Я еще не в угаре,

не втиснулся в роль.

Как узнаешь в ангаре,

кто — раб, кто — король,

Кто сильней, кто слабей, кто плохой, кто хороший,

Кто кого допечет,

допытает, дожмет:

Летуна самолет

или наоборот? —

На земле притворилась машина святошей.

Завтра я испытаю судьбу, а пока —

Я машине ласкаю крутые бока.

На земле мы равны, но равны ли в полете?

Под рукою, не скрою,

ко мне холодок,

Я иллюзий не строю —

я старый ездок:

Самолет — необъезженный дьявол во плоти.

Знаю, силы мне утро утроит,

Ну а конь мой — хорош и сейчас.

Вот решает он: стоит — не стоит

Из-под палки работать на нас.

Ты же мне с чертежей, кате с пеленок, знаком,

Ты не знал виражей — шел и шел прямиком,

Плыл под грифом «Секретно» по вблнам науки.

Генеральный конструктор

тебе потакал, —

И отбился от рук ты —

в КБ, в ОТК,

Но сегодня попал к испытателю в руки.

Здесь возьмутся покруче, — придется теперь

Расплатиться, и лучше — без лишних потерь:

В нашем деле потери не очень приятны.

Ты свое отгулял

до последней черты,

Но и я попетлял

на таких вот, как ты, —

Так что грех нам обоим идти на попятный.

Иногда недоверие точит:

Вдруг не все мне машина отдаст,

Вдруг она засбоит, не захочет

Из-под палки работать на нас!

… Мы взлетали как утки с раскисших полей:

Двадцать вылетов в сути и — куда веселей!

Мы смеялись, с парилкой туман перепутав.

И в простор набивались

мы до тесноты, —

Облака надрывались,

рвались в лоскуты,

Пули шили из них купала парашютов.

Возвращались тайком — без приборов, впотьмах,

И с радистом-стрелком, что повис на ремнях.

В фюзеляже пробоины, в плоскости — дырки.

И по коже — озноб,

и заклинен штурвал, —

И дрожал он, и дробь

по рукам отбивал —

Как во время опасного номера в цирке.

До сих пор это нервы щекочет, —

Но садились мы, набок кренясь.

Нам казалось — машина не хочет

И не может работать на нас.

Завтра мне и машине в одну дуть дуду

В аварийном режиме у всех на виду

Ты мне нож напоследок не всаживай в шею!

Будет взлет — будет пища:

придется вдвоем Нам садиться, дружище,

на аэродром —

Потому что я бросить тебя не посмею.

Правда, шит я не лыком и чую чутьем

В однокрылом двуликом партнере моем

Игрока, что пока все намеренья прячет.

Но плевать я хотел

на обузу примет:

У него есть предел —

у меня его нет, —

Поглядим, кто из нас запоет, кто заплачет.

Если будет полет этот прожит —

Нас обоих не спишут в запас.

Кто сказал, что машина не может

И не хочет работать на нас!

Хорошо, что за ревом не слышалось звука,

Что с позором своим был один на один…

Я замешкался возле открытого люка —

И забыл пристегнуть карабин.

Мне инструктор помог — и коленом пинок —

Перейти этой слабости грань.

За обычное наше «Смелее, сынок!»

Принял я его сонную брань.

И оборвали крик мой,

И обожгли мне щеки

Холодной острой бритвой

Восходящие потоки

И звук обратно в печень мне

Вогнали вновь на вдохе

Веселые, беспечные

Воздушные потоки.

Я попал к ним в умелые, цепкие руки:

Мнут, швыряют меня — что хотят, то творят!

И с готовностью я сумасшедшие трюки

Выполняю шутя — все подряд.

Есть ли в этом паденье какой-то резон,

Я узнаю потом, а пока —

То валился в лицо мне земной горизонт,

То шарахались вниз облака.

И обрывали крик мой,

И выбривали щеки

Холодной острой бритвой

Восходящие потоки.

И кровь вгоняли в печень мне,

Упруги и жестоки,

Невидимые встречные

Воздушные потоки.

Но рванул я кольцо на одном вдохновенье,

Как рубаху от ворота или чеку.

Это было в случайном свободном паденье —

Восемнадцать недолгих секунд.

А теперь — некрасив я, горбат с двух сторон,

В каждом горбе — спасительный шелк.

Я на цель устремлен и влюблен, и влюблен

В затяжной, неслучайный прыжок.

И обрывают крик мой,

И выбривают щеки

Холодной острой бритвой

Восходящие потоки.

И проникают в печень мне

На выдохе и вдохе

Бездушные и вечные

Воздушные потоки.

Беспримерный прыжок из глубин стратосферы —

По сигналу «Пошел!» я шагнул в никуда, —

За невидимой тенью безликой химеры,

За свободным паденьем — айда!

Я пробьюсь сквозь воздушную ватную тьму,

Хоть условья паденья не те.

Но и падать свободно нельзя — потому,

Что мы падаем не в пустоте.

И обрывают крик мой,

И выбривают щеки

Холодной острой бритвой

Восходящие потоки.

На мне мешки заплечные,

Встречаю — руки в боки —

Прямые, безупречные

Воздушные потоки.

Ветер в уши сочится и шепчет скабрезно:

«Не тяни за кольцо — скоро легкость придет…»

До земли триста метров — сейчас будет поздно!

Ветер врет, обязательно врет»

Стропы рвут меня вверх, выстрел купола — стоп!

И — как не было этих минут.

Нет свободных падений с высот, но зато —

Есть свобода раскрыть парашют.

Мне охлаждают щеки

И открывают веки —

Исполнены потоки

Забот о человеке!

Глазею ввысь печально я —

Там звезды одиноки —

И пью горизонтальные

Воздушные потоки.