Я молчала по той же причине, что и избегала его последние три дня: было страшно меняться. А меняться по отношению к нему было нужно, не только потому что рано или поздно он будет моим супругом, но и потому, что в некотором роде все-таки чувствовала себя обязанной и виноватой из-за его откровений. Представив все сцены своего детства с его стороны, я с неохотой признавала, что поведение мое оставляло желать лучшего, а старания дракона нужно было оправдать рано или поздно. И я так и не определилась, что к нему чувствую помимо глупых обид за то, что он нашел во мне свою истинную и ограничивает мифическую свободу.
В комнате становилось слишком уж душно. Давящая аура дракона настолько меня напрягала, настолько воздействовала на атмосферу, что воздуха начинало не хватать. От мужчины пахло чем-то неуловимо-мускусным, приятным, и, возможно, в другой ситуации я могла бы им втайне насладиться, но сейчас, вкупе с моей нервозностью, лишь закружилась голова. Ожидавший ответа, магистр неожиданно встал, прошел к окну и приоткрыл его, за что удостоился моего искренне-благодарного взгляда. Хотя факт его всемогущей эмпатии немало пугал, в каких-то местах оно могло быть полезно. Например, когда я сама не могла сформулировать собственные чувства, за меня это сделал он:
— Растерянна, разочарована, не уверена, в метаниях и… Смущаешься. — Дракон некоторое время постоял у окна, раздвинувши занавески — впустив в комнату танцующие блики светла. Надо же, от его слов я еще сильнее смущалась, терялась и расстраивалась.
Прохлада с улицы тоже попала сюда вместе со свежим воздухом. Поежившись, я укуталась в плед. Спина дракона оставалась неподвижной несмотря на то, что одет он был легко, без зимней накидки, а продувало на том месте сильно. Больно уж разбушевались сегодня февральские морозы.
— Мариабелла… — окликнул меня устало дракон. Пришлось смотреть ему в глаза.
Он оперся о подоконник, скрестив на груди руки. Окно все так же не закрыл, но я не стала просить, только сильнее запахнула края пледа. Некстати всплыли ассоциации с первой нашей встречей, когда я была ребёнком, а он казался призраком рассвета. Тогда мне было проще считать сидящего у открытого настежь им окна мужчину — монстром, а теперь так оправдываться не выходило. По телу пробежали неприятные мурашки — чувствовала я себя из-за этих воспоминаний отнюдь не лучше.
— Почему нельзя было просто со мной поговорить?
Я передернула плечами.
— Действительно, гораздо легче избегать, изворачиваться и жертвовать успеваемостью.
— Неправда, — жалко возразила я. — Все с моей успеваемостью нормально!
— …Не считая моего предмета.
— В этом лишь ваша вина!
Наше короткое пререкание оборвалось звенящей паузой. Взгляд дракона опасно холодел, но я упрямо продолжала смотреть на него, не желая показаться окончательной трусихой. Во мне вновь заиграла гордость.
— И что же теперь… — от звучания этого вкрадчивого голоса по моей спине, холодя кожу миллионами лапок, пронесся табун мурашек. Я громко сглотнула ком и больно прикусила губу. — Снова будешь винить во всем меня? Разумеется, Мариа, ведь я главный злодей твоей чертовой сказки. А ты — невиннейшее создание, которое во всем всегда обижают, ограничивают и еще и насилуют через раз, судя по степени несчастности. Такие у тебя фантазии, верно?
Злая ирония звучала в голосе мужчины, и все сильнее жалела о том, что начала спор.
— Может, мне стоит их воплотить, моя леди? Так сказать, показать контраст, разницу между тем, что соответствует этим фантазиям и тем, как на самом деле я к тебе относился все эти годы.
Я против воли побледнела.
— Вы угрожаете мне?!
— Что ты, — он хмыкнул, — предлагаю. Ты так давно мечтаешь о настоящей сказке принцессы и дракона, что может мне тебя и правда запереть в башне? А там жди принца, пока удовлетворяешь желания злобного чудовища.
Меня как будто окатили ведром воды из ледяной проруби. Ошарашенная грубостью взбесившегося мужчины, я так и не смогла ничего ответить, оцепенев в испуге. Молча уставилась в пол. Со злостью, сменившей страх, подумалось, что пусть делает, что хочет.
Послышался вздох и стремительные шаги. Сильные руки притянули меня к груди дракона, и я застыла, напряженно вслушиваясь в тишину, еще не решив, вырываться ли из нежданных объятий, если они неплохо разряжают обстановку и вовсе не отторгают.
— Прости, — глухо простонал он то, чего я никак не ждала, удивляя в очередной раз непредсказуемостью. — Это невозможно, но я опять извиняюсь, хотя должна была ты как минимум первой… В идеале единственной. Однако если я не буду делать первых шагов, то, кажется, их никогда и не будет, слишком уж ты твердолобая девчонка. Хорошо, Мариа, я был резок. Этого никогда не случится, я не стану запирать и тем более в чем-то насиловать тебя. Не стоит бояться всяких глупых ужасов.
Стыдно было признаться, но от этой речи мне действительно стало спокойно и вновь знакомое тепло обуяло душу.
— Я… извиняюсь тоже, — неловко сказала я, решив все-таки не отстраняться. Ни от кокона этих рук, ни от него самого. И только поэтому стала говорить дальше, раскрывая ему наконец причины собственных обид: — На самом деле, вы правы. Мне… нравится изображать жертву. Вы долгое время, вообще изначально казались злодеем, и каждый раз, когда на какой-то промежуток я начинала видеть в вас положительного героя, все шло наперекосяк. Когда мне исполнилось двенадцать и вы пришли, весь такой холодный и злобный, чтобы меня отчитать, это было слишком… обидно. А потом и вовсе переросло в ужасную ссору. Но даже после нее я постаралась с вами дружить, и все было бы нормально, но случилось то происшествие на мое шестнадцатилетие и… Это было почти насилие, тот поцелуй, вы ведь понимаете? Да, я порой веду себя неприемлемо, но и вы нередко подтверждали худшие слухи о себе. И я не стану говорить вам о том, насколько по-настоящему жестоко было дать мне чувствовать себя настолько виноватой.
Он молча меня слушал, не перебивая, но я уже ощутила, как напряглись мышцы подо мной.
— Сейчас я уже просто боюсь, что все повторится, если я… Если мы снова будем в хороших отношениях. Я не знаю, как перестать видеть в вас врага, — тихо продолжила я пылкую речь. — Мне откровенно не нравится видеть вас преподавателем здесь. Так вы вмешиваетесь туда, где я еще надеялась сделать маленький глоток свободы… В большей степени от вас. Но вы ведь останетесь здесь до конца, да? Я знаю, это ваше право, просто… Я…
— Я понял, — милосердно отрезал он, облегчив мне тем самым задачу. Несколько минут я просто просидела, положившись щекой о его плечо и рассматривая руку лорда, затянутую в белую перчатку формы преподавателя. От того, что высказала ему причины всего, что так долго меня мучило, мне действительно стало гораздо легче.
Кажется, я могла бы так и провести день в его молчаливой компании и приятных, удивительно для ящера (небеса, боюсь представить себе его реакцию, если однажды я случайно проговорюсь так вслух) теплых объятьях. Мерно стучало сердце. Мое, не его. Несмотря на то, что я тесно прижималась к груди мужчины, у него признаков жизни я не слышала, что хоть и немного пугало, интриговало, однако не слишком сильно меня впечатляло на фоне всего, что я о нем знала.
Но долго мы не сидели. Когда тишина вокруг улеглась, успокоилась, и уют окончательно вернулся, вполз в самые дальние затаенные уголки помещения, всполошенный недавно откровенно недоброй аурой Шайкана, лорд неожиданно встрепенулся.
— Значит, давно мечтали покататься на драконе, моя леди? — и снова тон его остро переменился. Выпуская меня, изумленно на него уставившуюся, из рук, он улыбнулся галантнейшей из своих обычных улыбок и встал. Прошел к моему шкафу, забрал висящее на ручке пальто и протянул мне. В некотором недоумении, но мучимая любопытством, я послушно его надела под выжидающим взглядом Шайкана.
— И сапоги тоже.
Только после того, как я оделась полностью, он протянул мне руку. И стоило нерешительно вложить ее в его ладонь, как мир вокруг исчез в белой дымке портала архимага.