«Как вы могли решиться на это? Лучше голодная смерть», говорила я. «Во-первых я еще жить хочу», отвечала она. «Потом я слишком испорчена. Я могла бы бросить эту жизнь и сделаться лучшей, если бы отец простил меня. Но я ему писала много раз. Он не отвечает». — Через несколько времени она думает возвратиться в Одессу, где у нее есть родные и знакомые. Теперь она не едет потому, что хочет заработать денег на проезд. На мой вопрос, дает-ли благотворительное общество, существующее при Калинкинской больнице, денег на проезд, Баар отвечала утвердительно. Тогда проститутка заявила, что ей нужно заработать денег на покупку теплого платья, без которая она не может ехать, потому что замерзнет. Когда я заметила, что теперь тепло, можно ехать в одной летней кофточке, что слишком ужасно так грязнить и унижать себя из-за теплого платья, она возразила: «Я и без того себя загрязнила». К жизни в доме терпимости она не совсем еще привыкла, но начинает. Сравнительно с другими проститутками она отличается большим умом, некоторыми, образованием, красотой и лучшим костюмом. Вероятно, посетители отличают ее от других, отдают ей преимущество и это ей лестно. Но какое ужасное преимущество. Наверное, благодаря этому обстоятельству, хозяйка ее балует и она зарабатывает больше других. Это отчасти ее удерживает там. Видя эту молодую красивую и умную девушку гибнущей, я была глубоко возмущена, что такой человек пропадает, что пропадает жизнь, которая, наверное, могла бы быть затрачена на лучшее. Но мои горячие убеждения оставались тщетными. Это было погибшее существо. Как я узнала потоми., она опять возвратилась в дом терпимости, хозяйка которая, наверное, не поскупилась на обещание всяких земных благ, не желая упустить из рук такую выгодную жертву.
Четвертая — довольно недурная шестнадцатилетняя девушка, сообщила мне следующее. Когда ей было всего 14 л., она случайно встретила на улице одну девушку, которая но какому-то поводу заговорила с ней. С этих нор у них завязалось знакомство.
Она не знала, что та проститутка и отправилась к ней в гости, затем к ее тетке. Но тетки там не оказалось, а был один господин. Ей дали выпить рюмку какого-то вина, от которого она так опьянела, что не в состоянии была сдвинуться с места. Тогда господин ею завладел и с тех пор она начала сходиться со всеми. Затем взяла билет поднадзорной проститутки, заразилась сифилисом и попала в больницу. Теперь она поступила в дом милосердия, откуда не хочет уходить. У нее есть мать, которая простила ей прошлую жизнь и приходить ее навещать.
Пятая — маленькая женщина с очень ординарным и не интеллигентным лицом, по-видимому не особенно умная, сказала, что ее изнасиловал один человек, когда она одна пасла в поле коров. Угроза убить — заставила ее подчиниться. С тех пор она начала заниматься проституцией.
Шестая мне сообщила, что у хозяйки выгоднее жить, нежели одиночкой, не надо самой искать мужчин, потому что они сами приходят. Сначала она была проституткой одиночкой и платила 50–70 р. за комнату в месяц. В таком случае она была всегда в долгу у хозяйки. Затем ома поступила в дом терпимости, но и там она всегда была в долгу. «Эти деньги ни к чему», сказала она. «Когда я была молода, то мне, было легче жить проституткой-одиночкой». Теперь ей 22 года, а она высматривает 32-летней. В настоящее время она находится в доме милосердия и думает там остаться.
Седьмая, — очень симпатичная шестнадцатилетняя девушка рассказала мне следующее. Она жила в деревне с отцом пьяницей. Там ею завладеть один человек, кто — она не сказала. Затем она приехала с отцом в Петербург и поступила на одно место в качестве прислуги. Отец постоянно приходил туда, буянил, отбирал у нее деньги и пропивал их. Чтобы избавиться от него, одна из ее подруг, живших в том же доме, предложила ей идти в заведение. Она сама хорошенько не знала, что это за заведение, но согласилась. Тогда они вместе отправились в дом терпимости. Это было год тому назад и ей было только пятнадцать лет. Но так как при вступлении в прислуги ей прибавили два года, то содержательница дома терпимости беспрепятственно ее приняла. Им отвели комнаты и первую ночь их не трогали. На другой день они отправились в комитет, заведующий проституций. Там каким-то образом открылось, что ей нет шестнадцати лет и ей не хотели дать билет, нужный для поступления в дом терпимости. Тогда она начала плакать и говорить, что хочет жить такой жизнью. Члены комитета сжалились над этой девочкой и выдали ей билет, могущий погубить ее на всегда! Теперь она там живет около года, заразилась сифилисом. Отец не знает, где она находится. У нее есть 40 р. сбережений на книжке. Она не хочет поступать в дом милосердия, но думает уехать в деревню и покинуть эту жизнь. Боится, что трудно будет избавиться от билета. Водки не пьет, грамоты не знает. Она, как видно, стыдится своего занятия и конфузилась, когда я ее расспрашивала о ее жизни. Она находит, что иметь свидание с несколькими человеками очень тяжело.
Восьмая девушка, также 16 лет; нет ни отца, ни матери, Была ученицей у портнихи в Луге. Там ею овладел хозяйский сын. Как это случилось, она не сказала. На мой вопрос: он обещал на вас жениться? она только расплакалась. Это не дурная, очень худенькая и совсем неразвитая девушка-ребенок. У нее есть тетка в Луге. Теперь она живет с одной своей подругой в углу и они платят вместе 4 р. за кровать. Обе занимаются проституцией. Место свиданий — гостиница. Их квартирная хозяйка знает, чем они занимаются. Она, видимо, тяготится и стыдится своей жизни. Изъявила желание поступить в дом милосердия.
Девятая проститутка, подруга седьмой, семнадцатилетняя, маленького роста, но довольно красивая девушка, сказала, что сама хорошенько не знает, зачем поступила в дом терпимости. Много пьет вина, говорит, что трудно, но отказаться от своей жизни не хочет. Про запас есть всего только 12 р. на книжке.
Десятая, тоже небольшого роста, нельзя сказать, что красивая, но довольно симпатичная восемнадцатилетняя девушка. У нее есть отец и мать в деревне, которые не знают, чем она занимается. Она грамотная, пишет им, что живет на месте, и посылает им денег. Она говорить, что ей было бы очень стыдно, если бы в деревне узнали о ее жизни. В Петербурге она не стыдится. Невинной вступила в дом терпимости. На мое замечание, что ужасно прожить таким образом еще 18 д., она сказала: «В нашей жизни долго не проживешь».
Идти в дом милосердия не хочет. И думаю, если бы приехал отец или мать, то они спасли бы ее, так как она их стыдится.
Меня интересовала жизнь, которую ведут проститутки в домах терпимости, и я спрашивала их о ней. То, что мне пришлось услышать, представляет из себя нечто ужасное. Уже один тот факт, что в так называемой «тридцатке», т. е. в заведении, где с каждого посетителя берут только тридцать копеек, на Рождество и Пасху на одну женщину приходится 60–80 человек в день, может привести нас в ужас и негодование. Человек, который так кичится своим разумом, создал для себя столь возмутительные условия жизни, каких мы, наверное, не найдем среди неразумных животных. Что должны представлять из себя люди в подобных учреждениях? Подобие чего? Неужели можно мириться с такими явлениями?
Мы считаем необходимым отметить тесную связь пьянства с проституцией. Очень часто молодая девушка соглашается отдаться в первый раз под влиянием выпитого вина. Все вообще проститутки употребляют спиртные напитки и больше половины спрошенных в очень значительном количестве. Больше половины девушек прямо заявили, что без вина они были бы не в состоянии заниматься своим промыслом. Из расспросов выяснилось также, что посетители домов терпимости никогда не являются в трезвом виде, но пьяные. Следовательно, данные учреждения существуют, собственно говоря, для удовлетворения страстей людей, находящихся под влиянием алкоголя.
Громадный % проституток, доставляемый некоторыми профессиями, заслуживает того, чтобы подробнее остановиться на причинах этого.
Самый большой % дает личная прислуга: 39 % в Париже и 45 % в России. Страшно большая цифра, которая невольно заставляет спросить себя: почему?