— Лучше не надо, благодарю, — сказала Джоан. — Кепа не пьет.

— Я остановлюсь, а ты можешь купить себе, если хочешь, — сказал Кепа.

Муту пожал плечами.

— Не надо.

Кепа повел брата осматривать ферму. Муту кивал головой и внимательно все оглядывал, вид у него был совсем ошеломленный. Не раз он подумывал о том, чтобы самому приобрести ферму, предпочтительно на общинной земле в долине Матити, но никогда у него не хватало денег и, кроме того, жил он в глуши и не имел возможности обстоятельно заняться этим вопросом. Планы его так никогда и не претворялись в жизнь. Кепа с гордостью указал ему на молодого человека, доившего корову.

— У меня есть работник, который помогает мне на ферме, — сказал он. — Плачу ему хорошее жалованье.

Муту с удивлением покачал головой.

— Да! Ничего не скажешь, дела у тебя идут прекрасно. К тому же, я вижу, он пакеха.

— Да, — гордо выпячивая грудь, сказал Кепа. — На меня работает пакеха.

Они уселись пить чай. На столе лежали накрахмаленные салфетки — этого Муту, кроме как в гостиницах, где он останавливался с бродячими футбольными командами, нигде больше не видел. Он вспоминал с тоской о беспорядке, который царил у него дома в Тураме: грязные запотевшие окна, в доме запахи кухни.

— Раз у вас есть на кого оставить ферму, почему бы вам не приехать погостить ко мне? — сказал он.

Джоан поморщилась.

— Это очень любезно с твоей стороны, Муту, — сказал Кепа. — Но сейчас мне трудно отлучиться с фермы. Прибывает новая партия скота.

Муту проговорил что-то по-маорийски.

Кепа с удивлением уставился на брата:

— Извини?

Муту засмеялся.

— Ты разве не понимаешь по-маорийски?

— Отец никогда нас не учил. Ты ведь знаешь.

— Знаю. Но я изучил наш язык, живя в лесу. Пришлось! Когда работаешь среди маорийцев, нужно понимать, что они говорят, вот и приходится изучать. Ведь всякое может случиться. Ну, например, дерево начнет падать, они крикнут тебе на языке маори, чтобы ты посторонился, значит, нужно понимать их, а то тут тебе и крышка.

Он ухмыльнулся и положил локти на стол.

— Как-то раз пошел я на скачки. Смотрю я на программку и не знаю, на какую лошадь поставить, не могу решить. И тут подходит ко мне один маориец, хлопает меня по руке, подмигивает и говорит: «Текау ма рима!» Никогда я раньше этого парня не видел и думаю себе: «Это хороший совет». И вот я смотрю на программку, ищу лошадь под кличкой Текау. Ничего подобного там нет. И Римы тоже нет. Тогда я решаю, что это жокея, видно, так звать, и ищу жокея, по имени Текау Ма Рима. Ничего похожего. Тогда я думаю, может, это масть лошади или цвет камзола жокея. В конце концов я решил, что это, должно быть, номер. И тут я начал разыскивать какого-нибудь маорийца, чтобы он сказал мне, что такое «текау ма рима». И вот я нахожу одного, и он говорит мне: «Пятнадцатый! У него есть шанс выиграть». Тут я кидаюсь к тотализатору, чтобы сделать ставку, но слишком поздно, на этот заезд ставок больше не принимают. И вот я смотрю на скачки. И пятнадцатый номер приходит первым. И знаете, сколько за него выдают? Тринадцать фунтов! Тут я решил про себя: нет, уж больше я не попадусь! Нужно знать свой язык, иначе я каждый раз буду терять на этом деньги.

Он было засмеялся, но выражение лица Джоан заставило его сразу замолкнуть.

— Кепа не играет на скачках, — сказала она.

Вечер в гостиной прошел в атмосфере натянутости. Муту сидел в большом жестком кресле, не снимая ботинок, и чувствовал себя очень неуютно. Каждый раз, как он стряхивал пепел с сигареты в металлическую пепельницу, Джоан относила ее на кухню, опорожняла, начищала до блеска и приносила обратно. И хотя Муту редко бывал настроен так бодро и энергично, он все же сказал, что устал с дороги и хочет лечь спать пораньше. Кепа так и не сумел выбрать подходящий момент и намекнуть, что отец будет очень рад повидать Муту и что ему следует завтра же отправиться к нему.

За завтраком Муту сам заговорил об этом. Кепа огорченно покачал головой и предложил отвезти его на машине в город. Муту положил пижаму в чемодан и попрощался с Джоан. Она выразила сожаление, что он не мог погостить у них подольше, и надежду, что он когда-нибудь еще навестит их.

Они поехали в город. Кепа оставил машину на стоянке, и они отправились пешком к автобусной станции. Владелец писчебумажного магазина, вынимая газеты из своего почтового ящика, кивнул Кепе.

— Как поживаете, мистер Сэмюэл?

— Прекрасно, благодарю вас. А вы как, хорошо?

Пройдя несколько шагов, Муту спросил:

— Кто это такой?

— О, это член клуба. Я теперь, знаешь ли, состою в клубе.

— Не может быть!

Около здания банка изысканно одетый человек вежливо раскланялся с Кепой.

— Доброе утро, мистер Сэмюэл.

— Доброе утро, Тед.

— А это кто такой? — спросил Муту.

— Это управляющий банком, мистер Симмонс. Мой хороший знакомый.

Муту наслаждался прогулкой. Как приятно ощущать под ногами гладкий асфальт после усыпанных щебнем дорог Турамы.

Шикарный лимузин затормозил у тротуара, сидевший за рулем человек опустил стекло и сказал:

— Доброе утро, Кепа!

— Привет! Как поживаешь?

Кепа подошел к машине и несколько минут болтал с приятелем. Муту опустил свой чемодан на тротуар и стоял, ожидая.

— А это кто? — спросил он у Кепы, когда тот снова присоединился к нему.

— Это хозяин магазина Дэлгети. Мой друг. Мы встречаемся с ним в клубе довольно часто.

— Правда?

— Конечно. В клубе знакомишься со многими людьми.

— Там, должно быть, замечательно. Место встреч пакеха.

Еще один, одетый с иголочки джентльмен приветствовал Кепу, дружески протянув навстречу обе руки.

— Черт возьми… мистер Сэмюэл! Как поживаете?

— Прекрасно, мистер Пейн. А вы как?

— Неплохо, неплохо. Не жалуюсь. На весь день в город?

— Да, знаете ли, небольшое дельце есть.

Они пошли дальше.

— Кто это?

— Это мэр.

— Кто?!

— Мэр. Глава города.

— Ты и с ним знаком?

— Очень хорошо. Он мой приятель.

— А кого-нибудь из маорийцев ты тут знаешь?

— Немногих. Совсем немногих.

Они подошли к повороту, откуда открывался вид на реку. С берега навстречу им поднимался старый маориец, весь заросший волосами: он, видимо, уже месяц не брился. Космы его были приклеены ко лбу комьями оранжевой глины; фуфайка на локтях продрана. Штаны с заплатами цвета хаки были все в грязи, наполовину расстегнуты. Шнурки ботинок волочились по земле. За плечами он нес мешок из-под сахара, и из дыры на дне мешка высовывался хвост угря, скользкий и отвратительный. Эти угри живут в грязи и выделяют из себя грязь, и запах их слышен за милю. Во время разлива, когда угри голодны, можно, гуляя по берегу, слышать их шипение.

Маориец остановился и посмотрел на них с другой стороны улицы. Лицо его расплылось в широкой улыбке.

— Эй, Кепа, Кепа! — закричал он. — У меня тут есть для тебя угорь. Красота, а не угорь!

Муту повернулся к Кепе.

— Ты знаешь вон того человека?

Но Кепы нигде не было видно. Он исчез в дверях магазина дамских шляп.

Скэб

Перевод Н. Ветошкиной

Люк открыли, и можно было приступить к работе, но Эрик Найт никак не мог отделаться от гнетущего чувства безразличия, которое сковывало его последние недели. Он посмотрел сквозь дыру в палубе. Там внизу среди мешков с цементом двигались человеческие фигуры и уже начинала подниматься тонкая удушливая пыль.

«Упадешь туда, так не встанешь», — подумал он.

Лебедка вращалась, и канат, подергиваясь, тянулся вверх, ударяясь о борт судна.

— Берегись! — крикнул механик. — А то недолго и без головы остаться!

Медленно наматывался канат, грузовая сетка, раскачиваясь, повисла за бортом и опустилась на причал.

— К какой тебя работе приставили? — крикнул ему механик. — Ты что, снизу, из трюма, что ли? Здесь ты только мешаешь.