Поэтому, когда Габдулла и Айдар подозвали Якупа к себе, мальчик сначала растерялся, а потом удивился. Потому что уже давно никто не нуждался в нем и не звал его к себе. А когда Габдулла так спокойно и дружелюбно заговорил с ним, Якуп с радостью подумал, что еще не все сверстники махнули на него рукой и даже предлагают ему участвовать в таком важном деле! Якуп не знал, что иногда песчастье одного человека приносит удачу другому и если б Вазир так глупо не опозорился, то он, Якуп, может быть, навсегда остался бы тем же Примерным.

Зато теперь этой самой «примерности» наступили последние минуты.

«Но с чего же начать? С чего начать?» — лихорадочно думал Якуп, торопясь скорее выполнить условие, поставленное ему вожаком.

Наверное, следует начать с рогатки. Вероятно, это самое важное. Каждый уважающий себя мальчишка носит в кармане это грозное оружие.

Якуп забежал домой и, захватив с собой нож, пошел в дальний угол двора. Он отыскал подходящую для рогатки суковатую палку — с развилкой. Теперь надо было аккуратно обрубить ее и постругать. С трудом вытащив воткнутый в чурбан топор, Якуп принялся за дело. Но тут его постигла неудача — обрубая концы сучка, он нечаянно совсем отсек одну из развилок. Ему снова пришлось искать палку. На этот раз Якупу повезло, палка нашлась, и обрубить ее удалось довольно ровно. Добрая получится рогатка. Надо только добела выстругать ее ножом, потом, как Вазир, покрасить в красный цвет. Уж он, Якуп, не пожалеет на это краски! Затем от старой велосипедной камеры отца он отрежет ровную полоску резины и из голенища старого сапога вырежет кругленький кусочек кожи. Конечно, до сих пор ему никогда не приходилось делать такое оружие, но он видел, как это делают другие, и даже держал в руках. А раз делают другие, то почему бы yе сделать и ему, Якупу? Сделает, конечно, сделает! А потом наберет полный карман кругленьких камушков и, прищурив один глаз для точного прицела, будет стрелять вон в ту кошку, которая преспокойно спит на крыше амбара.

Якуп так сладко размечтался, что даже не заметил, как, стругая дерево, острый нож нечаянно полоснул его по указательному пальцу. Из пальца хлынула кровь. Испугавшись, Якуп бросил нож и громко позвал мать:

— Эсэй![2]

И в ту же минуту понял, что оплошал. Ведь когда кому-нибудь из мальчиков случится поранить себе руку или ногу, то, увидев кровь, никто из них не бежит к своей маме, а берет древесную пыль и посыпает ею рану. Да вот как раз под ногами валяется гнилое полено… Якуп стряхнул с пальца кровь и хотел уже приняться за лечение, как из дому выбежала на крыльцо его мать.

— Что случилось, дитя мое, сердечко мое? — отчаянно завопила она.

Но Якуп уже не был тем Якупом, который разжалобился бы сам и разжалобил бы до слез свою мать. Нет! Он быстро спрятал раненую руку за спину.

— Ничего не случилось! Я не звал тебя, а просто закричал на кошку: «Бэсэй! Бэсэй».[3]

— Ox, и напугал ты меня! — глубоко вздохнув, сказала мать и ушла обратно в дом.

Якуп вытащил из бревна гнилушку и, отломив от нее кусочек, растер в порошок, потом, повернувшись спиной к дому, засыпал этим порошком раненый палец. Порошок окрасился в розовый цвет, но кровь остановилась. Начатое дело надо было довести до конца, и Якуп снова храбро взялся за нож, из-за которого вышла такая неприятность, но на этот раз дело не двигалось, раненый палец ныл и мешал работать, а потом и совсем разболелся.

Якуп решил переменить план борьбы с «примерностью» и, запрятав в укромпый уголок начатую рогатку, призадумался…

Ну что ж! Если уж сегодня ничего нельзя делать руками, так ноги-то у него целы! Поэтому он сейчас же пойдет на то место Кукрэк-тау, где острыми выступами тянется гряда скал, и там начнет учиться прыгать с камня на камень. Он выполнит условие, поставленное ему вожаком. Якуп еще раз оглянулся па свой дом и, опасаясь зорких глаз матери, медленно зашагал к воротам. Подняв брошенный под забором мячик, он немного поиграл им, то подбрасывая вверх, то ударяя в ворота… Потом, как бы увлекшись игрой, он забросил мяч па улицу и открыл калитку. Калитка заскрипела, и в окошко сейчас же высунулась голова матери.

— Якуп, ты куда?

— Вон мяч закатился на улицу, мама, — сказал Якуп. И пока мать стояла у окна, он играл на улице, кидая свой мяч в ворота и громко отсчитывая каждый удар. Но когда окошко захлопнулось, мяч вдруг весело подскочил и покатился по переулку в сторону горы. Якун побежал за мячом. Катится мяч, и бежит Якуп, не дается ему в руки озорной мяч; только настигнет его мальчик, как опять подпрыгнет он и катится по переулку дальше… Вот уже и переулок кончается, запутался мяч в мягкой траве и остановился, но Якуп так разбежался, что и остановиться не мог, одним духом домчался до Кукрэк-тау. Теперь уже незачем было оглядываться. Якуп вскарабкался до первой скалы. Там, громоздясь друг на друга, лежали серые глыбы камней, каждый из них был величиной с большой сундук и даже больше.

Когда мальчишки аула играли в войну, они всегда выбирали это место и, скрываясь за камнями, стреляли во врага. Но играть здесь было очень опасно. Чуть поскользнешься, упадешь и сломаешь себе шею. Сначала он выбрал камни поменьше и прыгал с камня на камень, неловко размахивая руками и стараясь сохранять равновесие. Один раз, споткнувшись, он больно ударил коленку и оцарапал локоть. Но это не остановило его. Он продолжал прыгать до тех пор, пока не приобрел в этом деле настоящую сноровку. Тогда он перешел туда, где лежали большие камни.

Если бы в это время кто-нибудь из аула увидел играющего у скалы человека, он очень удивился бы и принял его за прыгающую куклу. Но никто не наблюдал за Якупом, а его матери даже в голову не пришло, что ее сын может заниматься такими делами. И Якуп все прыгал и прыгал, крепко стиснув зубы и не давая себе ни минуты передышки. Для него это было не веселой игрой или мальчишеской шалостью, а настоящим срочным и важным делом, он просто честно выполнял обещание, данное вожаку «Таганка» Он падал и ушибался, на щеке и локтях его появились царапины, на лбу вскочила шишка, но с каждой царапиной сердце Якупа становилось крепче и мужественнее; неожиданно он вдруг ощутил в себе задор и отвагу… Одним словом, как говорит Шарифулла-агай, может, и в сердце Якупа орел свил гнездо, только до сих пор не мог расправить крылья…

Одпако, увлекшись Якупом, мы совсем позабыли про Вазира, которого вчера оставили в очень печальном состоянии. Пусть Якуп продолжает заниматься своим делом, а мы тем временем заглянем к Вазиру. Он живет через улицу, наискосок от Якупа.

В годы войны и после войны семья Вазира, как и многие другие, жила очень трудно. Может быть, поэтому у матери Вазира, тети Курбанбики, как звали ее в ауле, появилась странная привычка. Она прятала от мужа и детей хлеб, соль, масло, сметану, чай, сахар и всегда носила с собой ключи от сундука, шкафа и чулана. Эта привычка Курбанбики осталась и тогда, когда жизнь уже наладилась и в доме всего было достаточно. Она по-прежнему жадно считала куски и все съестное прятала под замок. При этом ко всякому тряпью и ко всем остальным вещам она была совершенно равнодушна.

Из-за того что в доме все всегда было под замком, Ва-зир с малых лет привык везде шарить. Однажды, пятилетним мальчиком, он нашел спрятанную между подушками ржаную лепешку. Но Вазир не пожадничал и не съел ее один, а, разломив на две равные части, отдал половину младшему брату Насипу. В другой раз, открыв гвоздем замок чулана, они вдвоем выпили молоко. Потом подобрали ключи к материнскому сундуку. Оттуда стащили кусок сахару, оставленного, как говорила мать, для гостей. Этот сахар они разрубили топором. Кусок поменьше достался Насипу. Неутомимо упражняясь в искусстве открывать любые запоры, мальчики освоили все их секреты. И в конце концов все замки в доме Курбанбики совершенно отказались служить.