— Спасибо, доктор… Наталья вгляделась в его бейджик… доктор Чен. Я бы хотела пройти МРТ.

— Я это не решаю. Вам надо сначала к гинекологу.

Понятное дело. Мальчишка, хотя наверное он вовсе не мальчишка, а дядька под сорок, возраст китайцев был для Натальи трудно определим, ничего сам ей не назначит. Зачем ему неприятности. Идти к доктору Зеленской не хотелось, хотя Наталья была уверена, что Зеленская, с которой ее связывали приятельские отношения, давно ее ждет и даже уже видела результаты УЗИ. Эндрю поставил ее в известность прежде всего.

Наталье пришлось минут двадцать подождать, у Зеленской была больная. Странно, почему ее сразу проводили на ультразвук, а не к Зеленской? Нет, не странно. Это Зеленская попросила Эндрю так сделать, хотела увидеть, что с ней, а уж потом встречаться и скроить соответствующую рожу. Логично. Она бы и сама так сделала. Дверь кабинета открылась, и пожилая полная женщина махнула Наталье, чтобы она заходила. Маленький смотровой кабинет, все пространство которого занимало кресло и небольшой монитор на кронштейне.

— Наталья, заходи. Что ты к Эндрю пошла, а не сразу ко мне? Что там с тобой? Я видела УЗИ. Мне доктор Чен переслал. Ты просто так пришла? Провериться?

Наталья уж совсем было хотела сказать, что да, мол, просто так. Они бы мило поболтали и все, но ей надо было обязательно попасть на МРТ. Без томографии она отсюда не уйдет.

— Мария, направь меня на томографию, мы посмотрим ее и я уйду.

— Наталья, что там смотреть-то? У тебя какие-то недомогания?

— Понимаешь, у меня возникло подозрение на рак яичников…

— Ну, ты даешь! Нет там никакого рака. Какие у тебя симптомы? Изменения в цикле, боль, потеря веса, живот вздулся? Что, говори.

— Сегодня утром вдруг что-то там внутри заболело. Острая боль, но это может быть что-то соматическое, кратковременная схватка, которая больше не повторилась. Что-то сжимает мочевой пузырь, я чаще хожу в туалет. Поясница какая-то чужая, усталая, я ее чувствую. Асцита нет, это точно. Вес прежний.

— Слушай, я могу тебя посмотреть, но это мало что даст. У нас есть результат УЗИ. Ты же его сама видела. Там все чисто.

— Я хочу МРТ.

Зеленская была Натальина ровесница, но натуралка. Толстенькая солидная бабушка нескольких внуков. Когда-то они с Натальей вместе начинали свою карьеру в Хопкинсе. Близкими подругами они никогда не были, но встречались по работе и в компаниях. Потом Зеленская просто была ее врачом. Сейчас на Наталью смотрели глаза, в которых читалось брезгливое понимание: понятно… всполошилась, настаивает на МРТ, хотя в нем нет никакой необходимости. Никаких признаков рака яичников, МРТ нужен только для успокоения пациентки. Пусть она хоть сто раз доктор Грекова из пилотной программы, но сейчас перед ней просто испуганная женщина на грани истерики. Ох уж этот тон: хочу! Ладно, пусть идет. Сегодня из-за этой Натальи придется задержаться. Контрастное вещество, релаксанты, сама процедура минут сорок. Ничего не поделаешь. Что такое женская мнительность Зеленская прекрасно знала.

Слайды они потом смотрели вместе: матка нерожавшей женщины, здоровая шейка, трубы, яичники. Никаких признаков опухолевых процессов. Наталья совершенно успокоилась. Слайды уже не ассоциировались у нее с собственной персоной, это были просто слайды малого таза, каких она в своей жизни видела сотни.

Она дружелюбно распрощалась с Зеленской, и ей даже удалось сделать вид, что «она, так, на всякий случай пришла, а недомогания… просто показалось». Зеленская украдкой посмотрела на часы: уже половина седьмого. Без Натальи она бы уже больше часа была дома.

Наталья вышла к стоянке, села в машину и в изнеможении сидела, не включая двигатель. Все-то она себе придумала, ничего не нашли. Зеленской она не могла не верить. Поджарое тренированное тело ощущалось ею здоровым и сильным. А ведь она была точно уверена, что скоро умрет. Нет, не на этот раз. Какое облегчение, неземное счастье, которое должно было иметь какой-то выход. Но какой?

Наталья в первый раз за много часов вспомнила о работе и позвонила в спецреанимацию: все нормально. Больному через час дадут последнюю перед операцией дозу лекарств и дополнительное успокоительное. Все под контролем. На секунду Наталье захотелось позвонить Люку и предложить встретиться. Какой встретиться! Он в роддоме около своей драгоценной доченьки, как она могла забыть. Оставался Алекс. Бедный, давно неинтересный ей Алекс, даже не помышляющий о встрече. Поскольку она сейчас счастлива и полна энергии, она подарит ему этот вечер. Завтра у него трудный день, гораздо труднее, чем у нее и у всех остальных, пусть он тоже будет сегодня счастлив. Наталью набрала номер, заранее уверенная, что Алекс к ней приедет.

Роберт

Роберт проснулся с ощущением, что надо спешить. Сегодня последний день перед пятницей. Многолетняя привычка рано появляться на работе звала его собираться, но он медлил вылезать из кровати, потому что предчувствовал, что его ждал пустой по-сути день. Они все сто раз проверили, убедились в полной готовности органов, неприятные сюрпризы уже случились, так что вряд ли сегодня у них возникнут проблемы. Придется заниматься перепроверкой, а проще говоря перестраховкой и наверное всерьез браться за роговицы, хотя этого делать как раз не хотелось. Хотя бы потому, что методика выращивания роговиц была неновая, и команда просто их в своей лаборатории производила, не внося никаких корректив в процесс. Хотелось заниматься действительно пилотными разработками, а не делать то, что по плечу многих биологическим лабораториям.

Роберт придерживался консервативных точек зрения: не берись на новое, не закончив старое, тише едешь — дальше будешь, и прочее в таком же духе.

Весь его жизненный опыт сопротивлялся современной концепции «мультитаскинга», многозадачности. Например совмещение работы с отдыхом казалось ему глупостью, или «все дела можно делать сразу». Звучит заманчиво, но противоречит природе нашего мозга. Какое-то время назад, когда он еще пытался общаться с детьми внуков, они казались ему более рассеянными, чем он сам, ребята плохо концентрировались, и от необходимости сосредоточиться на чем-то одном скучали. Он конечно молчал, когда видел, что молодые женщины помешивают что-то на плите, слушают музыку и прислушиваются к своему телефону, на который то и дело поступают какие-то сообщения, и они немедленно кидаются на них отвечать. Роберт знал, что надо помалкивать, потому что, как только он станет критиковать молодежь, ему немедленно укажут на возраст и его полную отсталость. Дедушка — великий ученый, но он уже такой старый, «не догоняет». Он видел, что когда дети хотели отдохнуть, они тупо перелистывали соцсети, не в состоянии даже придумать, чем бы по-настоящему им хотелось заняться.

Роберт хорошо помнил, как в их с Дороти доме гостила одна из их правнучек. Она поступила в университет Мэриленда и готовилась к началу учебного года. Девчонка просыпалась, включала неприятную громкую музыку и начинала суетиться: проверка электронной почты и фейсбука, первая чашка кофе, ради которой она даже не садилась за стол. Ей надо было ехать на поезде в Колледж-Парк. «Ты знаешь, где станция? Я могу тебе объяснить» — Роберт предлагал свои услуги. «Нет, дед, не надо. Я погуглила, найду» — общаться с интернетом на своем телефоне казалось девочке быстрее и эффективнее, чем слушать объяснения деда. И слово-то какое противное «гуглить»! «Они же все равно ничего не делают одновременно, они просто переключается, а это утомляет.» Роберту казалось, что даже сейчас он, как специалист, более эффективен, чем молодые. Это соображение озвучивать тоже не следовало, только всех раздражать.

На работе его действительно не ждало ничего интересного. Стив занимался проблемой фунгуса, попавшего в биоконтейнер, а Риоджи не поднимал головы, проверяя каждый слой ткани на потенциально раковые клетки.

Роберту заниматься было особо нечем. А может пораньше уйти? Вот сейчас он встанет, скажет Стиву, что уезжает, позвонит шоферу и поедет домой. А дома-то что? Там Дороти занимается подготовкой к субботе. Что там у нее за торжество? Роберт не мог вспомнить: что-то ежегодное, традиционное, но что? Они отмечают какой-то важный день? Что ему надо будет конкретно делать? Хотя о чем ему беспокоиться? Дороти ему все скажет, даст инструкции: что надеть, к которому часу быть готовым, что сказать в нужный момент. Внезапно Роберту показалась неприятной такая излишняя опека жены. Он, что, недееспособный, сам не знает, что ему говорить и как себя везти. Знает, но для этого надо быть в курсе, что за событие они будут праздновать. Ведь Дороти все это с ним обсуждала, а он прослушал. Именно прослушал, дело не в том, что его подводила память. У него память еще ого-го-го какая! Получше, чем у молодежи, которая без подсказки своего телефона вообще шагу ступить не может.