Лета скользила взглядом по звездной черноте, желая впитать этого великолепия как можно больше. Боковым зрением она заметила там, где купол неба опирался на темный лес, какое-то движение, а может вспышку света, от которой нервные мурашки побежали вниз по позвоночнику. Вглядевшись в звездное небо, которое вдруг потеряло торжественное великолепие, став чем-то тяжелым, давящим.
Девушка поежилась, чувствуя непонятную дрожь, змеей скользнувшую по позвоночнику и недовольно буркнула:
— А ночевать ты прямо здесь планируешь?
Ханар непонимающе взглянул на спутницу через плечо, раньше за ней столь резкие смены настроения замечены не были: еще минуту назад светилась воодушевлением, а теперь сидит мрачнее тучи. Он, было подумал, спросить, чем это вызвано, но не стал, посчитав, может, девушкам такое присуще. В конце концов, он слишком мало знает о них, в силу редкого общения с противоположным полом. Тяжело вздохнув, Ханар окликнул Соя, засветил магический огонек, и направил свою лошадь параллельно берегу в сторону недалекого леса.
Не доехав до первых деревьев, вновь начавшегося леса, метров тридцать, они остановились на краю небольшой впадины, не заметной с дороги. Когда-то здесь бежал ручей, вымывая мягкий грунт, пока не добрался до твердой породы. Потом он пересох, и остался широкий овраг с низкими склонами и выходом к озеру. Острые выемки и сколы постепенно сгладились, их укрыла трава и редкие кусты. Дальше, метров через тридцать, единой черной стеной вставал лес.
На дне низины оказался разбит лагерь. Практически в центре потрескивал небольшой костерок, рядом приготовлена внушительная охапка сухого хвороста. С двух сторон от огня лежал еловый лапник, укрытый плотной тканью — уже практически готовые постели. Над огнем в котелке булькало какое-то варево.
Ханар втянул носом божественный аромат овощного рагу и шумно сглотнул, вспомнив, что последний раз нормально ел утром. Рядом захлебывался голодными слюнями Сой. Желание поскорее поесть и лечь спать вытеснили из мальчишечьей головы все прочие мысли. Он даже не особо удивился, откуда на пустынном берегу озера взялся костер с котелком, и не вернется ли хозяин этого, всего, что бы надавать непрошенным гостям по шее. К тому же господин Наритан вполне себе уверенно спустился по пологому склону, спешился и принялся расседлывать лошадь.
— Про свою не забудь, — напомнил маг мальчишке, все еще не покинувшего седла.
— Да-да, — быстро проговорил тот, попытавшись слезть.
Вот тут его ждал неожиданный сюрприз: Канамэ уснула, убаюканная длинной дорогой, и на попытки ее разбудить, никак не реагировала. При этом так вцепилась в Соя, что тот не знал, как спуститься с лошади, не уронив при этом девочку. Видя его безуспешные попытки, темный маг подошел, высвободил одежду пацана из цепких пальцев Кан, и перенес девочку на импровизированную кровать. Сой прибежал следом, с шерстенным одеялом в руках, в очередной раз мысленно поблагодарив заботливого деда.
Чародей, между тем, снял котелок с огня, чтобы рагу не выкипело, и вернулся к лошадям.
— Ханар, мне прям стыдно, — тихо проговорила Лета, наблюдая, как тот, расстегнув какие-то ремни, кажется, они назывались подпруга, снял седло. — Ты и так устал, а еще животинку обихаживаешь. Может, и меня научишь.
— Ты же ее боишься, — маг усмехнулся, вспомнив с каким непередаваемым выражение лица, его спутница каждый раз подходила к лошади.
За вымученной улыбкой скрывались неприязнь, страх, неуверенность, правда брезгливости и отвращения не было. Однажды Лета даже попыталась, пересилив себя, угостить лошадь коркой подсоленного хлеба. Животные, как заметил Ханар, на его спутницу реагировали вполне обычно: кошки укладывались рядом, собаки подозрительно обнюхивали, едва слышно рыча или радостно виляя хвостом. Возможно, те больше верили не глазам, а обонянию или какому-то другому органу, что более чувствителен к изменениям в окружающем мире. Тот, что у людей если и был, то давно атрофировался, а животным позволяет определять стихийные бедствия за несколько часов.
Лошадь не испытала дискомфорта от парящей перед носом корки хлеба, потянулась за предложенным угощением. Но едва Лете увидала под мягкой, загнувшийся губой, желтые зубы, которые потянулись к ее ладони, тут же растеряла всю смелость, вздрогнула и выронила кусок хлеба в придорожную траву. Лошадь оказалась не из обидчивых, подобрала и схрумкала корочку, но после этого Лета попыток подружиться с «демоническим зверем» не предпринимала.
— Ну, не то что бы боюсь, — пробормотала девушка, — слегка опасаюсь. В моем мире лошадей так запросто не встретишь. Вот только глядя на тебя, чувствую себя нахлебницей, обычно я хоть за хворостом ходила…
— Ладно, если действительно хочешь — научу, — перестав на пару секунд орудовать скребком, маг взглянул на девушку, — Только не прямо сейчас, хорошо?
Дождавшись кивка Леты, он возвратился к прерванному занятию. Девушка понаблюдала за мерным движением рук, но следить за чужой работой интересней, когда ты в ней хоть что-то понимаешь. Быстро потеряв интерес, Лета вздохнула и пересела к костру.
Вскоре к ней присоединились Ханар и Сой, закончившие чистить лошадей. Пока мальчишка раскладывал по глубоким мискам слегка остывшее жаркое, маг отрезал два ломтя хлеба. Усевшись рядом, они принялись за поздний ужин. Чародей с жадностью проглотив свою порцию, положил себе добавки, Сой же наоборот начал клевать носом уже после третьей ложки. Маг едва успел подхватить тарелку, которая почти выскользнула из рук мальчишки. Пробормотав извинения, пацаненок залез под одеяло, и спустя мгновенье мерно сопел.
Как и в прошлую ночь, удостоверившись, что дети спят, у костра появился Крим. Вежливо поздоровавшись и отказавшись от еды, он сел, скрестив ноги.
— Как долго мы планируем здесь торчать? — сразу же задал интересовавший его вопрос наемник, — И какие планы на этот период времени?
— Три дня, если ничего ни предвиденного не случиться — ответил маг, раздумывая, а не положить ли еще себе добавки, — Защитный круг ставить, или опять ограничимся лишь сигнальным?
— За время моего наблюдения, я ничего не обычного не обнаружил, но моя интуиция мне нежно шепчет, что осторожного, Изначальный хранит. А этой капризной даме я привык верить. Ее нытье не раз мне жизнь спасало.
— Хорошо, как скажешь, — кивнул Ханар.
— Тогда, спокойной ночи Вам, господин Наритан, и Вашей спутнице, — ассасин вскочил на ноги, отвесил шутовской поклон и мгновенно растворился в ночи.
Ханар обошел лагерь по широкому кругу, читая «Охранное» заклинание, захватив и стреноженных лошадей, и спящих детей, и даже кусты на склоне в чуть светящийся защитный барьер. После чего, с чувством выполненного долга, спокойно уснул.
Лета же опять осталась предоставленной самой себе. Нитки закончились еще прошлой ночью, бумага тоже была на исходе, девушка постеснялась просить у мага последние. Не зная, чем занять бесконечную ночь, она вздохнула и начала скармливать огню по одной ветке, выуживая те из общей кучи. Выпутав очередную, даже не палку, скорее широкую толстую щепку размером чуть шире ладони, Лета с интересом оглядела ее со всех сторон, и отложила в сторону. В мыслях закружился смутный, пока еще слишком сырой, образ, который идеально впишется в понравившуюся форму.
«Вот только где бы взять ножик? У Ханара наверняка есть, но не будить же его из-за этого… Вот, когда жалеешь, что больше никто тебя не слышит. Хотя, вряд ли бы Крим ради такой дурацской просьбы, стал бы свое местоположение рассекречивать».
Грустно вздохнув, Лета подбросила в костер еще хвороста, обхватила колени руками, прижалась к ним щекой и задумалась, глядя в огонь.
Недалекий лес жил собственной жизнью: ночные звери охотились, дневные отдыхали. Звуки казались чище и громче, чем днем, без труда преодолевали небольшое расстояние до их стоянки.
Весело пересвистывались ночные птахи, то совсем рядом, казалось прямо в соседнем кусте, то дальше, за пределами деревьев. Раз, и замолкли, напуганные уханьем филина.
В глубине чащи кто-то взвыл, заставив Лету вздрогнуть. Через короткую паузу, тому первому ответили схожие голоса с разных сторон. Потом захрустели ветки кустов, кто-то тяжелый ломился сквозь их переплетение, постепенно удаляясь, преследуемый воем неизвестных. Девушка настороженно покосилась на мага, но он даже не шелохнулся, продолжая так же мирно сопеть.