— Ты прав, старина, — произнес он.

— Вот и хорошо, — ответил Билл и широко улыбнулся. — А теперь и я уступлю тебе немножко. Жена Эрни сказала, что всю нашу стирку она берет на себя. Нам только остается передавать ей белье по пятницам, когда они будут заезжать за нами вечером, чтобы подбросить до города.

3

Весь день они усердно трудились над изгородью. Фил обнаружил, что ладони его рук, так долго не знавших работы, утратили свою прежнюю силу и что не такое уж это простое дело — сгибать проволоку. Отвыкшие от работы мышцы мучительно ныли. В довершение ко всему у него разболелось горло — дал знать себя холодный ветер, налетавший с горных пастбищ.

Спустя некоторое время он заметил, что Билл старается взять на себя самое трудное, оставляя ему то, что полегче, — прикрепить проволоку к столбам или что-нибудь в этом же роде.

Перед наступлением сумерек поднялся сильный южный ветер, насыщенный дождем. Они вернулись в хижину. Билл разжег очаг, вскипятил в котелке чай и начал готовить ужин из мяса и овощей. Фил переоделся во все сухое и извел почти целую коробку спичек, пытаясь зажечь лампу, — ее упорно гасили порывы сырого ветра, проникавшего в хижину. В конце концов он поставил ее под стол, и света было достаточно, чтобы читать газету.

Билл разложил дымящееся тушеное мясо по металлическим, с выщербленной эмалью, тарелкам. Фил уже много лет не испытывал такого голода и не наслаждался так едой.

— Вообще-то тут ничего, когда нет ветра, — заметил Билл. — А дело идет к весне, так что скоро ветров не будет.

Фил положил поверх тюфяка из папоротника несколько мешков и покрыл их одеялами.

— Пожалуй, я не стану выбрасывать черную смородину и татарник, которые ты напихал в подстилку, — сказал он. — Иначе в ней ничего не останется.

— Ты можешь пойти и набрать свежего папоротника. Его тут сколько угодно.

— Под дождем?

Фил вытянулся и закрыл глаза. Здесь, вдали от города, не надо было метаться в поисках работы, просматривать газеты в надежде наткнуться на объявление о вакантном месте, думать о счетах, засиживаться в пивных, надрывать голос по телефону, встречаться с политическими деятелями, которые гоняются за вами и уговаривают сделать то одно, то другое — выступить на митинге, раздать листовки, разнести газеты, распродать брошюры, собрать пожертвования, распространить лотерейные билеты, всучить билеты в кино тем, кому они вовсе не нужны и кто все равно ими не воспользуется… Нет, здесь прямо-таки замечательно! Он снова почувствовал себя мальчишкой, который лежит в постели вечером, когда уже выключен свет, и прислушивается к шуму дождя по крыше.

Фил поднялся и спросил у Билла, как найти «то самое место». Так он узнал о деревянных перилах над ямой у реки, за карьером. Электрического фонарика у него не было. Он замерз и промок и едва не упал, поскользнувшись на прибрежной гальке. Но Фил уже достаточно пожил, чтобы уметь ценить прелесть десятиминутного уединения.

Они поднялись с рассветом, позавтракали жареными почками и беконом, уложили в сумку кое-какой еды на второй завтрак, а также чайную посуду и отправились на работу. Свирепствовавший всю ночь ураган с проливным дождем к утру выдохся, но с гор все еще дул холодный ветер, а в долинах клубился сырой туман.

Все утро они готовили ямы для столбов вдоль берега реки. Билл старательно рыл яму для опорного столба, а немного подальше, в том месте, где берег делал крутой поворот, Фил копал в песчаной почве углубление для одной из угловых стоек.

Подъехал Эрни и сказал, что он свалил дрова около ухары. Эрни помог Филу закончить работу. Потом к ним присоединился Билл.

— Я сегодня заеду за вами; попьете у меня чаю и отдадите в стирку белье, а потом мы все вместе поедем в город купить кое-что и выпить пива.

— Здорово! — обрадовался Фил. — Скорее бы время прошло!

Биллу тоже пришлось по душе это предложение.

— Когда я копался на своей ферме, — заметил он, — времена другие были. Не каждый имел даже башмаки, чтобы показаться в городе, а уж о деньгах на всякие городские удовольствия и думать не приходилось — их и подавно не было.

К приезду Эрни каждый из них приготовил сверток чистого белья — надеть после мытья. Они плотно закусили, расправившись в числе прочего и с пудингом, потом уселись в машину и отправились в город. У Фила на коленях сидел младший сынишка Эрни.

— Мистер Бэрке, ма ведет нас сегодня вечером в церковь. Вы не пойдете с нами?

Фил был равнодушен к церковным делам, а сейчас хотел главным образом одного: выпить кружку-другую пива.

— Мне надо сделать массу покупок, — ответил он.

— Ну, об этом ты не беспокойся, — вмешался Билл. — Пойди с ними. Покажи мальчику пример! Я знаю, что нам нужно, и сам все куплю. А сверх того, специально для тебя, спичек, табаку, пуховую перину и все такое прочее.

«Этот старый мерзавец не хочет, чтобы я попал в пивную. Вот куда он гнет!» — подумал Фил.

— Спасибо, Билл. Но ты же не сможешь примерить за меня башмаки, не так ли? И подстричься за меня ты тоже не сможешь.

Билл промолчал, а спустя некоторое время ворчливо сказал:

— Странно, раньше ты об этом ничего не говорил.

«Я таки сбил его с толку!» — обрадовался про себя Фил.

Они сделали покупки, и Филу, чтобы не прослыть лгуном, пришлось зайти подстричься, хотя надобности в том не было. Погрузив в машину все купленное, они направились в пивную миссис Броди.

В пивной в большом камине горели, потрескивая, толстые поленья. Здесь было много фермеров, стригалей, сезонных портовых рабочих и пастухов. Фил разговорился с шофером грузовой машины — оказалось, в прошлом году они работали на одной стройке в городе, хотя и не знали тогда друг друга. Билл развалился в мягком кресле перед пылающим камином, поставил кружку с пивом на пол около себя и блаженно дремал.

Часов около девяти в пивную заглянул какой-то человек и шепнул, что так как официальные часы торговли уже кончились, сюда с минуты на минуту нагрянет полиция — проверить, не происходит ли тут выпивки в неположенное время. Фил крепко встряхнул Билла и велел ему незаметно смыться, а сам вместе с другими тихонько пробрался через соседний зал на улицу.

Здесь, на улице, они ждали, когда уйдут полицейские. Фил обошел всех, разыскивая Билла, но того нигде не было. Наконец кто-то сказал ему:

— А вот и ваш дружок! Его зацапали фараоны.

Фил почувствовал, как в нем поднимается ярость. Почему он не увел Билла с собой? Почему он бросил его полусонного? И какое право имеют полицейские хватать и тащить человека, словно это враг номер один, только за то, что после дня тяжелой работы в горах он решил пропустить кружечку пива?

Фил сжал кулаки и расправил плечи, собираясь кинуться на полицейских. Однако в эту самую минуту Билл и сержант вдруг засмеялись.

Кто-то в толпе слегка толкнул Фила локтем и сказал:

— Слушай, а как бы сделать, чтобы твой дружок перестал якшаться с полицейскими? Пусть они отправляются спать, а мы вернемся к своим кружкам.

Билл пожелал полицейским спокойной ночи, и когда они ушли, все возвратились в пивную.

— Что с тобой случилось? — спросил Фил.

— Да я снова заснул, как только ты меня разбудил, — засмеялся Билл. — Полицейским, когда они растолкали меня, я сказал, что уселся в это кресло примерно без четверти шесть, пригрелся и задремал.

— И они, конечно, не поверили?

— Еще бы! Не задавай наивных вопросов.

— О чем же вы чесали языки все это время?

— В основном — как ставить изгороди, а еще о сельском хозяйстве, о бегах. Этот сержант — свойский парень. Когда-то в Вайрарапе я знал его отца. Он тоже служил в полиции.

— Да уж у тебя язык — дай бог всякому, — покачал Фил головой. — Удивляюсь, почему ты не стал дипломатом.

— Забыли, должно быть, пригласить.

4

Прошло немного времени, и Фил почувствовал, что руки у него уже не болят, суставы не ноют, и теперь он мог весь день трудиться в горах с таким же упорством, как старина Билл. В работе у него появилась определенная система, через несколько дней превратившаяся в привычку. Поставленная ими изгородь тянулась мили две по прямой, а потом под углом сворачивала на усеянную камнями территорию, по которой некогда спустился ледник и где каждая лопата земли давалась с большим трудом. Иногда им приходилось рыть по две ямы рядом и с помощью ваги перетаскивать из одной в другую огромные валуны. Эрни понимал, насколько тяжелее стала работа, и повысил оплату за каждое звено изгороди на всем этом участке.