Светящиеся шары, что все так же мерно вращались посреди пещеры, начали гаснуть один за другим.

— Все дальше продвигался хаос, все больше миров растворялось в нем, практически все были уверенны это конец, у многих опустились руки. Но были и те, кто смог преодолеть себя. Через невероятные потери и жертвы эти немногие смогли найти способ бороться с напастью, штопать разрывы, обрывать каналы связи с теми мирами, которые уже не спасти. На время ситуация стабилизировалась, паника улеглась, жизнь постепенно входила в мирное русло. Вот только в тех мирах, которые не были уничтожены с самого начала, а из-за разрыва с остальными оказались в изоляции, хаос смешался с упорядоченным и обрёл разум, слишком не схожий с нашим. Жизнь и нежизнь слились, породив новые создания. А когда Хаос осознал себя, в нем пробудились желания, и главным было обладать большим, в нем проснулся голод. Он вновь пошел в атаку, но теперь вместо нападения с наскока, действовал боле тонко и хитро, сначала засылали шпионов, которые искать слабые места в защите, находили, уничтожали, и мир сдавался практически без боя.

Люди научились обороняться, распознавать посланников Хаоса, а миры тех, кто не справлялся — поглощались. Война шла, но победы не было, а многие начали понимать, что и быть не могло, ведь миры хоть и медленно, растворялись в Хаосе. И тогда мой прадед предложил решение, раз нельзя победить, то нужно остановить его дальнейшее продвижение. Из трёх миров, решено было создать печати, отрезав все пути к остальным.

Впервые столько магов темных и светлых из разных миров и разных рас, объединили свои силы. И хотя все делалось в строжайшей тайне — все равно нашелся предатель. Прежде, чем печать была готова, создания Хаоса вторглись в наш мир. Они так спешили помешать, что открыли сразу несколько проходов, ткань мироздания покрылась многочисленными трещинами, и была готова лопнуть в любой момент.

Прадед, который к тому времени стал непререкаемым авторитетом для всех создающих печать, велел иномерянам возвращаться в свои миры, потому что это их последний шанс. Кто-то все же пытался спорить, отказывался уходить или звал всех с собой. Некоторые даже предлагали эвакуировать весь мир Са.

Но прадед был не преклонен. Он сказал, что печать почти готова, и уйти сейчас — это не просто потерять очередной мир, это лишиться последней надежды когда-нибудь одолеть Хаос, ведь вместе с миром Са к врагу попадет и принцип работы печати. И после этого никто не посмел возразить.

Многие ушли, и не потому, что испугались, просто и другие миры нуждались в защите. А оставшиеся сдерживали прорывающихся монстров, пока трое сильнейших мага нашего мира, под предводительством прадеда, заканчивали установку печати.

Мы победили, вот только праздновать было почти не кому. Погибли самые сильные, самые одаренные маги, включая прадеда, из выживших, многие на долгие годы лишились силы. Лекарей, по которым в первую очередь били создания Хаоса, почти не осталось. А главное — мир стал закрытым.

***

Объемная схема миров померкла, и после ее яркого света, костер, казалось, совсем не разгонял тьму. Тишина расползлась по пещере, окутав троих людей.

— О, наш больной очнулся, — проговорила Лета, с трудом приходя в себя, после рассказа Ханара.

Маг поднял голову и заметил настороженный блеск синих глаз, и как девчонка, сидя спиной опять догадалась, что паренек пришел в себя. Чародей нацедил успевшего остыть настоя в чашку, слегка приподнял плечи парня, напоил его лечебным отваром и уложил обратно. И тут же, хмуро глядя на парня, спросил:

— Где тот, кто сбросил тебя с карниза?

В глазах мальчишки настороженность сменилась, неприязнью, но ответить он ничего не успел, вмешалась Лета.

— Вот всегда ты так, — набросилась она на мага, — учишь тебя, учишь! Вежливые люди сперва здороваются, представляются друг другу. Приблизительно вот так: Привет! Я — Лета, а этот хмурый и невежливый тип — Ханар. А тебя как зовут?

— Номэ, — ответил спасенный, переводя недоверчивый взгляд с одного, склоненного лица на другое.

— А сестренку? — Лета буквально светилась искренностью.

Глядя на нее Номэ, незаметно для себя, успокоился, тень улыбки тронула его бледные губы.

— Мионэ, — с теплотой в голосе произнес он.

— Красивое имя. А почем она сама мне его не говорила?

— Духам нельзя…

— Ты ее видишь?! — с трудом выдавил из себя пораженный маг, прерывая не понятный ему диалог. — Лета, почему он тебя видит?

Девушка легкомысленно пожала плечами, ну видит и видит.

— Меня больше удивляет, — вновь хмуро взглянул в сторону Ханара чародея Номэ, — что ты, будучи темным магом, тоже ее видишь.

— Что маг это любой определит, — взяв себя в руки, проговорил Ханар, — а вот что темный с чего решил?

— Только тёмные маг или шаман может считывать негативные эмоции. Ведь именно по ним ты сразу понял, что я не просто упал, а был сброшен? На шамана ты не тянешь…

— А ты значит шаман? — от Леты не укрылось, как губы мага сложились в презрительную усмешку. — Недоучка и шарлатан!

— Слепой зазнайка, — не остался в долгу Номэ.

— А что происходит? — полюбопытствовала девушка.

— Ладно, оставим пока… — процедил сквозь зубы Ханар. — Где тот, кто тебя скинул?

— Амулет ищешь?

— Догадливый…

— Трудно не догадаться, после такого, — парень поднял руки, демонстрируя следы на них.

— Сталкивался с непрямым проклятьем? — на лице мага появилась тень интереса.

— Да уж доводилось…

— Где он?

— Не скажу!

— А я заклятье знаю, память вскрывает на раз-два, только очень болезненно!

— А на шаманов моего уровня заклятья, направленные на разум, не действуют

— А я….

— Блин, — протянула Лета, которой надоело обоих слушать — детский сад, штаны на лямках! Вы еще подеритесь!

— Избивать младенца… — протянул презрительно маг.

— Калечить слепца… — в тон ему ухмыльнулся шаман.

— Гордость не позволит, — закончили хором.

И тут Лету накрыла волна истерического хохота, который уносил все нервное напряжение прошедшей ночи. Сначала она переживала из-за мальчишки, который едва не погиб, затем из-за мага, который валялся, мало отличимый от трупа, когда долечил мальчишку. Еще Мионэ полночи плакала, боялась, что брат не очнется, и Лете пришлось сидеть рядом, гладить девочку по голове, и обещать, что все будет хорошо.

Смех никак не получалось остановить, стоило чуть успокоиться и взглянуть на удивленные лица мага с шаманом, ее тут же накрывала новая волна хохота. Поняв, что оставаясь здесь, смеяться не прекратит, девушка выбежала из пещеры. Номэ и Ханар проводили ее ошарашенными взглядами.

— Она всегда такая? — выдавил из себя шаман.

— Сейчас еще сдерживается, — вздохнул чародей и добавил уже спокойней, — последний раз спрашиваю, где тот, кто скинул тебе с карниза и куда он унес мой амулет

— С чего мне сообщать об этом темному магу? Тот человек все равно не согласится вернуть тебе амулет, я знаю. И что тогда будешь делать? Как и всякий маг пойдешь до конца на пролом?

— Конечно, — не понимая, к чему клонит парень, кивнул маг.

— Вот только против тебя выступят жители деревни, которых контролирует один безумец. И обычными, доступными тебе, способами тьму из их разумов не изгнать. Что тогда? Все равно продолжишь действовать с позиции силы?

— К чему эти вопросы? — раздражение чародея принялось расти, с каждым произнесенным словом.

— К тому, что или я иду с тобой, или не идет никто!

— С ума сошел? — взорвался маг. — Ты сидишь с трудом, а собираешься куда-то идти? Или предлагаешь мне тебя на руках донести? А там, говоришь, возможен бой! И Да какой ты боец на одной ноге?

— Дай мне два дня, и я смогу восстановиться достаточно и не буду обузой. И покажу дорогу. И даже попрошу о помощи официально, с назначенным вознаграждением…

— Нет! Слушай, я даю тебе время до утра. После одно из двух: либо ты сообщаешь мне, как найти мой амулет, либо я достаю эти сведенья силой!

Ханар резко отвернулся, пошел прочь.

— Стой! — окликнул его шаман.

— Что еще? — маг нехотя вернулся.

— Сними с меня свой амулет.

— Зачем? — удивился Ханар. — Только благодаря ему, ты спокойно спал всю ночь, а не метался, воя от боли.