— Когда я вернулся домой, я был очень зол, — сказал Август. Я виновато закусила губу. — Я не понимал, почему ты хочешь держать нас – меня – в секрете. Но чем больше я об этом думал, тем яснее осознавал, что с тех пор, как вышел из больницы, я так сильно хотел, чтобы кто-то, хоть кто-нибудь, смог понять, каково это – быть мной. Хоть один день побыл бы в моей шкуре и понял, каково это, когда у тебя отобраны все твои воспоминания. Я хочу сказать… чёрт... да я даже не помню, как потерял девственность. Совсем ничего не помню.

— Шарла Ньюман. И тебе было шестнадцать, — с насмешкой прервала его я.

Он запнулся и цыкнул на меня.

— Не в этом смысл, но спасибо. Нужно будет поискать её на Фейсбуке.

Я фыркнула, откусывая бургер, а Август продолжал.

— В общем, как я сказал... я не раз хотел, чтобы кто-то был рядом. Но пытался ли я подумать и понять кого-то другого? Я был так зол на тебя, но пробовал ли я задуматься, почему ты не пустила происходящее в твои отношения с сослуживцами? Я сидел себе, и всё во мне кричало, чтобы хоть кто-нибудь понял меня, но черта с два я хотел сделать это сам.

— И ты прошерстил коробку с фотографиями?

— Да, — ответил он, — Брик вернул их мне, и я задумался, что если хочу лучше понимать тебя, неплохо было бы начать с этого.

Я улыбнулась, поглядывая на коробку.

— И что ты обнаружил?

— Тебе нравится красное дерево. И гамбургеры. Все фотографии с дней рождения за несколько лет сделаны в одной и той же бургерной. Я просидел несколько часов, пытаясь разобрать, что это за место, но не смог.

— Она закрылась несколько лет назад, — грустно ответила я. — Мы перестали ходить туда, когда ты... прежний ты... решил, что дни рождения нужно отмечать более экстравагантно.

Парень молчал и разглядывал жирный бургер в своих руках.

— Ну, больше его нет, так что мы будем создавать новые воспоминания.

— Мне это нравится, — я широко улыбнулась, вспоминая свои дни рождения, проведённые с картошкой фри и молочными коктейлями, а не шампанским и икрой.

— Только есть одна проблема, — сказал он.

— Какая?

— Я не знаю, когда у тебя день рождения, — улыбнулся Август.

Я громко расхохоталась, стиснув его плечо и укладывая на него свою голову, чтобы перевести дыхание.

— Пятнадцатое июня, — выдавила я между вдохами.

— Пятнадцатое июня, — повторил он. — Принято к сведению.

— И что ещё ты узнал обо мне из этой коробки? — спросила я, вытаскивая из бургера кусочки огурца, пока он наблюдал.

— Очевидно, недостаточно, — ухмыльнулся он. — Не любишь огурчики?

— Только не в моём бургере.

— Вовремя узнал.

— Да ладно! Расскажи мне ещё, хватит увиливать! — потребовала я, пока он подбирал кусочки огурчиков с бумажной упаковки моего бургера и отправлял их в рот.

— Ну... — начал он, — я заметил, что ты невероятно фотогеничная. Просмотрев целую коробку с твоими фотографиями, у меня зудит от желания навести на тебя объектив.

Закончив с едой, я выбросила в мусор коричневый пакет и наклонилась к Августу, придвинувшись ближе.

— Звучит эротично, — сказала я, пробегая пальцами по пуговицам его рубашки.

Он встретился со мной взглядом, и я заметила, как уголок его рта дёрнулся, сдерживая ухмылку.

— Возможно.

— Ты бы снял это? — спросила я, медленно расстёгивая четыре верхние пуговицы своей блузки, пока не показался кружевной край белья.

— Да, — ответил парень срывающимся голосом.

— А что насчёт этого? — пальцы спустились к кромке джинсов.

— Подожди. Секундочку. Я возьму камеру, — нетерпеливо сказал Август, выскакивая из комнаты. Он вернулся обратно в рекордный срок со старой чёрно-белой камерой в руках. Кроме того, на нём не было рубашки, и передо мной открывался отличный вид на его пресс и мускулистые руки.

— Снимай штаны. Хочу снять тебя только в трусиках и рубашке, — его голос дрожал, словно он вернулся с пробежки. Взглянув на него, мне захотелось в нетерпении сжать ноги.

Казалось, одна только мысль о том, чтобы снять меня, сводила его с ума. Я выскользнула из джинсов и легла на диван, свесив ноги с краю в призывной позе, что должно было добить его.

— Ты делала это прежде? Черт, не отвечай, — ответил себе же Август и защёлкал камерой.

Я засмеялась, отворачивая голову, когда он навис надо мной.

— Нет, я просто знаю, что тебе нравится.

— О, ты знаешь.

— Может, что-то вроде этого? — спросила я, полностью расстёгивая блузку и позволяя ей соскользнуть с плеча. Она упала на пол изящным ворохом. Приподнявшись на локтях, я опалила Августа взглядом, а моя грудь приподнялась выше благодаря смене положения.

— Ты так прекрасна, — выдавил он, опускаясь на колени, чтобы изменить угол. — Подожди, я только открою окно, чтобы лучше осветить твою кожу.

Я наблюдала, как он подходит к большому окну, выходящему на скалы, раздвигает шторы, затеняющие чересчур яркое солнце в полдень. Сейчас солнце почти закатилось, и его последние лучи уступали место вечерним звёздам.

— Идеально, — голос прозвучал ближе, когда парень подошёл к дивану. — Теперь, пожалуй, тебе пора раздеться.

Я согласилась, протягивая руки назад к застёжке. Лифчик легко расстегнулся и мягко упал с плеч, и камера защёлкала чуть дальше. Приподняв руку, я позволила ей опуститься на пол под прожигающий даже сквозь объектив взгляд Августа.

Я хотела, чтобы он наслаждался шоу, и медленно встала, раздвигая ноги и проскальзывая пальцами за тонкий край трусиков. Август отошёл назад, меняя угол камеры, чтобы поймать новое положение, не переставая щёлкать затвором. C чувственной грацией, о которой я прежде и не догадывалась, я мягко потянула последний предмет одежды со своего тела, пока он не оказался на полу.

Я слышала, как Август со стуком поставил камеру на стекло кофейного столика. Мы встретились взглядом, у парня тряслись руки. Тёмный, пожирающий взгляд был сосредоточен, сосредоточен на мне. Ремень и джинсы оказались на полу, и я смотрела, как Август подходит ближе – медленно, словно хищник. Мои бёдра напряглись, а дыхание сбилось, пока он, обнажённый, приближался ко мне.

Словно два магнита: он притягивал, а я в ответ двигалась к нему, не задумываясь.

Не оправдываясь.

Моё тело принадлежало ему, было создано для него.

Я всегда буду принадлежать Августу. И всегда принадлежала.

Стоило ему коснуться меня пальцами, как моя кожа от предвкушения покрылась мурашками. Не важно, сколько раз его ладони скользили по моей коже, мне всегда было мало.

Теперь я понимала, почему никогда не уходила от него. Даже когда всё было плохо. Даже когда я думала, что дальше будет ещё хуже.

Где-то в глубине души, я всё так же была влюблена в монстра, каким он стал. В глубине души, я всегда лелеяла надежду, что каким-то образом... однажды он вернётся ко мне.

И он вернулся.

Это был новый, не похожий на себя, но всё-таки Август.

И он был моим.

Парень легко поднял меня, а я обхватила руками его шею и обвила ногами его талию.

— Ты так хороша, — прошептал он, падая на диван вместе со мной, неуловимо касаясь руками моих бёдер. Опершись на колени, я прижалась к его губам, увлекая в глубокий поцелуй, стискиваемая в крепких объятиях. Пальцами Август впился в мою округлую задницу, пока я медленно опускалась, принимая его член на всю длину.

— Блядь, — прошипел он.

Откинувшись назад, я схватила с кофейного столика камеру и протянула ему.

— Думаю, ты ещё не закончил.

Он взял камеру, не отрывая от меня глаз, пока я медленно двигалась на нём. Август развернул камеру и начал снимать со стороны, как мы занимаемся любовью.

Это было эротично, а я чувствовала себя достаточно смелой и абсолютно бесстыжей перед объективом. Я запрокидывала голову, встречая каждый жесткий толчок.

— Мне всегда будет мало. Мало тебя, — сказал Август, в голосе прозвучало отчаяние.

Я горела, а его слова лишь подкидывали дров в огонь, разжигая и распаляя меня ещё больше.