Когда я сказал это, великий царь, монахи ответили мне:
— Преподобный Учитель, в доме гончара Гатикары нет соломы, однако из соломы сделана крыша его мастерской.
— Пойдите, монахи, к мастерской гончара Гатикары и снимите солому с её крыши.
И вот, великий царь, монахи принялись снимать солому с крыши мастерской гончара Гатикары. Великий царь, тогда родители гончара Гатикары так обратились к монахам:
— Кто там снимает солому с крыши мастерской?
— Почтенные, это монахи. Комната Самого Почитаемого Кассапы, Архата, Достигшего Совершенного Правильного Пробуждения, промокла от дождя.
— Забирайте, уважаемые, забирайте, достопочтенные.
Потом, великий царь, к родителям пришёл гончар Гатикара. Придя, он так сказал отцу и матери:
— Кто это снял солому с крыши мастерской?
— Сынок, это сделали монахи. Они сказали, что комната Самого Почитаемого Кассапы, Архата, Достигшего Совершенного Правильного Пробуждения, промокла от дождя.
Великий царь, и тогда гончару Гатикаре вот что пришло на ум: "Как же мне повезло! Это великое благо для меня, раз Самый Почитаемый Кассапа, Архат, Достигший Совершенного Правильного Пробуждения, так доверяет мне!"
Великий царь, и тогда гончар Гатикара полмесяца, а его родители — семь дней, находились в состоянии непрекращающейся радости и лёгкости.
Кроме того, великий царь, хотя мастерская без крыши весь тот дождливый период была открыта небу, дождь не попадал в неё. Вот какой человек — этот гончар Гатикара, великий царь".
— Преподобный Учитель, как же повезло гончару Гатикаре! Преподобный Учитель, это великое благо для гончара Гатикары, раз Самый Почитаемый Кассапа, Архат, Достигший Совершенного Правильного Пробуждения, так доверяет ему!
После этого, Ананда, царь Каши Кики распорядился послать гончару Гатикаре пятьсот возов риса, превосходного очищенного риса светло-жёлтого цвета, пригодного для супа. Ананда, и тогда слуги царя, придя к гончару Гатикаре, так обратились к нему:
— Уважаемый! Эти пятьсот возов риса, превосходного очищенного риса светло-жёлтого цвета, пригодного для супа, распорядился послать Вам царь Каши Кики. Уважаемый, примите это, пожалуйста. Правитель очень занят многочисленными делами. Да, увы, у нашего правителя так бывает.
Ананда, может быть, ты решил, что тот юноша Джотипала — это кто-то другой. Но не надо так думать, Ананда. Ведь тем юношей Джотипалой был я".
Вот что рассказал Самый Почитаемый. Достопочтенный Ананда, испытывая радость, поблагодарил Самого Почитаемого за его рассказ.
Джатака о пляске
Со слов: «Ты слух наш усладил...» — Учитель, живший в роще Джетавана, начал историю о многоимущем бхиккху. История эта сходна с той, что уже рассказывалась в "Джатака о высшей дхамме".
Учитель спросил у бхиккху:
«Правда ли, что ты многоимущ?» –
«Да, почтенный». –
«Как же ты сделался многоимущим?» Не слушая далее, бхиккху сорвал с себя одежды и предстал нагим пред Учителем.
«Тьфу! Срам!» — говорили люди. А бхиккху, покинув обитель, воротился в мир.
Монахи же, сойдясь в зале собраний, осуждали его, нечестивого, восклицая:
«Предстать пред Учителем в таком виде!» Учитель, войдя, спросил у монахов:
«О чём вы здесь беседуете?» Те ответили:
«О почтенный! Этот бхиккху утратил всякий стыд: словно деревенский малец, явился нагишом пред тобой, пред монахами, монахинями, послушниками и послушницами! Порицаемый всеми нами, он воротился в мир, утеряв Веру! Мы сидим и говорим о его непотребстве». Сказав на это:
«О монахи! Не только ныне ведь этот бхиккху утерял сокровище Веры: ведь ещё раньше он точно так же утратил невесту-сокровище!» — и Учитель поведал:
«Некогда, в стародавние времена, четвероногие выбрали царём льва, рыбы — рыбу Анаду, птицы — златопёрого селезня. А у златопёрого селезня была дочь-красавица, молодая утица. И пообещал он ей исполнить любое желание. Она пожелала выбрать себе мужа, какого захочет. Исполняя обещание, царь-селезень призвал всех птиц к себе в Гималаи. Гуси, павлины и прочие птицы, слетясь, уселись на огромной скале. Царь-селезень послал за дочерью, сказав: «Пусть придёт и выберет себе какого захочет супруга». Та оглядела собравшихся птиц и, завидев пёстрохвостого павлина с переливающейся, будто драгоценный камень, шеей, молвила: «Пусть он будет мне мужем!» Пернатые, приблизясь к павлину, сказали: «Дорогой! Царская дочь среди всех птиц выбрала тебя супругом!» Павлин, хмельной от радости, воскликнул: «Доныне вы ещё не узрели моего могущества!» И, забыв и стыд и совесть, пустился при всех в пляс, распушив крылья и обнажив срам. Молвив в смущении: «Нет в нём надлежащей скромности! Не отдам я ему своей дочери!» — златопёрый царь-селезень пропел такую гатху:
Ты слух наш усладил своим напевом чудным!
И шея хороша с отливом изумрудным!
И длинный яркий хвост, как веер, распушился!
Но ты пустился в пляс — и словно обнажился!
И царь-селезень сказал, что выдаст дочь за своего племянника, молодого селезня. Павлин же, устыдясь, полетел прочь».
Учитель повторил: «О монахи! Не только ныне ведь этот бхиккху утратил всякий стыд, он утерял сокровище Веры, а прежде он точно так же утратил невесту-сокровище!»
Окончив это наставление в дхамме, Учитель разъяснил джатаку, связав перерождения: «Многоимущий был тогда павлином, сам же я — царём-селезнем».
(Перевод с пали Б.А. Захарьина)
Джатака о Сатадхамме
Словами: "Объедков малость самую..." Учитель — он жил тогда в роще Джеты — начал рассказ о двадцати одном виде неподобающих деяний. Ибо в ту пору многие монахи зарабатывали себе на пропитание знахарством, работой гонцами или слугами на посылках, обменом выпрошенного на выпрошенное же и другими неправедными способами, коих насчитывался двадцать один.
Учитель же, когда ему стало известно о том, как монахи добывают средства для жизни, решил: "Велико ведь число таких монахов, что добывают себе пропитание неподобающими деяниями! И коль они будут продолжать зарабатывать себе на жизнь такими путями, то с кончиною не избегнут превращения в злокозненных яккхов и претов, возродятся упряжными быками, или обретут существованье в адах! Нет, их же пользы и счастия ради надо преподать им такой урок дхармы, чтобы они обрели сосредоточенность и понимание последствий своих поступков!"
И с этим он повелел созвать монахов и обратился к ним с такой речью:
— О монахи! Не следует в обретении чего-либо прибегать к двадцати одному неправедному способу, ибо неправедным путём обретённое подаяние в вашей чаше подобно раскалённому железному шару или страшному "халахала"! Сама мысль о таких "неправедных деяниях" была проклята и отвергнута всеми буддами и любыми ищущими пути! Вкушающему же подаяние, обретённое неправедным образом, нет ни радости, ни удовлетворения душевного! А само полученное так подаяние, по-моему учению, подобно тем отбросам, которые не стал есть и чандал! Вкушать его — значит обрести сомнительное "наслаждение", вроде того, которое получил юноша по имени Сатадхамма, когда отведал объедков чандала!
И, говоря так, Учитель поведал монахам о прошлом.
В стародавние времена, когда в Варанаси правил царь Брахмадатта, бодхисаттва обрёл своё новое рождение в лоне чандалки. Вырос чандал, и вот как-то раз отправился он из города по своим делам, прихватив в дорогу корзинку с варёным рисом и другими съестными припасами.
А в то же время, о котором речь, в том же Варанаси, в богатой семье брахманов — выходцев с северо-запада — подрастал некий юноша по имени Сатадхамма, что означает Помнящий о дхарме. И вот этот юноша, того же возраста, что и бодхисаттва, в тот самый день по каким-то своим делам отправился в путь, но не взял с собою в дорогу ни варёного риса, ни чего-либо иного съестного.