— Да? — с большими сомнениями разглядывая меня, бледную и дрожащую, неуверенно переспросила она, медленно застегивая сумку. — Хорошо, выздоравливай. Я принесу тебе чего-нибудь потом поесть.

Слабо кивнув, я глазами проводила ее спину до двери, улыбнулась Арине, тоже направившейся следом на выход, и, только дождавшись, когда дверь за ними защелкнется, с облегчением выдохнула, снимая ненужное уже заклинание, так достоверно изображавшее мою болезность. В комнате было просторно, убрано, чисто, но сумрачно из-за плотных задернутых занавесок, и это несоответствие немало раздражало. Тем не менее, пришлось ограничиться дальней от окна лампой, потому что мало ли, кто в окна заглядывает больной, даже если это второй этаж (в академии магии, где маги летали на кроватях на пары, пусть это и было больше исключение, нежели закономерность, ни второй, ни пятый этаж не были помехой любопытным адептам). Я собиралась провести весь день так, как давно хотелось: почитать любовный роман, навести порядок в конспектах, выспаться, в конце концов. И главное, чтобы ни одной не скользнуло навязчивой думы о тревогах с преподавателем темной магии.

Решительно держась своего решения, я открыла "Весенний праздник их любви" и погрузилась в чтение.

…Его губы нежно ласкали мои, и сильные, властные длани не позволяли мне отстраниться ни на шаг. Его язык проникал в мой податливый рот, и меня как будто пронзало копьем от странного жара, охватившего тело. Что со мной, о, Хейтарг?

— Я хочу, чтобы ты, Воисия была сегодня послушной, — приказал мне этот невозможный мужчина, — иначе…

От сладкой, почти нежной угрозы мое сердце забилось в груди в три раза чаще. Тук-тук, тук-тук…

Отчетливый стук заставил меня от неожиданности выронить прочитанную уже на четверть книгу на пол и, замерши, повернуть голову в сторону двери. Мне потребовалось несколько секунд с испуганной оглядкой на часы, чтобы вспомнить о своей болезни и вернуть заклинание на место, прежде чем раздался до боли знакомый, спокойный голос:

— Я войду, адептка?

Прошли едва ли две пары, а мой заслуженный отдых уже нарушал тот, от кого я так пыталась отдохнуть. Какая же все-таки мерзкая у дракона привычка вмешиваться в мою жизнь каждый раз, когда я только-только призабуду о его проблематике!

Пока я судорожно натягивала себе на голову, ныряя в постель, одеяло и жмурилась, ручка двери стала опускаться с жутким, пронзительным звуком моего отчаяния.

Двери, вообще-то, по идее запирались, я должна была быть в безопасности. Но Кейра, видимо, решила, будто запирать снаружи больного человека в комнате неразумно и оставила предполагаемо лекарям лазейку на крайний случай. Во всяком случае, никак иначе объяснить тот факт, что в комнату запросто вошел один посторонний дракон и еще закрыл за собой, не могу.

Я затихла под толстым слоем своей защиты, как это было в далеком детстве, когда пряталась ребенком от "монстра". Постаралась думать о том, как мне плохо, как все болит, помня о его эмпатии.

Послышались тихие, шелестящие шаги по ковру. Это уже насторожило, ведь дракон умел ступать бесшумно. Значит, он намерено давал мне услышать. Я слышать упорно ничего не хотела и в какой-то миг, кажется, забыла даже дышать.

Застыла небольшая пауза. Затем, судя по звукам, он наклонился и поднял с пола… Черт, на полу могла быть только треклятая книжка!

Все шло хуже некуда. Вот и с чего внезапно, по какому праву магистр проник в мою комнату, когда я вроде как больная и спящая? Сама формулировка фразы звучала куда страшнее, чем должно было быть, это добавило мне нервозности. Я начинала уже, мелко пока еще, дрожать, как меня и должно было бы трясти при температуре.

Еще некоторое время было тихо, пока не раздался звук перелистываемой страницы. За ней, спустя короткое время, вдруг последовал смешок и — небеса, я готова была умереть! — прозвучало убийственно приторное, вкрадчиво-нежное, от которого сердце мое, наверное, и вовсе на некий отрезок времени остановило биение:

— Я хочу, чтобы вы встали, адептка, — явно копируя надуманный тон персонажа романа, велел мне он, — и сняли с себя Аристайзиш. Иначе…

И красноречивая пауза возымела эффект пинка. Красная, алая, рубиновая от жгучего стыда, я с величайшим трудом, старательно пялясь в пол, медленно села. Никогда еще мне так сильно не хотелось провалиться под пол и исчезнуть на просторах тонкой материи, лишь бы не ощущать физически на себе ироничный взгляд мужчины.

Это было полное, безоговорочное поражение, и мне оставалось лишь обреченно ждать, когда начнется казнь.

— Итак, — на моем подбородке, вырвав от неожиданности судорожный вздох, сомкнулись жесткие пальцы и властно(!) потянули вверх, заставляя через силу, через нежелание смотреть в черные озера глаз, в коих где-то на глубине, далеко там, внизу… танцевали смешинки. Так, он еще и веселится?! — Будем объясняться или мне опробовать предложенные на страницах этого чудесного пособия методы наказания за непослушание?

Его лицо снова было слишком близко от моего — мой метающийся взор неволей упал именно на губы. Я еще помнила последний поцелуй, но ни один из наших с ним опытов не был для меня приятным. Его поцелуи были горько-солеными от моих слез, и эти губы на вкус тоже из-за этого казались мне непременно несладкими.

С минуту я заторможенно рассматривала его лицо, слишком близкое для преподавателя и, кажется, слишком красивое для человека. Еще я никак не могла понять, почему к стыду внезапно примешивается другое странное смущение, какое-то теплое, схожее с тем… Но, опомнившись, вздрогнула и поспешно качнула головой.

— Это не то, о чем вы подумали, — сдавленно выдавила я, додумавшись поднять руку и отстранить его от своего лица. Прикосновение к прохладной коже ладони мужчины ударило мириадами неясных магических искорок, и я поспешно отдернула пальцы, едва только высвободилась их несильного, в общем-то, захвата. — Я… На самом деле…

Сказать, к моему ужасу, было совершенно нечего.

— Нагло подделали болезнь, чтобы обманом прогулять мои занятия, — догадавшись, что внятный ответ я ему не предоставлю, завершил за меня магистр. Я медленно кивнула. В жизни такого конфуза не переживала. Это ж надо было так глупо попасться! Крайней степенью наивности и беспечности было надеяться на то, что архимаг поведется на тот же трюк, что и все. Естественно, что сложив простой пазл, детали которого я оставляла, подобно следу за собой от того дня откровений и до своих побегов из аудитории, он пришел проверить лично. Худшей ситуации быть не могло… — Ай-яй-яй, а ведь я вам, болезненная моя, принес угощения.

И действительно протянул положил мне на колени сверсток с, судя по всему, сладостями. У меня даже плечи понуро опустились, и меньше всего мне хотелось открывать дар, который, на самом-то деле, не заслужила.

— Спасибо, — чувствуя, как горят щеки, вынужденно поблагодарила я, помня, что отказа он не приемлет, аккуратно подхватила сверток и, не покидая своего места, потянулась и отложила его на тумбу рядом с кроватью.

Тем временем вместо того, чтобы начать демонстрировать всю ярость как преподавателя, обнаружившего столь хамский прогул, магистр Шайкан вдруг рассмеялся.

— Это же ваш первый прогул, Аймит? — уточнил он, чуть глумливо наклоняя голову. — Поздравляю! Ну, ну, не стоит так сильно сокрушаться, все приходит с опытом, у вас семь лет впереди…

У меня все не получалось распознать, где все-таки проходит тонкая грань его издевательства и искренности пожелания. Я не удержалась и таки бросила на него исподлобья возмущенный взгляд. Нехорошо измываться над и так разнесенным в пух и прах противником! Сомневаюсь, что магистр проникся, но он, отсмеявшись, покачал напоследок головой и посерьезнел.

— И почему же мы так поступаем, Аймит?

Я угрюмо молчала. Так до сих пор за все время, что тонула в тяжелых размышлениям, я и не решила, как вести себя после того, как причина моей ненависти к дракону оказалась, в общем-то, пуста. Разумеется, если верить его признанию, но я… Верила. Просто Шайкан мог быть кем угодно, только не лжецом. Это было ниже его достоинства.