Искреннего счастья. Я едва его распознаю.

– Как дела? – спрашиваю после затянувшегося молчания. Мы очень долго не общались.

– Хотел узнать у тебя то же самое.

– Меня исключили из команды по бегу.

Зачем я ему это рассказала?

– Почему?

Пожимаю плечами.

– Не знаю. Да это и неважно.

– Еще как важно. Ты любишь бегать. – Он склоняет голову набок и подается вперед в ожидании ответа, который бы все объяснил.

– Любила. В прошедшем времени.

– И что же ты теперь любишь?

– Коннора, – не подумав, отвечаю я. Как бы мне хотелось отмотать все назад и ничего ему не говорить, но это невозможно.

– И?

– И все. – Я не смотрю на Блейка, не смотрю на небо. Я рассматриваю землю – пеструю зеленую траву под своими потертыми белыми кроссовками.

Он делает глубокий, медленный вдох, словно выигрывает время, чтобы подобрать правильные слова.

– Почему ты стала… другой?

Я открываю рот, чтобы возразить, сказать, что я все та же Энн, какой была всегда, но молчу. Блейк слишком хорошо меня знает. И он знает, что прав.

– Просто я такая, – произношу наконец. – Пожалуйста, только не начинай. Все и так читают мне нотации. Я в них не нуждаюсь.

– Ладно. Но знай, что я рядом, если понадоблюсь. Когда угодно. Просто позвони. По любому поводу. Не важно, почему. Не важно, который час. Ты всегда можешь мне позвонить.

Я смеюсь, но это горький смех.

– Не драматизируй.

Блейк берет меня за руку и твердо смотрит в глаза. Я замираю, мне хочется отвести взгляд и в то же время наблюдать за ним вечно.

На одно долгое, бесконечное мгновение я вижу иное будущее. Вижу другую себя.

Но потом возвращается реальность.

– Я серьезно, – говорит он.

Стерев с лица фальшивую улыбку, вырываю руку из его ладони.

– Я знаю. – Кладу голову на стол и закрываю глаза. – Я знаю.

Судя по ощущениям, я провела в таком положении не меньше часа. Мне казалось, Блейк давно ушел, но когда я открываю глаза, то вижу, что он все еще здесь.

– Который час?

Беру сумку, но моих ключей в ней нет. Где они? В кармане их тоже нет. Неужели оставила в машине? Опускаюсь на колени и заглядываю под стол. Они точно должны быть где-то здесь.

– Сейчас пятнадцать минут пятого.

Пятнадцать минут пятого. Боже, Коннор освободился в четыре. Он мог проехать мимо в любой момент, увидеть меня с Блейком и сделать ложные выводы. Он и так нервничает из-за работы… не стоит все усугублять.

– Почему ты все еще здесь? – спрашиваю я.

Блейк меняется в лице, явно не понимая, что происходит.

– Ты просто…

– Иди! Боже, просто уйди, да что с тобой не так? – Выходит гораздо громче и резче, чем я планировала, но Коннор не должен его видеть. Он сделает неправильные выводы. Разозлится, расстроится, а я не хочу сегодня с этим разбираться.

– Энн, успокойся, что случилось…

– Ничего! Блин, просто уйди!

Я не могу найти ключи. Копаюсь в сумке, оттуда все вываливается. Расческа, мелочь, ручка.

– Вот, давай помогу…

– Уйди!

Даже не знаю, кто я сейчас. Веду себя как последняя стерва. Это не я. Блейк знает, что это не я. Он делает шаг вперед, пытаясь меня обнять, успокоить, но я отшатываюсь, поворачиваюсь спиной и вижу его.

Он стоит у входа в парк.

Наблюдает.

Коннор молчит и не двигается, и я понимаю, что он находится там уже некоторое время.

Не успеваю я сделать вдох, как он пересекает лужайку, направляясь прямо к нам, и на долю секунды мне кажется, что он ударит Блейка. Тот возненавидит меня и узнает всю правду.

Но Коннор этого не делает. Он встает между Блейком и мной. А потом произносит грозным голосом:

– Держись от нее подальше. – Коннор выплевывает слова с такой злобой, что мне хочется сбежать, но он хватает меня за руку и тянет за собой, и мы в считанные секунды подходим к его пикапу. Мне едва удается поспеть за его шагом, Коннор чуть ли не отрывает меня от земли, и я словно парю в воздухе без каких-либо усилий.

Мои ключи обнаруживаются в кармане. Они были там все это время.

– Но моя машина…

– Брось ее.

Коннор кипит и может сорваться. Он так тяжело дышит, что даже я это слышу. Залезаю в пикап и едва успеваю закрыть дверь, как раздается визг шин и машина срывается с места. Моя голова по инерции откидывается назад, и я ударяюсь о раздвижное окно за сиденьем.

Знаю, Блейк все еще стоит возле столика для пикника. Наблюдает за нами. Уверена, он понимает, что происходит.

Хотя лучше бы не понимал.

Коннор переехал в эту квартиру несколько недель назад, но повсюду до сих пор стоят коробки. У него пока мало мебели и полок, чтобы разложить вещи, поэтому те валяются на полу.

Только за нами закрывается дверь, как он срывается:

– Ты мне изменяешь?

Его слова выбивают у меня весь воздух из легких. Словно он толкнул меня в воду.

Я бы никогда ему не изменила. Не могу поверить, что он так обо мне подумал.

– Нет! Боже, не будь дураком, я…

Резко замолкаю и делаю судорожный вдох. Это единственное слово, которое нельзя говорить. Единственное слово, которое строго запрещено, потому что Коннор слишком часто слышал его от отца.

Коннор мгновенно подлетает ко мне, вынуждая невольно отступить назад. Споткнувшись о коробки, я падаю и с громким стуком приземляюсь на тонкий, потертый коврик. Подо мной что-то ломается. Опираясь на локти, я неуклюже приподнимаюсь на этой горе.

Коннор нависает надо мной.

– Никогда не смей называть меня дураком. Я не дурак.

Я знаю, что он не дурак. И вовсе не это имела в виду. Я бы никогда так о нем не подумала.

Дрожу на полу в окружении его вещей. Он не понимает, что говорит. Ему больно. Он думает, я ему изменяю. Как только он осознает, что это неправда, что мы с Блейком просто друзья, Коннор изменится. Придет в себя.

– Пожалуйста, выслушай меня.

– Нет. Это ты послушай. Тебе не удастся выставить меня идиотом. Я так и знал, что тебе нельзя доверять. Знал, что ты так поступишь!

– Но я ничего не сделала!

– Ты врешь.

– Нет. Пожалуйста, успокойся, Коннор. Между нами ничего нет.

Но он не в себе и не станет меня слушать. У него все спуталось в голове.

– Я знал, что ты так поступишь! Знал, что найдешь кого-то получше и бросишь меня!

– О чем ты говоришь? Я никуда не ушла! Я люблю тебя!

– Ты врешь! Ты меня не любишь! И никогда не любила!

Я поднимаюсь с пола и встаю перед ним. Мне потребовалось много мужества, чтобы сделать это, чтобы без дрожи посмотреть прямо ему в лицо. Его грудь тяжело вздымается, а сам Коннор смотрит на меня с такой злобой, что я вижу в нем его отца. Он таится в закоулках его сознания и отражается в глазах.

– Кто ты? Я тебя не узнаю, – говорю я.

Он придвигается ближе и четко и внятно произносит:

– Пошла ты.

У меня звенит в ушах, точно гудок товарного поезда, заглушая те два слова, которые Коннор с такой легкостью произнес. Комната начинает вращаться, но мое внимание приковано лишь к губам Коннора; не понимаю, как эти слова могли слететь с них. Неужели он мог сказать их мне? Как я вообще могла целовать эти губы?

– Прошу, просто успокойся, ладно?

– Успокоиться? Хочешь, чтобы я успокоился, черт подери? – Он пинает ближайшую коробку, и раздается звон разбитого стекла. Интересно, что именно разбилось: красивая рамка с нашей фотографией или, может, маленький стеклянный котенок, которого он подарил мне на третьем свидании?

– Послушай, я пойду прогуляюсь, хорошо? Ты пока остынь, а после мы это обсудим…

Я открываю дверь, но следом подходит Коннор и с такой силой захлопывает ее, что аж стены дрожат.

– Я с тобой еще не закончил!

Я подскакиваю от его грозного, оглушительного рева. С распахнутым ртом смотрю на Коннора, и глаза наполняются слезами. Кто он? Что он творит? Я знала, что его расстроит наша с Блейком встреча, но он никогда не был таким злым со мной. Конечно, у него есть проблемы с управлением гнева, но он обещал… он клялся, что не будет отыгрываться на мне.