— Хоть бы волки задрали эту проклятую корову! За это я бы на радостях сама отнесла милостыню Эжмагол-мулле.

Если куры забредут па огород, то все соседи Курбанбики услышат знакомый крик:

— Хоть бы холера их задушила! Меньше было бы хлопот, и я бы покой обрела! Киш-киш!

А что бы делала Курбанбика без своих кур, без коровы?

Перед тем как войти в дом, Вазир из предосторожности снял с себя остатки голубой рубашки, свернул и спрятал их под мышку. Как только он открыл калитку, так сразу услышал грозный голос матери:

— Вазир! Бесстыдник! Только войди в дом! Я выпорю тебя, паршивец! Чтоб ты сломал себе шею! Дело делать — сил нет, а гонять с мальчишками, то ты первый! Хоть бы брал пример с Якупа…

Вазир за свою двенадцатилетнюю жизнь слышал уже иного таких угроз, поэтому, заранее смирившись, он молча зашагал навстречу своей судьбе. Однако следует оговориться, хотя его мать Курбанбика и была злой на язык, но никогда не давала волю рукам. Спрятав бывшую голубую рубашку в сенях за сундуком, Вазир вошел в дом. Отца не было, ушел на работу: Самигулла, вернувшийся с войны без ноги, сторожил колхозные амбары. Когда Вазир вошел в дом, брат его Насип, который был младше Вазяра на три года, крепко спал, прислонившись к стене. Щеки его раздулись, повидимому, он заснул, не успев проглотить, что было у него во рту.

— Куда дел рубашку, бестолковый? — снова накинулась на сына Курбанбика.

— Я, мама, в это лето решил ходить без рубашки. Надо закалять тело, — спокойно ответил Вазир.

— Не закалять, а пороть тебя надо! Где оставил рубашку?

— Я оставил ее в сенях, она немного распоролась по швам!

— Ладно, ходи, как тот дурачок Абдраш. Скинь и штаны…

— Мне ведь, мама, надо закалять только грудь… Гнев Курбанбики был похож на сухую солому: быстро вспыхивает и быстро сгорает. Так было и на этот раз.

— Иди, овечка, садись и поешь, — сказала она, неожиданно подобрев.

Таким образом, Вазир, как и вожак Габдулла, после некоторых нравоучений был удостоен внимания и получил сытную пищу.

А вот Айдара дома никто и не вспомнил. Среди девяти детей никто не приметил отсутствия одного. Войдя в летнюю кухню, Айдар хлебнул прямо из горшка квашеного молока, не спеша отправился на свое место на сеновал, лег и тут же заснул.

Вазиру не спалось. Он вышел на крыльцо и, сидя на ступеньке, смотрел на звезды. Ему казалось, что самая тусклая звезда над Кираметом — это его звезда. «Отчего же, интересно, только мне одному не везет на свете? Отчего?» — печальпо думал Вазир.

И еще один человек долго-долго не мог заснуть в эту почь. Тяжелую ношу взял на свои плечи вожак Габдулла, и разпые мысли одолевали его. Надо было немедленно восстановить «Таганок», одна опора которого оказалась гнилой. «Таганку» нужна была третья подпорка. Но где взять этого верного третьего товарища? Кому доверить такое важное, серьезное дело? На кого опереться?

Когда Габдулла проснулся, бабушки уже дома не было. Взгляд мальчика остановился на противоположной стене, где висела блестящая и круглая медаль. Габдулла вскочил и уже протянул руку, чтобы снять ее со стены, но, вспомнив, что бабушка Нагима никому не разрешала брать медаль в руки, удержался. Да и зачем ее трогать? Разве не видно сразу, что она красивей и больше любой самой крупной монеты из тех, которые старые башкирки носят на шее как ожерелье! Или, может, Габдулла забыл надпись, которая сделана на ее блестящем серебре? Нет, Габдулла знал наизусть. И все же он громко прочел еще раз, с особым ударением на каждом слоге: «За отвагу». «За отвагу», — с волнением повторил он про себя, впервые чувствуя глубокий смысл этих слов. До этого дня Габдулла никогда серьезно не вдумывался в смысл сделанпой на серебре надписи: «За отвагу». Значит, его отец был отважным человеком! Но почему же тогда никто не называет его Мухаммед-батыр? Наверное, никто не знает…

Если в сказке умирает батыр, то свой меч, щит, колчан со стрелами он завещает сыну… Быть может, и отец Габ-дуллы сказал: «Мою медаль отдайте сыну, пусть он носит ре как память обо мне». По всей вероятности, именно так и сказал. Иначе зачем товарищи отца ее прислали?

Габдулла бережно снял со стены отцовскую медаль и, приподнявшись на цыпочки перед потемпевшим от времени зеркалом, прикрепил ее к правой стороне своей груди. Оказалось, что вожаку очень идет медаль. Отныне он будет носить ее не снимая. Поладить с бабушкой всегда можно. Пожурит, пожурит и перестанет.

Когда Габдулла с сияющей медалью на груди вышел на улицу, то увидел верного друга Айдара. Айдар пришел уже давпо, но, не решаясь зайти, сидел у ворот и терпеливо ждал. Увидев на груди Габдуллы медаль, он очень удивился и подумал: «Зачем это? Можно ли, как игрушку, носить отцовские медали?» Но, не желая обидеть вожака, только улыбнулся:

— Медаль «За отвагу» носят не на правой, а на левой стороне груди, над самым сердцем.

Габдулла, удивленный тем, что друг его не выразил никакого восторга, молча перевесил медаль на левую сторону груди. При этом он даже немного рассердился на равнодушного товарища.

«Все знает этот Айдар», — с горечью подумал Габдулла.

Мальчики заговорили о своих делах.

— Если сказать правду, то Шарифулла-агай немножко соврал, что Кирамет развалится, — неожиданно заявил Айдар. — Если нет землетрясения, то горы никогда не валятся попусту!

— Зато ты трясешься, чтоб развалить наш «Таганок»! — сердито сказал Габдулла, у которого было испорчено настроение. — Чего ты боишься» трус?

— Это я боюсь?

— Ты!

— Я ничего не боюсь. И ты не кипятись зря, — спокойно прервал его Айдар. — Я просто расспросил отца, и он сказал, что на вершине Кирамет на самом деле есть озеро и что в нем нет рыбы. Он тоже говорит, что озеро без рыбы — это все равно что слепой глаз. Понял?

— Чего?

— «Чего, чего»! Если мы там разведем рыбу, так все будет хорошо. Озеро оживет!

— Ты так и сказал отцу?

— Как бы не так! Скажу, пожалуй!

Габдулле неприятно стало, что он напрасно обидел друга.

— Знаешь что, Айдар, — мягко сказал он, — пусть даже Кирамет не развалится. Ведь хорошо и то, что мы для людей разведем целое озеро рыбы! Рыба всем пригодится! Но чем мы будем ловить? Прежде всего нам надо сплести садок. Мы соберем туда всю рыбу, которую выловим. На томконце Кылыса есть подходящее место в камышах. Рыба там здорово клюет!

— Я могу мигом сплести садок, — сказал Айдар.

Мальчики решили сегодня же отправиться на тот конец Кылыса и в тальнике сплести садок. Однако их очень огорчало то, что «Таганок» лишился третьей подпорки. Вот ведь какой паршивец этот Вазир! Взял да испортил все дело! Во что бы то ни стало надо найти третью подпорку! Обсуждая эти важные дела и поругивая Вазира, мальчики вдруг заметили Примерного Якупа, который, размахивая длинной хворостиной, гнал к озеру гусей. Мальчики переглянулись.

— Эй, Якуп, иди-ка сюда! — крикнул Айдар. Якуп остановился.

— Так я же гоню гусей, — сказал он с мягкой, неуверенной улыбкой.

— Гуси сами знают дорогу. Говорят тебе — иди! Раз зовут, надо идти.

Якуп не мог не послушаться. Волоча свою хворостину, он подбежал к товарищам.

— Садись! — сказал ему вожак. Якуп покорно сел.

— Хочешь стать богатырем?

— Хочу, конечно… Только как же им стать? — Глаза у Якупа заблестели, он не мог отвести взгляда от медали на груди Габдуллы. Потом тяжело вздохнул, как бы говоря: «Эх, есть же на свете счастливые люди!»

Вожак еще раз испытующе оглядел Якупа с головы до ног. Почувствовав на себе острый, испытующий взгляд, Якуп съежился и стал будто маленьким и беспомощным.

«Что они хотят со мной сделать?» — тревожно думал он.

Однако его опасения быстро рассеялись.

Габдулла вдруг заговорил с ним серьезно и спокойно:

— Ты, Якуп, когда-нибудь поднимался на вершину Кукрэк-тау?

— Конечно, поднимался!

— Видел ли Кирамет, вершина которого белеет издали?