Мы не станем описывать процесс поедания сердца подробно, не желая вызвать отвращения у той части читателей, которые никогда в своей жизни не присутствовали, да и не желали бы присутствовать на подобном зрелище. Остановимся лишь на причудливых ощущениях, которые испытала Тинтанико, когда ее душа соединилась с душой Гималая.
Ей уже было знакомо нечто подобное. Она закрыла глаза и увидела, как белый вихрь из тысяч хрупких ледяных частиц окутывает ее тело. Она пребывала внутри маленького снежного смерча. Частицы, проникая в ее тело, вызывали легкое покалывание кожи, а затем ей стало жарко. Сотни тысяч образов, хранившихся в памяти мертвеца, прошли перед ее закрытыми глазами за одну секунду и впитались клеточками мозга. Это было упоительное ощущение, самое прекрасное из всех, которые она когда либо испытывала в жизни.
Здесь нам необходимо снова оговориться и сообщить читателю, что самки Тирао не испытывают оргазма при соитии, иначе, у Тинтанико было бы с чем сравнить то удовольствие, которое она получила.
Впрочем, среди вороха воспоминаний молодой крестьянки, нашлось место и этому неповторимому событию. Это произошло с женщиной всего лишь один раз, незадолго до того, как она погибла от когтей Тинтанико. Ее соблазнил странствующий торговец, который заглянул в дом, пока муж работал в поле. Она сопротивлялась, и уступила лишь после долгой борьбы, когда острое наслаждение лишило ее последних сил к сопротивлению.
Воспоминание об этом событии было настолько сильным, что повлияло и на поведение Тинтанико. Прошлым вечером, стоя возле ворот дома, Белка бессознательно повторяла действия крестьянки, проводившей таким образом время в ожидании торговца, который обещал заглянуть к ней снова.
Вскоре все закончилось, и новоприобретенная душа отчасти успокоилась, абсорбированная сознанием Тинтанико. Души всегда волнуются, когда переходят из одного тела в другое. Эти тонкие сущности никогда не бывают полностью довольны ни миром, который их окружает, ни телом своего носителя. Они считают, что достойны большего и, вообще, склонны волноваться по пустякам.
Тем не менее, прибегнув к ласковым уговорам, Белке почти всегда удается справиться с первым, самым сильным недовольством новой души. В некоторых случаях отлично помогает запугивание.
Угроза быть отторгнутой от тела своего хозяина и перспектива отправиться в путь, который, вполне возможно, приведет ее в место перманентных страданий, действует на душу с поразительной эффективностью. Угроза эта, конечно, является ничем иным как блефом, ибо ни одна Белка не в состоянии избавиться от новоприобретенной души. Их удивительная способность действует, если так можно выразиться, лишь в одном направлении.
Итак, успокоив нового своего жильца, Тинтанико открыла глаза и внимательно себя оглядела. Вместо молодой крестьянки, обладавшей, надо отдать ей должное, неплохими формами, возле трупа, присев на корточки, сидел его живой двойник. Новый Гималай оттер кровь с подбородка и груди юбкой крестьянки, оделся в одежду старого Гималая, затем бросил труп в яму и присыпал его сверху землей.
Некоторое время после этого Тинтанико оставалась на месте, прислушиваясь к своим ощущением, пытаясь обнаружить признаки безумия, которое, по словам стариков поражало любого Тирао, смешавшего свою душу с душой человека противоположного пола. Однако ничего такого заметить ей не удалось, лишь странное напряжение внизу живота да какое-то смутное беспокойство или раздражение в душе, вызвали ее озабоченность.
Ощутив известное неудобство, она ощупала руками штаны и с удивлением обнаружила там толстый и твердый отросток, который, как она это прекрасно помнила, послужил орудием, с помощью которого странствующий торговец осчастливил молодую крестьянку.
Между тем беспокойство росло, и душа ее мало помалу наполнялась неведомыми ей доселе противоречивыми желаниями. Зрачки ее расширились и перестали воспринимать окружающее. Вместо этого она оказалась свидетельницей того памятного для крестьянки изнасилования, и даже не свидетельницей, а непосредственной его участницей. При этом она иногда ощущала себя крестьянкой, а иногда торговцем, желая быть и тем и другим одновременно.
Испытывая ощущения и за одного и за другого она пережила необыкновенно сильный оргазм. Но на этом дело не закончилось. Перед ее глазами стали проходить все, прямо скажем, довольно скудные сексуальные переживания убитого Гималая. И самым сильным из них было то, которое он испытал, подглядывая за своей собственной сестрой в то время, когда та купалась в их большом семейном корыте.
В тот год Гималаю сравнялось четырнадцать, его сестре исполнилось шестнадцать. Мать, помогавшая Гиневе мыться, вышла из комнаты, отвлеченная жалобными воплями младшего братишки, заползшего под кровать и атакованного там большими черными муравьями.
На улице начиналась летняя ночь и Гималай, прижав нос к оконному стеклу подглядывал за своей сестрой со двора. Разум Тинтанико был настолько одурманен видениями, что она не заметила, как сейчас ее правая рука в точности повторяет движения руки Гималая в тот теплый летний вечер. Ее душа, прежде напоминавшая сонный гарем, теперь стала похожей на разнузданный публичный дом.
Как мы уже знаем, лето в тот год выдалось неспокойное. Джихметы грозили войной. В северных районах Македонии свирепствовала стая чудовищ, а одна из деревень была поражена смертельной хворью, явившейся последствием магического заклинания необыкновенной силы.
Благодаря всему этому, у жителей страны вполне хватало тем для волнений и разговоров. Поэтому, не было ничего удивительного в том, что несколько жестоких убийств, произошедших в ряде глухих селений, не вызвали столь широкого резонанса, случись они в более спокойное время.
Но если бы существовал сыщик, поставивший своей целью раскрытие этих, бессмысленных по своей жестокости преступлений, он бы без особого труда установил, что все они были совершены одним и тем же убийцей.
На это указывало хотя бы с то, что жертвами маньяка становились исключительно девушки или молодые женщины. Кроме того, все убийства были совершены вечером или ночью. Женщины были изнасилованы, а потом убиты одним и тем же способом. А именно — задушены. Убив, сумасшедший насильник распарывал своей жертве грудь и вырывал сердце.
Способ, каким совершались преступления, ясно указывал на то, что убийцей было одно из тех страшных чудовищ, которые внезапно обрушивались из ночной темноты на спящие деревни, не оставляя в живых никого. Однако, предваряющее убийство надругательство над жертвами, вызывало недоумение, ибо Белки хотя и уничтожали целые деревни, но никогда не подвергали свои жертвы сексуальному насилию.
Вместе с этим, наш гипотетический сыщик, сопоставив место и время преступлений, мог бы с легкостью установить, что убийца следовал от села Гордий к уездному городу Моне той же самой дорогой, которой еще недавно в обратном направлении прошли Александр и Гималай. Расстояние, которое он преодолевал за сутки, указывало на то, что путешествовал он пешком.
Впрочем, даже для пешехода, переходы его были слишком короткими. Ибо прежде чем напасть на свою очередную жертву, убийца сначала выслеживал ее, прячась где нибудь поблизости, что, конечно, занимало довольно времени.
Но, разумеется, на самом деле, никакого такого сыщика в природе не существовало, а убийства, продолжавшиеся в течении шести дней (каждый день по одной жертве), прекратились так же внезапно как и начались. Убийца так и остался непойманным. В конце концов, крестьяне пришли к выводу, что виновником этих нападений, действительно, следует считать отбившуюся от стаи, сошедшую с ума, Белку, позже раненую охотниками и издохшую от ран, где-то в лесной глуши. Тем более, что после всех произошедших тем летом событий, рассказы о встречах с белыми чудовищами стали весьма модными среди местных звероловов.
И крестьяне были совершенно правы. Единственная их ошибка заключалась в следующем предположении, в том, что внезапное прекращение убийств связанно со смертью чудовища, ибо через шесть дней после своей смерти в Мону возвратился Гималай.