14 — Единственный Бог — это Смерть

Артем

Анна отключилась. Артем тяжело вздохнул и постарался как можно удобнее уложить девушку на лежаке. Мысли в голове бились и путались, постоянно сменяли друг друга. Все происходящее казалось таким нереальным, что поверить просто не хватало сил.

«Как же тяжело стало на душе», — подумал он. Палитра чувств смешалась и превратилась в комок, застрявший где-то глубоко в его горле. Ответственность за Анну, отголоски страха, бессилие, вина…

Она лежит перед ним, вся мокрая от пота, волосы спутались, веки изредка подергиваются… Как будто безупречный механизм, который постоянно спасал его и держал на плаву, сломался… И он ничего не может поделать. Сейчас он вернет ее откуда взял, и что станет с ним? Станет ли она прежней? Вернется ли она к нему? Позволят ли? Или теперь ей опасно быть рядом с ним? Может, это он виноват во всем?

Увлекся, и ответственность за нее стала призрачной, он забыл об этом. Кажется, что он перешагнул грань дозволенного. Но как он мог не полюбить ее, когда ему было так хорошо с ней?

Он гладил ее ладонь и иногда нежно сжимал. Анна не отвечала, она крепко спала.

Полюбить… Любил ли он? Может он неосознанно пытался заполнить черную пустоту внутри себя ее светом? Такая светлая, нежная, милая, добрая, самоотверженная… будто неземная, не из этого мира. Теперь его ангелок сломался… и все вокруг снова стало серым. Тоска и горечь подступают все ближе, и не замечать их скоро станет невозможным. Ее тепло пропало. Теперь он должен вернуть ее… он так и не смог помочь, а видимо сделал только хуже. Она ведь привязалась к нему. А что он?

Вернуть… думать так о ней, значит принимать ее за вещь. А ведь она человек… которому нужна помощь.

Артем зажмурился и крепко сжал ладонь девушки, пытаясь отогнать эти мысли. Но какой-то противный скрежущий голос кричал внутри него, что он просто ею воспользовался, и теперь цинично сдает ее по гарантии обратно в сервис.

— Это не так! — со злостью на самого себя прошептал он, и отпустив ладонь, резко встал и вышел из внезапно опротивевшего сарайчика.

Мыслей в голове становилось слишком много, и все они угнетали его. Хотелось просто выключить их, убавить звук, вырубить субтитры, но голый смысл ледяной струйкой просачивался в его мозг.

Воспользовался… предал Марину… не любил ни одну из них… виноват во всем… из-за него погибла одна и на подходе другая. Из-за него. Это все он…

Облокотившись о гладкий ствол сосны, он с силой начал молотить по нему кулаком. Резкие толчки боли. Разодранная кожа. Теплая кровь. Разбитая костяшка.

Проклятые мысли лишь сделались ярче. Не выдержав, он не разбирая дороги помчался что есть духу. Действие не определяло цель. Действие стало всем. Он бежал и не замечал как у сторожки в заклеенном окне черной тенью отражалось довольное лицо. Отражение не имело носителя. Оно усмехалось и исчезло.

Серебряная вспышка перед глазами. В короткий миг все происходящее показалось наваждением. А дальше он понял, что споткнулся и падает. Ударившись вскользь головой об ствол дерева, он рухнул на сучья и еловые иголки, подминая под собой какой-то лесной куст.

Анна

Ветер обжигающими порывами хлестал щеки и метал за спиной волосы. Сегодня она упала на землю. Сегодня она не проснулась в последний миг падения. Скрутило внутренности, сдавило, опустошило, но она не очнулась. Земля была покрыта трещинами из под которых валил жар, обжигая глаза.

Небо чернело над головой и надвигалось все ниже. Струи пара разрывали землю, и она исходила новыми глубокими трещинами. Она лежала и смотрела вверх. Как черным снегом, словно пеплом, кружатся в воздухе ее перья.

Дрожащая рука тянется ввысь. Пытается ухватить хоть один. Она тянется к небу. Перо ускользает между ее пальцами и улетает в сторону. Новая струя пара с шипением и хлопком вырывается из-под тверди и снова взмывает перо вверх.

Анна поднимается и смотрит на небо. Тоска, горечь, боль. Неведомая решительность поднимается где-то внутри ее бьющегося сердца. Взгляд становится пронзительным и полным уверенности. Глаза щипает от невыносимого жара, скатывается первая слеза. Что-то внутри нее рвется, последняя стяжка паутины, и она дает волю рыданиям. Словно облегчение или небесная благодать. Небо вторит громом ее заикающимся всхлипам. Мелкие капли, постепенно усиливаясь, пытаются смыть слезы с ее лица. Небо будто жалеет ее. Жалеет, что все так получилось.

Вопреки ожиданиям, дождь теплый, а не холодный. Он укутывает, расслабляет. Анна позволяет себе улыбку сквозь плач. Из-под трещин земли валит пар, и белое облако скользким туманом заполняет собой пространство. Минута, и последняя частичка неба растворяется перед ее взором. Она одна. В тумане. Одинокая. Без света и без веры. Ей хорошо. Так спокойно…

Сердце успокоилось. Слезы больше не скатываются по щекам, только дождь. Порыв ветра. Анна вскидывает руки и защищает лицо. Ветер кружит черные перья вокруг нее. Хлопок и все рассеивается, замирает. Анна оборачивается и видит за собой крылья из перьев, которые в потоке ветра обрели очертания и замерли. Теперь они белоснежны и сияют. Как и прежде. Замершие. Прекрасные. Светлые.

Разряд молнии с неба ударяет совсем близко, прямо под ноги. Мгновенно крылья вспыхивают и теперь уже настоящим пеплом облепляют ей лицо в порыве нового ветра.

Молния… — от осознания этого слова, в ее душе просыпается тревога. Сердце снова начинает биться с удвоенной силой. Ей нужно проснуться!

Молния! Крылья! Пепел!

В вязком тумане, разводя руками, она пытается бежать. Вскоре она понимает, что это вовсе и не туман уже, а едкий дым. А вокруг слышен громкий треск. Но это уже не гроза. Так горят дрова в печи…

***

Сон ушел. Анна резко вскочила на ноги. Охотничий домик был весь в дыму. Зажав нос рукавом, она выбежала наружу.

Лес пылал. Кроны деревьев были в огне. Казалось, пламенем было объято все небо. Дерево трещало, хворост и сухие еловые иголки шипели.

— Артем! — закричала Анна что было сил. — Артем!

— Дашь ему сгореть дотла или помилуешь? — раздался голос сквозь шипящее пламя.

Жар лизал кожу, которая от недомогания и высокой температуры словно изливалась потом.

— Будь ты проклят! — закричала Анна в пустоту.

Сквозь пальцы просочилась серебряная цепь. Золотой наконечник, коснувшись земли завибрировал и потянулся в сторону.

Направление — решила Анна и побежала. Впереди путь ей преградило упавшее дерево подняв сноп искр.

— Это конец, Анна! — лицо Савелия расплывалось от жаркого марева по ту сторону пылающего ствола. — Смирись!

Задыхаясь, Анна со злостью швырнула в его сторону гарпун, но жнец исчез. Тонкой золотой молнией гарпун нырнул в огонь и остудил ствол, перемахнув через него, Анна снова побежала. Дым съедал слизистую глаз, заполнял легкие. Все сливалось, и было неразборчивым от марева.

Наконец, впереди она увидела черную фигуру. Жнец стоял к ней спиной. Он не спешил взмахивать гарпуном, он лишь твердо сжимал свою цепь.

Приближаясь, Анна заметила лежащее тело Артема. Вокруг кольцом подбиралось пламя.

Громкий вскрик вырвался из ее груди когда она увидела, что гарпун жнеца уже был в теле Артема. Наконечник пронзил ногу, но не подсек душу. Анна снова взмахнула гарпуном. Со свистом он промчался к темной фигуре. Вспышка. Железный звон. Другой гарпун сбил наконечник.

Анна снова увидела Савелия.

— Он уже наш!

— Никогда!

— Пойми же ты наконец, ты не сможешь быть вечно рядом с ним!

Анна не слушала, она уже на бегу рванула с силой цепь к себе. Взвившись дугой, цепочка подняла гарпун с земли. Рывком руки Анна швырнула гарпун в спину жнецу.

Черной дымкой, оставляя после себя лишь черное одеяние, жнец исчез. Анна с разбегу упала на колени возле тела Артема и пыталась понять, как ему помочь.

— Мы не смогли подсечь его душу. Наша власть над ним ослабла. Но физическая смерть близко. — Савелий грозно надвигался. Огонь образовал ровный круг и сжимался с каждым его шагом. Пламя полыхало за его спиной словно плащ супергероя. — Он сгорит в огне и отправится в ад, и я буду упиваться твоей болью, ведь ты будешь смотреть, как он мучается из-за тебя! Вы оба будете страдать! Вы оба будете гореть! Последний шанс, Анна! Забери его душу! Избавь от мучений! Твой гарпун это сможет!