И вот настал день, когда царевич пришёл к царю, приветствовал его и стал подле трона.
"Ну что, сынок, изучил ты искусства?" — спросил его царь.
"Да, государь". –
"Выбирай себе область". –
"Государь, чтобы не опустело подножие твоего трона, я бы остался здесь, при тебе". Царю эти речи пришлись по сердцу, и он согласился.
Так Самвара остался при отце. Как-то раз он опять спросил бодхисаттву:
"Что бы мне теперь сделать, батюшка?" –
"Попроси у царя, чтобы он пожаловал тебе старый парк". Царевич так и сделал и, когда стал владеть парком, разослал видным горожанам в дар цветов и плодов.
"А дальше что делать?" — спросил он однажды.
"Испроси у царя дозволения самому выдавать харчи и жалованье дворцовым слугам". Царевич послушался и после, в раздачах, неизменно был справедлив.
Потом он по совету бодхисаттвы и с соизволения отца принял на себя дворцовые расходы — и на рабов, и на стражу, и на лошадей — и опять не обделил никого. Посланцам из соседних стран он сам предоставлял ночлег и довольствие, сам стал собирать торговые пошлины, да и другие дела взял на себя. Одним словом, следуя неизменно советам бодхисаттвы, он расположил к себе всех: и дворню, и городскую стражу, и горожан, и жителей областей царства, и иноземцев, — и, к общей выгоде, стал он им всем приятен и близок.
Пришла пора царю помирать.
"Государь, кого же помазать на царство после твоей кончины?" — спросили советники, когда царь лежал уже на смертном одре.
"Все мои сыновья — наследники моей власти, любезные. Отдайте его тому, кто больше других вам по сердцу". Царь скончался.
Советники свершили погребальные обряды и на седьмой день сошлись для совета:
"Царь завещал нам помазать на царство того, кто больше других нам по сердцу. А нам ближе других царевич Самвара". Так царевича Самвару в окружении родичей усадили под белый царский зонт с золотой оторочкой. Ставши государем, Самвара по-прежнему слушался бодхисаттвы и правил по дхарме. Остальные же девяносто девять братьев решили:
"Отец наш скончался, а верховное правление, по слухам, доверили Самваре. Делать так не положено — он ведь самый младший из нас, а наследником царства должен быть старший". Все они вместе обложили столицу и послали Самваре письмо:
"Уступай нам царский зонт, а иначе — война". Молодой царь рассказал всё бодхисаттве и просил у него совета.
"Государь, воевать с родными братьями тебе совсем ни к чему. Подели отцовскую казну на сто равных частей и пошли каждому из братьев по доле, а заодно вели передать:
"Забирайте свою долю отцовского наследства. А воевать с вами я не намерен". Тот послушался.
Тогда самый старший из братьев, царевич Упосатха, обратился к остальным с такой речью:
"Братья! Видно, никто из нас не может тягаться с царём. Он, наш младший брат, даже не принял вызов на противоборство, который мы ему посылали. Он шлёт нам отцовскую казну и заявляет, что выступать против нас не собирается. Всё равно, царствовать все одновременно и восседать под белым зонтом мы не сможем. Царём из нас может быть только один. Так пусть же он им и останется! Пойдёмте помиримся с ним, вручим ему обратно казну и разойдёмся по областям, коими правим". Братья попросили, чтобы им отворили ворота, и без всяких враждебных намерений вступили в город. Навстречу братьям царь выслал советников, и те с почётом их встретили. Царевичи спешились и в сопровождении пышной свиты взошли во дворец, приветствовали царя и скромно сели на сиденья пониже трона. А государь Самвара воссел на трон под белым зонтом и был столь величественен и великолепен, что все трепетали под его взором. При взгляде на царственное величие государя царевич Упосатха невольно подумал: "Отец наш, должно быть, предвидел, что наследником его станет Самвара. Потому-то он всем нам и выделил области, а ему — нет". И Упосатха спросил царя:
"Знал о достоинствах твоих
Наш самодержец-государь.
Всех сыновей он отделил,
Тебя ж оставил при себе.
Скажи, отец был жив ещё
Иль отошёл уже к богам,
Когда сородичи твои
Наследником сочли тебя?
Каков обет твой, Самвара?
Чем братьев превосходишь ты?
Как вышло, что из родичей
С тобой сравниться некому?"
И государь Самвара откровенно рассказал, какие достоинства он в себе видит:
"Я не завидую, царевич,
Провидцам и подвижникам,
Но почитаю их, как должно,
И мудрым в ноги кланяюсь.
Я дхарме предан неизменно,
Почтителен и независтлив.
Подвижники и мудрецы,
Одной лишь дхарме верные,
Дают мне наставления.
Я слушаю внимательно
Провидцев и подвижников.
Благой совет учту всегда:
Лишь дхарма ум мой радует.
Ни корнаков ни стражников,
Ни лучников, ни прочих слуг –
Не обижаю никого,
Деньгами и довольствием
Их оделяю вовремя.
Сановники живут при мне,
Искусные советники.
А в городе Варанаси
Питья и снеди вдоволь всем.
Торговля процветает здесь,
Купцов не счесть из разных стран.
Всем им охрану я даю.
Так правлю я, Упосатха!"
Царевич Упосатха отвечал:
"Ты царь по праву, Самвара!
Цари в согласьи с правдою!
Умён ты, рассудителен,
Приносишь благо родичам.
Тебе, в кольце твоих родных,
Сокровищ обладателю,
Враги не страшны никогда,
Как Индре-небожителю
Не страшны рати асуров".
Государь Самвара со всем радушием принял своих братьев. А через месяц-полтора они ему сказали: "Государь, если в наших областях разбойники бунтовать начнут, мы и сами с ними управимся, а ты наслаждайся царством спокойно". И разъехались они по своим областям. Царь же продолжал следовать наставлениям бодхисаттвы и, когда истёк срок его жизни, сопричислился к сонму небожителей".
Закончив это наставление, Учитель повторил: "Что же ты, монах, ослабил теперь старания? Ведь прежде ты внимал благим наставлениям". Затем он изъяснил арийские положения и отождествил перерождения: "Государем Самварой был тогда этот самый монах, царевичем Упосатхой — Шарипутра, прочие братья — это нынешние тхеры, их свита — мои теперешние последователи, а советником был я сам". Монах, внимая проповеди, обрёл плод прорезавшегося слуха.
Джатака о слоновьем царе
«Что печалишься...» — это Учитель произнёс в роще Джеты по поводу некоей юной монахини. Та была родом из Шравасти, а монашество приняла потому, что ясно узрела все недостатки мирского состояния.
Как-то раз она в числе прочих монахинь пришла к Учителю послушать его проповедь дхармы. Сидя на украшенном сиденье проповедника, Десятисильный стал рассказывать им о дхарме, она же увидела, сколь возвышен его прекрасный и величественный облик, обретённый благодаря безмерным духовным заслугам, и вдруг подумала:
«А не случилось ли мне когда-либо в прошлом в моих странствиях в мирском круговороте быть супругой этого мужчины?» Тотчас же вспомнилось ей:
«Да, была я однажды его супругой, в ту пору, когда он был слоновьим царём по имени Чхадданта». От такого воспоминания стало у неё на душе необычайно весело и радостно, она звонко рассмеялась, а дальше подумала:
«Известно, что жены редко приносят благо своим мужьям, куда чаще бывает так, что мужьям от них один вред. А как же я сама — какою была я ему женой? Что он видел от меня — добро или зло?» И ей открылось:
«Мстительной я тогда была, ничтожную провинность ему припомнила и возненавидела его, а потому прислала на слоновье озеро Чхадданта некоего нишадца по имени Соноттара, чтобы он убил царя слонов напоенной ядом стрелой». Охватила её тут тяжкая печаль, задышала она глубоко и часто и в голос разрыдалась.