Секретарь замер, готовясь стать из "Вернейшего" в "Мертвейшего", но…

— Мы сбежали раз. Сбежали — второй. — Маг любовался на белый песок за окном, стоящий почти вровень с подоконником.

В соседнем окне царила ночь и морские волны бились о камень, оставляя свои капли на стекле. Джаулин часто сожалел, что окна всего два… — Если они последуют за нами, сбежать снова не получится…

— Эти… Существа. — Секретарь сделал паузу, давая понять, что его заинтересовал рассказ Мудрейшего, полный недосказанности и обмолвок. — Они, объединятся с людьми?

— Как ты можешь себе представить союз навозного жука и солнечного луча? — Джаулин слез с подоконника и подошел ко второму окну, сорвал штору и распахнул створки, впуская соленый морской воздух, тут же разметавший по комнате все бумажки с письменного стола. — На что ты меняешь информацию, Вернейший? На богатства? Золото?

— На Влияние. — Ответил быстро и без малейшей улыбки на лице, секретарь. — Способность влиять на события, людей и даже Старейшин — самая большая ценность в этом мире.

— Влияние — это сладкая игра. — Джаулин понимающе покачал головой. — Только не заиграйся. Вовремя остановиться намного важнее, чем стать мертвецом. Иди… И зови, этого…

Новообращенный выскользнул за дверь и отлетел в сторону, пропустив удар в грудь и освобождая проход. Старейшина Алталиэль Ткан Кон-Фималь, скорчил брезгливую мину, вытер руку о белоснежный носовой платок и тут же бросил его на пол, словно чумную тряпку.

— Мудрейший… — Титул в устах Старейшины прозвучал как оскорбление. — Я требую проведения расследования!

— Присвоив себе Третье имя, права требовать хоть что-либо, ваш род лишился надолго. Или, навсегда… — Джаулин улыбнулся, демонстрируя ровную, белоснежную улыбку, без единого следа острых клыков. — Однако, я не имею права вас не выслушать.

— На днях погиб Ингам Аоль Терри. — Старейшина "сбросил обороты", понимая, что и вправду слишком далеко зашел. — Я прошу провести расследование…

— И, разумеется, во главе расследования, вы видите себя? — Джаулин мурлыкал как гигантская, довольная кошка. — Не так ли?

— Да! — Расцвел Кон-Фималь, совершенно не чувствуя подвоха в словах Мудрейшего. — На правах старого друга покойного…

— Увы… Я не отказываюсь проводить расследования, Старейшина. Но, вот Вы его возглавлять не сможете. Ваши интересы лежат на соседнем континенте, как Вы того для себя и просили. Так же, вы не названы в числе наследников. — Джаулин любовался, как изменяется лицо старейшины клана, только что получившего отлуп, по всем статьям.

— Слишком стали часто гибнуть мои старые друзья! — Алталиэль вновь кинулся в атаку, хотя и догадывался, что и она пропадет втуне. — Четыре рода покинули…

— Старейшинам четырех родов я предлагал расположить свои инкубаторы в местах, менее цивилизованных. На другом континенте. Увы, все старики предпочли безопасность рода, дешевому комфорту. Вы и сами отказались развивать свой род, объясняя это "дикостью и отсталостью", предоставленного вам, края! — Маг прятал улыбку, наблюдая, как нервничает сидящий напротив вампир, бросая косые взгляды то на него самого, то на окно, из которого комнату наполнял соленый бриз.

— Мудрейший! Вы знаете, что большинство жителей континента отказалось признать "Договор", ставя себя…

— Алталиэль Ткан Кон-Фималь! — Джаулин хлопнул в ладоши, останавливая словоблудие. — Вы просто струсили, выбрав "цивилизацию", вместо "развития".

— Это оскорбление! — Попытался было вскочить Старейшина, но не тут-то было — спорить с существом, говорящим на равных с богами… Это уже не гордость. Это — гордыня…

— Не пукни! — Расхохотался Джаулин, любуясь застывшим в праведном гневе, Старейшиной клана Фималь. — Вернейший! Вынеси… Алталиэля Кон-Фималь из моего кабинета и… Можешь отвесить ему пинка! Я — разрешаю!

Еще больше расхохотался Мудрейший, когда секретарь, не мудрствуя лукаво, подтащил бешено вращающего глазами Старейшину к открытому окну, взвалил его на подоконник и отвесил великолепного пинка, отправляя в бушующие волны Тихого океана.

— Месть вахтера — страшная сила! — Провозгласил Секретарь, выкидывая в окно платок и наблюдая, как ткань, словно белый листок, ложится на синюю поверхность воды и тонет, в тщетной попытке догнать своего владельца, идущего на дно с грацией топора без топорища.

— Ох! Позабавил старика! — Признался маг, вытирая слезы. — Давно так не оскорбляли старейшин… Вот уж точно — только человек знает на какую мозоль надо наступить ближнему своему!

— Хорошо информированный человек! — Поднял вверх указательный палец, секретарь.

— Хорошо посмеялись. — Джаулин внезапно стер со своего лица улыбку. — Однако, тщеславный засранец поднял действительно интересный вопрос… За последний год погибло слишком много представителей моего народа и за это кто-то должен понести наказание…

— Все смерти произошли на разных континентах, приблизительно в одно и то же время. — В руках Вернейшего появилась записная книжка. — Сложно найти виновного при таких условиях.

— Если нельзя найти виноватого — надо найти того, кому выгодно. — Джаулин, с сожалением, закрыл окно. — Это я понимаю, что нам противостоит не один человек и даже не организация, а видовая защита, как это уже было… Но… В это не поверили тогда, а теперь не поверят и подавно.

— На соседнем континенте у нас есть двое виновных… — Секретарь показал два карандашных наброска, развернув записную книжку. — А вот на этом…

… Сегодня у малютки Наденьки день рождения и не вина ее отца, что лучшим подарком станет не новая, нарядная кукла, кукольный домик или красивое платье. Подарком станет вот этот комплект "детской" брони и пятимиллиметровый, почти игрушечный, пистолет, из которого 11-ти летняя девочка уже год старательно дырявила мишени, представляя головы вампиров, лишивших ее матери. Сегодня Наденьке стукнет 12 годиков, и папа вздохнет чуть с облегчением и тоской — девочка давно выбрала себе цель в жизни и вот уже три года шла к ней напрямик, отрабатывая боевые связки, изучая тактику ДРГ и беспокойно засыпая, сжимая в руках обычного плюшевого пса по имени Фриц, получившего свою кличку из-за потешно выпученных, коричневых глазок, размером в рублевую монету давно почившего государства с длинным названием, ужатым до четырех букв.

Фриц путешествовал вместе с Наденькой Матвеевой сперва по военным базам и спецхранам, бункерам "мертвой руки" и запрятанным в самые глухие места, производственным цехам, о существовании которых забыли на время действия "перестройки, гласности и демократии".

Прошло время. Строения ветшали, некоторые из них находились и вырезались подчистую сборщиками металлолома или "черными археологами". На некоторых срабатывали системы самоликвидации, порой вызывая настоящие землетрясения на сопредельных территориях.

Но и тех, что осталось — пока хватало.

Худой и небритый Матвеев криво улыбался, рассматривая подарок, заготовленный для дочери.

Расстарались и разведка, и контрики, добывая материалы, кроя новенькую форму с погонами, пока еще рядового состава. Не пошла по стопам любимого папочки, родная кровиночка.

Детская травма, до самой смерти остается с человеком, иногда прячась под песок забвения, а иногда демонстрируя свои клыки.

Решение дочки отец принял сразу и пошел искать "учителей"…

От советских камрадов давно осталась труха, а запад не мог помочь и себе самому, теряя лучших специалистов, переводя на нелегальное положение "консультантов" и выводя из-под удара персонал.

Миры вояк снова встретились.

Только камнем преткновения стал подписанный "Договор".

Официальные власти верили в букву и дух, ну а прагматичные военные — в здравый смысл.

Те, кто выжил после первых ударов, развели руками и свели их в рукопожатии, заключая свой, договор.

Финны и норвежцы стали первыми ласточками, "прилетевшими" в холодные края Севера, в горячий город Мурманск. Климату все равно, какой у тебя цвет кожи, сколько в роду коммунистов и в какую сторону ты крестишься. Либо ты человек. Либо ты замерзшая тушка, с весной превращающаяся в корм для дикого зверья или и вовсе — удобрение…