Лида сидела за маленьким низким столиком, на котором был сервирован чай. Насколько хватало глаз за горизонт уходили цветочные поля: тюльпаны, маки, нарциссы, незабудки, лилии, сакура. Откуда-то Лида знала, что парк построили в 90-ых на месте американской военной базы. Сейчас перед ней простирался природный ковер из всех представимых оттенков красного, составляющий невероятный контраст с ярко-голубым небом и песочного цвета пустынными дорожками. Нина появилась на стуле напротив прямо неоткуда. Лида засмотрелась на особенно яркие пурпурные цветы, а когда обернулась к столу, Нина уже сидела на низком стульчике. В руках у нее была тонкая фарфоровая чашка. В воздухе легкий аромат цветов смешивался с запахом свежезаваренного черного чая, немного пахнущего землей и табаком. Странно, что Нина, несмотря на умиротворяющую красоту парка цветов, была явно напряжена и заговорила первой:

— Спасибо, Лида, что вы после фильма согласились меня увидеть. И спасибо за эту чудесную обстановку. Я надолго ее запомню.

Да, запомнишь ты, как же — подумала Лида, но вслух ничего не сказала. Что это она такая нервно-угрюмая? Волнуется перед тем, как сказать мне о своем решении. И оно будет положительным, несмотря на страх …

— Каково же ваше, Нина Васильевна, решение? Оно у вас уже готово? По-другому и быть не может. Надеюсь, что фильм помог вам принять правильное решение.

— И какое же, по-вашему, правильное?

Лида растерялась. С ее точки зрения Нина не могла принять иного решения, кроме как согласиться. Увидеть свою, в общем-то никчемную скучную, совершенно бессмысленную, бесперспективную жизнь и сомневаться? Да быть такого не может. Неужели Нина еще ничего не решила? Хоть и очень редко, но так бывает, даже после фильма. Нерешительные, несмелые люди колеблются.

— Вы, что же, Нина Васильевна, еще ничего не решили?

— Почему же, решила, причем твердо. Уговаривать меня бесполезно.

— Я не собираюсь вас уговаривать, это не моя роль. Итак …?

— Я не хочу альтернативной жизни, и вы меня не заставите.

В Нинином голосе зазвучала агрессия. Она как-будто защищалась от Лидиных притязаний на свою свободу. Сейчас Лида была ее врагом, собирающимся сломить ее волю.

— Что вы, Нина Васильевна, успокойтесь, я не собираюсь вас заставлять. Не хотите — не надо. Вы давно дома с отцом, сейчас вы исчезнете из капсулы и забудете неприятное приключение, никогда о нем даже не вспомните. Позвольте просто узнать, почему вы отказываетесь?

— Не все ли равно? Вы меня не поймете.

— Ну, почему же? Я постараюсь.

— Оставьте меня в покое, слышите. Я больше не могу этого выносить.

— Нина Васильевна, я оставлю вас в покое на всю вашу оставшуюся жизнь. И все-таки … что помешало вам принять решение жить в альтернативной действительности и возможно быть счастливее?

— Вот именно … «возможно». А возможно и нет! Вам-то на меня наплевать. Что «там-не-знаю-где» со мною будет? Может я буду страдать. Может у меня будет ребенок, который попадет в тюрьму? Я так не хочу.

— Подождите, Нина Васильевна … какая тюрьма? Зачем об этом думать?

— А я думаю. Мало ли что может быть? Вы не даете мне никаких гарантий. Не можете мне ничего обещать. В чем я изменюсь? В чем? А вдруг все будет только хуже?

— Да в чем хуже? Вы что, всем довольны в своей жизни?

— Нет, не всем, но вдруг мне что-то дадут, а другое, важное для меня, заберут?

— Да, такое может быть. А что вы имеете в виду под «важным»?

— Мои подруги, например, моя работа.

— Вы так держитесь за свою работу. У вас, разумеется, может быть другая работа.

— Тогда я потеряю своих подруг.

— Ну и что? Другие подруги могут быть лучше. Что тут такого?

— Я не хочу других. Если вы мне дадите стопроцентные гарантии, что … у меня все будет также, но что я буду замужем и у меня будут удачные дети … тогда я соглашусь. Дайте мне гарантии!

— Нина Васильевна, я надеюсь, что у вас бы так все и было, но гарантий, тем более стопроцентных, я вам дать не могу. Это было бы с моей стороны нечестно.

— А не можете … тогда и я не могу.

— Вы уверены? Второго шанса у вас не будет.

— Уверена. Отпустите меня. Не хочу здесь быть, не хочу ничего решать, не хочу вас видеть! Вам понятно? Понятно? Не мучайте меня! Хватит … отстаньте, отстаньте, не трогайте меня …

Нина повернулась и неловко побежала по ухоженной дорожке, посыпанной желтым песком. Фигура ее удалялась все дальше, скоро Лида потеряла ее из виду. Ее охватила досада: трусливая, неблагодарная, нерешительная истеричка. Да черт с ней! Маменькина деточка избалованная. Понимает конечно, что альтернативная жизнь будет полна борьбы, крутых поворотов, требующих решений. Это не для Нинули. Пусть доживает в своем затхлом мирке. Лида нешуточно начала злиться, и даже оказавшись в своей спальне на кровати, долго не могла успокоиться. Нина оказалась ее поражением, которого она уже не ждала, наоборот была совершенно уверена, что Ниночка согласится, увлеченная мечтой о ребенке, но … нет.

Ладно, надо переключаться на Изольду. Лишь бы старуха не подвела. Теперь Лида уже не была так уверена в решении последней клиентки. Настроение ее было вконец испорчено. Только что она получала несказанное удовольствие от пребывания в самых экзотических местах планеты, о которых она даже раньше и не слышала, но сейчас она поймала себя на том, что не умеет по-настоящему использовать возможности капсулы. Вечно одно и то же пошловатое желание оказаться в туристических местах. Чем она сама отличается от клиентов? Все эти теплые моря, горы, долы, Венеция, Вена … вкусная жратва в ресторанах. Ничего больше в голову не приходит. Ну, нет, почему … приходит. Есть еще секс. Круг замыкается: ночное море, горный воздух, глубокое ущелье, а потом жаркие ласки. Вот и все. Да если бы еще можно было всеми этими прелестями насладиться в полной мере! Но как насладишься, ведь, везде так пусто. Пустая Венеция, пустая Вена, на пляжах ни души. Ветер, шорохи, запахи, плеск волн, жужжание насекомых, снег, песок — все обман, такой простительный и допустимый для клиентов, и давно ставший привычным для нее. Неужели она больше ничего не может придумать? Получается, что не может, жаль …

Лида так увлеклась сомнениями и недовольством собой, что забыла о последней клиентке. К ней должна прийти Изольда. Ну, что, надо — значит надо. На секунду Лида загорелась желанием увидеться с ней на смотровой площадке перед Золотым мостом в Сан-Франциско, Изольда несколько раз была в Сан-Франциско и проводила дни напролет на этом месте. Мост и толпа ее буквально завораживали. Но здесь же толпы не будет. Конечно она сделает так, что красная громада моста будет выступать сквозь дымку тумана, вдалеке таинственно проступит скала-тюрьма Алькатрас, но без снующей разноязыкой толпы туристов зрелище может оказаться зловещим. Люди там толпятся днем и ночью. Нет, надо что-то для Изольды неизвестное. Пусть побывает там, где никогда не была. Лиде внезапно захотелось в зиму, хватит теплых морей и цветочков.

Через секунду она сидела в довольно большой ярко-желтой палатке на раскладном креслице, на ней был длинный пуховый анорак, капюшон плотно завязан на голове. Рядом с ней на таком же кресле сидела Изольда, закутанная в теплую длинную куртку. Полог палатки был откинут и в широкий проем виднелись блестящие, местами прозрачные, нагромождения ледяных торосов. Неправильной формы, уходящие вверх, искрящиеся снежные склоны. В разных местах из трещин вырывались родники талой воды. Трещины превращались в огромные ледяные галереи, уходящие в разные стороны. В пещере стояли густые сумерки, все оттенки синего: от голубого до почти черного. Изольда завороженно смотрела вглубь пещеры и ничего не говорила, хотя видела, что Лида рядом и им надо поговорить.