Провинциальная история

ПРЕДИСЛОВИЕ

Одному из героев Герчо Атанасова принадлежат такие слова: «Уверяю вас, что малейшее движение моей руки имеет моральные последствия». Человек, сказавший это, — хирург, но подразумевает он не только свою профессию, позволившую ему прочувствовать эту истину весьма осязаемо, но и все сферы жизни, малейшие движения чувства и разума. Мысль о нравственной ответственности каждого за свои поступки — одна из основных для Герчо Атанасова, она звучит в высказываниях многих персонажей, проверяется в различных сюжетных ситуациях на протяжении всего его творчества.

Приближающийся к пятидесятилетию писатель дебютировал в 1963 году сборником рассказов «Ленинград, интимно». Г. Атанасов учился в Ленинграде, и город его студенческой юности нередко возникает на страницах его книг. Сейчас в творческом багаже прозаика несколько сборников рассказов и три романа, он активный участник современного литературного процесса, пользуется неизменным вниманием читателей и критики. Г. Атанасова интересует нравственно-психологическая проблематика, для почерка его характерны дух исследовательского освоения действительности, чуткая реакция на импульсы быстро меняющейся жизни, стремление вывести читателя на философский уровень постижения происходящего — превратить рассказ о фактах жизни в разговор о ее смысле. Вглядываясь в окружающие явления, Г. Атанасов умеет синтезировать и обобщать их, что для его книг особенно важно, поскольку все они посвящены самой свежей современности, текучей, трудноуловимой.

Судя по произведениям писателя, нравственный и эстетический его идеал четко определился: личность социально активная, духовно богатая, самовзыскующая — последнее качество в героях Атанасова является непременным для формирования всех прочих. Этот человеческий тип в его рассказах — а они, как правило, основаны на каком-либо остром моральном конфликте — выступает в самых разных профессиональных и возрастных вариантах, писатель не видит пределов для духовного и интеллектуального возмужания. Общим в этих героях является их строгость к себе и поиски нравственных критериев своего поведения. Например, профессор-филолог из рассказа «Пока надеемся» (давшего заглавие сборнику 1972 года) в возрасте шестидесяти лет и в зените успеха усомнился вдруг в создаваемых им ценностях: вспоминая свою жизнь, он заметил, что судьба его книг, написанных с искренним увлечением и любовью, слишком часто зависела от занимаемых им постов. Сколь ни печально для него это позднее прозрение, он вполне понимает его целительность. «Не является ли, — рассуждает профессор, — осознание собственной ограниченности, каким бы горьким оно ни было, точной мерой вещей, рождающей новые и глубокие побуждения».

Способность личности к точной и принципиальной самооценке является для писателя высшим критерием. Так построен и образ Стоила Дженева из «Провинциальной истории», наиболее, пожалуй, близкого писателю героя, познавшего на собственном опыте, что «мерилом человека является его умение, сталкиваясь с подлинными противоречиями, не пасовать перед ними».

«Провинциальная история» (1979) — второй роман писателя, вышедший сразу же вслед за его романным дебютом «И никогда не поздно» (1977). На первый взгляд книги эти совсем непохожи друг на друга, но их связывает глубокое внутреннее родство: и в той, и в другой главная мысль — о необходимости духовного самоопределения человека. В основу романа «И никогда не поздно» положена ситуация, что называется, экстремальная. Двадцатишестилетний учитель Симеон Симеонов, человек обычный и ничем не примечательный, из любопытства забрался в подвал своего многоэтажного дома, и случайно захлопнувшийся тяжелый люк отрезал его от мира на двадцать один день. Катастрофическая острота положения заставляет молодого человека вспомнить все свое прошлое, перетряхнуть тот духовный багаж, с которым он шел по жизни. Напряженное усилие определить свое место в ней, понять себя переводит размышления героя на философский уровень, заставляет задуматься об общечеловеческом и общенациональном. Г. Атанасов всегда стремится прозреть сквозь судьбу своего героя черты «национальной биографии», связь отдаленных и нынешних времен.

Состояние тщательной нравственной самопроверки, в которое повергли Симеона Симеонова исключительные условия, для героя следующего романа — Стоила Дженева (а у него, бывшего подпольщика, надо полагать, были в жизни нелегкие испытания) — привычно, он считает, что нужно каждый божий день набираться смелости для вглядыванья в себя. Человек странный — во всяком случае, многие его таким считают, называют то идеалистом, то Дон-Кихотом, — Дженев поставлен во вполне будничные и привычные условия: он заместитель директора провинциального предприятия с устаревшим оборудованием, зато, как водится, с перевыполненными плацами и с «масштабным» директором, в чаянии служебного повышения «вздергивающим» план еще выше, невзирая на растущий брак и частые аварии.

Легко двигаясь в русле производственного романа (автор, экономист по образованию, здесь в своей стихии), «Провинциальная история» выходит далеко за эти рамки, превращаясь в серьезное социально-психологическое исследование многих наболевших вопросов современной жизни. Фабульный итог романа, еще раз остро подчеркнувший важную для писателя мысль об ответственности человека, с трагической силой высвечивает моральную сторону «производственного» спора между главными героями.

Понятие смерти плохо увязывается с такими людьми, как Стоил Дженев, они всегда немножко из будущего, а потому, как бы ни обернулась житейская их судьба, они всегда начало, а не конец. Это своего рода «вечный» герой — тип человека, воплотившего никогда не иссякающую общественную потребность в нравственном максимализме, самим своим существованием призванного одолевать разрыв между идеальным и реальным.

Одно из самых ценных качеств романа в том, что стремление к истине предстает здесь не как чей-то индивидуальный порыв, пусть даже высокий и увлекающий других, а как из самой действительности вытекающая норма поведения. Глубокое доверие писателя к жизни определило трактовку образа Дженева — «идеальность» его подается как норма, без труда выдерживающая испытание буднями: и заводскими, и — очень нелегкими — семейными.

Проблема положительного героя остается первостепенной для современной болгарской литературы, проводимые ею «поиски человека» по многочисленным переводам знакомы и советскому читателю. Павел Вежинов, которого интересуют перспективы человеческого духа, то, каким может быть человек, создает — в «Барьере» — романтически приподнятый, вознесенный над землей образ Доротеи, Богомил Райнов и Станислав Стратиев стараются отыскать неиссякающее духовное начало в самой толще повседневной жизни, в людях на первый взгляд обыкновенных и неприметных — таковы Виолетта из «Черных лебедей» и Сашко из «Короткого солнца». Герчо Атанасов в этом же направлении идет, как нам кажется, очень трудным, но и весьма плодотворным путем: он не только выводит свой идеал из непосредственного, эмпирического материала будней, тем самым сообщая ему жизненную силу, но и показывает его в активном действии, создает образ человека, способного вести творческий, взаимообогащающий диалог с жизнью.

Нравственная победа Дженева над Караджовым в романе несомненна, но не только в ней дело, значение центрального конфликта гораздо шире. Ведь Христо Караджов никогда, собственно, и не сомневался в моральном превосходстве Стоила, к которому неизменно чувствовал «тайное и глубокое уважение». Недаром мелькает у него иногда шальная мысль плюнуть на свои блестящие планы и подать бывшему другу руку. Вместе с тем Караджов твердо убежден, что Дженев — человек нереальный, увлеченный собственными миражами. Беда Караджова в том, что он, с виду воплощение оптимизма и казенной бодрости, на самом деле проникнут глубоким социальным пессимизмом. О своем неверии в сознательность масс он заявляет открыто, а в глубине души и вообще считает, что жизнь как двигалась, так и будет двигаться вечными двигателями: эгоизмом, корыстью, личной выгодой.