас», увидев, как Тимур разливает остатки текилы по двум стопкам: ее и своей.

— Я не хочу, — возразила Настя, пытаясь отодвинуть свою долю.

— Не для харчу, а для апититу, — не вполне понятно ответил Тимур, двигая обратно полную до краев стопку. — Это для пользы дела. Я думал, что хоть в доме ты согреешься, но дрожь не прошла. Не ужели ты сама не чувствуешь, как тебя трясет?

Только после этих слов, Настя и вправду ощутила, что ее колотит. Вот только объяснять, что в этом не холод виноват, а нервы от всплывших некстати воспоминаний, не хотелось. И она, больше не сопротивляясь, на выдохе хлопнула текилу, зажевала колбаской и услышала расстроенный вздох Тимура.

— Ну, кто же так пьет, а тем более закусывает такой замечательный продукт. Сейчас будем учиться! И без возражения.

С этими словами Тимур распаковал еще одну бутылку, разлил по стопкам и придвинул ближе солонку и лайм, нарезанный тонкими кольцами.

— Способ не вполне традиционный! Хотя если учесть, что учил меня ему в Мексике один местный улетный старик, то куда уж традиционней… И так: берешь лайм большим и указательным пальцем, затем немного соли насыпаешь на ладонь. Ага правильно… Теперь действуешь по схеме: пьем, лижем, едим. Пьешь текилу, слизываешь соль, заедаешь все лаймом. Учись студент, пока я жив… Эх, хорошо! Теперь ты! Нет не так! Сначала соль! Еще раз!.. Ага, теперь получилось, закрепим!

После второй стопки Настю наконец-то отпустила нервная дрожь, но Тимур продолжал наливать. Он развил скорость, при которой девушка не успевала отказываться, а после четвертой — уже и не хотелось. Параллельно он рассказывал смешные истории, забавные случаи из своей жизни и подкладывал вкусности на стремительно пустеющую Настину тарелку. Настроение повышалось в геометрической прогрессии, и в какой-то момент Настя совершенно расслабилась, потеряв всякую настороженность в отношении Тимура.

Комната плыла, чуть пошатываясь. И вот плавные волны приподняли девушку, обняли и закружили, вырвав из реальности, утащили в глубину, где в медленном движении воды и тьме практически нет жизни. И возможность навечно остаться там, в безмолвии, Настю уже мало волновала.

… А когда воды схлынули, совсем близко оказалось лицо Тимура.

— Прости! Похоже, я слегка перестарался, пытаясь тебя расслабить, — как-то странно проговорил он. — Просто ты последнее время слишком напряжена.

— Расслабить? — Настя попыталась сесть, но Тимур мягко уложил ее обратно на диван.

— Не вставай, ты еще не до конца пришла в себя, — голос улыбка и взгляд все меньше нравились Насте, причиняя нешуточное беспокойство, возвращая почти ушедшие страхи.

— Мне уже лучше, я правда могу сесть!

— Тебе это лишь кажется. Ты слишком перенервничала, потеряла сознание. Встанешь, можешь опять от слабости упасть, — его ладонь провела по волосам, соскользнула на щеку.

— Мишка! — как за спасательный круг ускользающей реальности, ухватилась Настя. — Где Мишка? Он уже должен был вернуться.

— А зачем нам Мишка? Этот простачек не знает, как свою девушку расслабить. Не удивительно, что они от него бегут! — Тимур тихо и противно захихикал, а его рука скользнула ниже, тонкие пальцы коснулись шеи

— Это не ты! — Настю затрясло, она попыталась вырваться, отодвинуться от этих ледяных пальцев. — Тимур никогда бы такого не сказал, не посмел такого сделать!

— А я сказал и сделаю! Я сделаю больше: я выпь тебя! Ха-ха-ха! Выпью! Ты слышишь меня?!

Холодная вода нереальности похоронили под собой остатки разума Насти…

… А когда воды схлынули, совсем близко оказалось лицо Тимура. Она не помнила, как оказалась на диване, но сейчас это было не важно. Почему-то в душе остался неприятный осадок, будто от тяжелого разговора или дурного сна, но сейчас Тимур улыбался, а значит ничего плохого не случилось, или оно уже прошло. Похоже, парень о чем-то спросил, но она прослушала.

— Что?

— Я лишь поинтересовался, почему ты так на меня смотришь?

— Знаешь, — Настя грела в руках бокал с красным вином, — когда ты так нежно светишь, то больше нравишься мне.

— Нежно свечу? — Тимур непонимающе улыбнулся. — Это как?

— Ну, понимаешь, ты как огонь, причем каждый раз разный. Помнишь, ты выступал на открытие клуба. Тогда твой огонь сиял сверхновой! Взрыв на фоне которого, все остальные блекли, становясь совсем не заметными. А когда ты злился на меня, то превращался в огнедышащий вулкан, который шипел и плевался раскаленной лавой. А когда два раза меня спасал — сверкал молнией, небесным огнем!

Настя так разволновалась, пытаясь получше объяснить все это, что не заметила, как забралась с ногами на диван, оказавшись очень близко к Тимуру.

— Вулкан, молния… — тонкие пальцы Тимура очень нежно отвели выбившуюся прядь Настенных волос, спрятали ее за маленькое ушко. — Что-то я не помню второго спасения…

— Ты скорее первого не помнишь.

Настя провела язычком по вдруг высохшим губам. Тимур так пристально смотрел на них, ловя даже глазами каждое слово, что захотелось проверить, а они вообще на месте. Или растаяли под его теплым взглядом. И лишь потом осознала, что жесть получился слишком откровенным.

— Настя, а ты знаешь, я как-то раньше не замечал, но ты очень красивая! Твои шелковые волосы, ясные глаза и мягкие губы. Мне так и хочется к ним прикоснуться.