— Зачем мне камни? — выдавил Хлыст.

— Продашь в Партикураме. Купишь дом. Заберёшь семью. Выучишь сыновей. Дочку выдашь замуж. И пролежишь остаток жизни писькой кверху в обнимку с Ташей. — Анатан отпустил Хлыста. Широко улыбаясь, похлопал его по плечу. — Думай, Асон. Думай быстрей. Ещё немного, и твои братки заподозрят неладное.

Хлыст расхохотался. А в голове запрыгали мысли: как обвести братву вокруг пальца? Делиться с ними желания не было. Надо провернуть дельце так, чтобы комар носа не подточил.

Анатан протянул руку:

— Ну как знаешь…

Хлыст торопливо сжал его ладонь:

— На рассвете возле Великкамня. И никаких Криксов с ребятами. Ты один.

— Договорились.

— Если кинешь меня… Я выживу, я живучий. Я убью твою жену.

Анатан высвободил руку. Вытер ладонь о рубаху и быстро пошёл в сторону обрыва.

Жизнь лагеря, забившая ключом после ухода Малики, не могла выдернуть Адэра из мрачных дум. Он размышлял над словами воина, которые не задели — изувечили самолюбие так, что вряд ли удастся его воскресить. Адэр прокручивал в уме фразы, вызывал из памяти образ ракшада. А может, воин прав? Но если согласиться с главарём ничтожной шайки, потеряется смысл пережитого, выстраданного.

Вдруг перед внутренним взором встал собственный образ — с опущенной головой, с поникшими плечами и подавленным взглядом, беспомощный, сломленный. В серёдке всё взбунтовалось: мысли, чувства.

Нет… Нет! Он ещё увидится с ракшадом. Обязательно увидится! Не сегодня, не завтра, чуть позже, когда будет смотреть на мир сквозь лучи своей славы. Обессмертить имя поможет ему не Тезар, разбуженный и возвышенный не им. И не тезарский народ, слагающий о Могане песни. Он должен собственноручно выточить своё величие из ущербного камня под названием Порубежье. Он должен не поднять страну с колен, а заставить её взлететь.

Сколько потребовалось отцу, чтобы стать Великим? Четырнадцать лет. Он должен сократить этот срок как минимум вдвое.

Должен… Не используемое в свою сторону слово вырисовывало цели, ставило задачи. Оно обратилось стимулом и возбудителем стремлений, удививших новизной и высотой.

Приход Жердяя вернул на землю. Долговязый выродок пристегнул Адэра к цепи и затолкал ему в рот окровавленную майку. Извиваясь, Адэр давился желчью и желудочным соком. Жердяй натянул цепь. Адэр вжался грудью в колени и уткнулся лбом в пол. Вязкая жидкая масса забила нос.

Адэр задыхался; перед глазами вращались спирали. Гаснущим рассудком понимал, что в лагере нежданный гость, но никак не мог совладать с телом. Когда изо рта вытащили кляп и окатили водой, долго кашлял и отплёвывался. Ещё какое-то время пытался вспомнить, что произошло. А потом о нём снова забыли.

До рези в глазах всматриваясь в темноту, Адэр висел на цепи и слушал песню сверчка, засевшего между досками крыши. В другом месте — на балконе замка Грёз или даже на крыльце Анатана — под монотонный мотивчик он предавался бы мечтам, но здесь, в ненавистной лачуге, молил Всевышнего заткнуть эту тварь. Сверчок способен стрекотать без перерыва в течение ста минут. Сейчас каждая невыносимо долгая минута прожигала душу как капля расплавленного железа. Адэр торопил время. Желание вернуться в замок и наконец-то приступить к работе достигло высшего предела.

Пришёл Хлыст. Мгла скрывала его лицо, но Адэр узнал бандита по запаху. У каждого подонка настолько специфично воняли волосы, одежда и тело, что уже на третий день неволи Адэр безошибочно угадывал, кто войдет в лачугу, намного раньше, чем открывалась дверь.

На фоне сумрачного проёма замерло нечто в длинном плаще и накинутом на голову капюшоне. Адэр невольно усмехнулся: а вот и смерть, только косы не хватает.

Хлыст с непонятной медлительностью повозился с цепью, но руки развязывать не стал. Вяло, будто нехотя, подтолкнул Адэра к двери. Таинственная фигура в плаще посторонилась.

В небе, подёрнутом туманной дымкой, завис рогатый месяц. Свет вокруг звёзд был размытым и походил на мутную кайму. Со стороны моря не доносилось ни звука, и тишину над лагерем нарушали ленивый треск костра и настойчивый стрекот сверчка.

Лёжа возле огня, Жердяй приподнялся на локтях:

— Куда это вы? Я же хотел его на добычу поставить.

— Забудь, — буркнул Хлыст.

— С чего вдруг? Пусть чуток бы поработал.

— Ты не слышал, что приказал Хвостатый? — вклинился в разговор мужик в брезентовом плаще.

— Слышал, — кивнул Жердяй. — Хвостатый умотал, теперь мы здесь хозяева.

— Говнодав ты, а не хозяин, — злобно прозвучало из-под капюшона. — Если Хвостатый узнает, что мы его ослушались, шкуру с нас снимет. Забыл, как сдох Жила?

— Тихо, Бурнус, тихо. Чего ты взъелся?

— А нехрен тявкать.

Ругнувшись, Жердяй улёгся навзничь, подтянул на плечи тряпку.

Повинуясь толчкам Хлыста, Адэр направился в сторону темнеющей скалы. Не выдержал, оглянулся. Костёр бросал пляшущие блики на перекошенные стены и закрытые двери хибар. И только его лачуга, будто прощаясь, раззявила чёрную пасть.

Увидев возле пещеры корзину с факелами, Адэр замедлил шаг. Внезапная мысль заставила неровно, с перебоями забиться сердце. Если бы удалось обхитрить бандитов и забрать у них факел… Достаточно подпалить шкуру одной крысе, чтобы вонь отогнала остальных.

Получив в поясницу тычок рукояткой кнута, Адэр пошёл дальше. Миновал ещё одну пещеру, затянутую мраком.

— Эй! — донёсся голос Жердяя. — Вы куда?

— В седьмую, — ответил Хлыст.

— Чего не во вторую?

— Там вода поднялась.

Адэр шагал вдоль подножия скалы и, уже не в силах сдерживать дрожь, считал пещеры. Вновь оглянулся. Хибары скрылись из вида, и лишь рыжий отсвет костра обрисовывал контуры валунов.

— Про сапоги не забудь, — долетел голос Жердяя.

— Не забуду, — крикнул Хлыст и тихо пробормотал: — Сдались ему эти сапоги.

— Стой, — еле слышно сказал Бурнус.

Адэр увидел расщелину — настолько узкую, что втиснуться в неё казалось нереальным. Пытаясь сообразить, почему бандиты медлят, повернулся к ним лицом.

Хлыст озирался по сторонам. Бурнус глядел на вершину утёса, чернеющего с противоположной стороны провала. По всей видимости, там прячется караульный.

Адэр закрутился, надеясь увидеть на земле хоть один факел.

— Любой человек перед смертью имеет право на последнюю просьбу, — произнёс он. — Дайте мне спички.

— Зачем? — после заминки спросил Хлыст.

— Я боюсь темноты, — сказал Адэр и стиснул зубы, чтобы не слышать их предательский стук.

Вдруг Бурнус схватил его за локоть и потащил за собой в расщелину. С другого бока в пояс штанов вцепился Хлыст.

Адэр протискивался между острых стен. Бандиты — один толкал его, другой тянул — кряхтели и чертыхались себе под нос.

Адэр застрял. Лихорадочно забился из стороны в сторону. Наконец удалось протолкнуть в щель грудь и связанные сзади руки.

— Давай-давай! Шевелись! — подгонял его Хлыст.

Проход стал чуть шире, но всё равно идти можно было только боком. Адэр понял, почему бандиты не взяли факел: воздуха катастрофически не хватало. Из-за внутреннего давления в области переносицы казалось, что ещё немного, и носом пойдёт кровь.

— Двадцать шагов, — произнёс Бурнус и остановился. — Пришли.

Трясясь от страха, Адэр проговорил:

— Я имею право на последнее желание.

— Рот закрой! — рявкнул Хлыст.

— Дайте мне спички!

— Заткнись! — прикрикнул Бурнус и зашуршал плащом.

Справа прозвучал звук отскочившего от плиты камешка. И вдруг камень зацокал уже где-то внизу. Яма!

Адэр стоял ни жив ни мёртв. Он всю дорогу лихорадочно соображал, как справиться с крысами, и даже не предполагал, что его поджидает ещё бóльшая опасность — падение с высоты.

— Я забыл, что здесь так узко, — пробормотал Бурнус. Немного покрутился. — Зараза!

Хлыст притянул к себе руки Адэра. Ругаясь и кряхтя, принялся распутывать верёвку.

Адэр пытался сообразить, как бандиты сбросят его в яму, если он стоит между ними? От тесноты, нехватки кислорода и небывалого волнения голова работала туго.

— Чего так долго? — спросил Бурнус.

— Да щас я, щас, — откликнулся Хлыст. — Чёртов Жердяй! Узлов навязал, хрен развяжешь.

Наконец Адэр смог сжать-разжать кулаки. В пальцы хлынула горячая кровь.

— Держи, — прозвучал голос Бурнуса. — Да вот же! Вот! Держи.