Сегодня ей повезло. Только Златка прикоснулась лицом к подушке и закрыла глаза, сразу почувствовала, что облако несет её наверх. Дома на земле становились всё меньше и меньше, пока совсем не исчезли из поля видимости, и вот перед ней появилось знакомое золотисто-жёлтое свечение. Это значило, что приближается страна Жёлтых Одуванчиков. Облако несло её к воздушному трамваю, сделанному из голубовато-прозрачных облаков. На его дуге были подвешены колокольчики, которые издавали радостную, приятную мелодию. Вместо колёс у трамвая были четыре больших, туго накачанных круглых облака. Поравнявшись с трамваем, Златка спустилась со своего облака и вошла в него. Она села возле окна, тут же зазвенели колокольчики, и трамвай мягко тронулся с места. Через несколько минут девочка вышла на остановке, она так и называлась: “Страна Жёлтых Одуванчиков”.

Как приятно коснуться босыми ногами мягкой травы! Златка осмотрелась вокруг, она словно не узнавала местности. На месте уютных домиков — развалины и руины, некогда цветущие сады заросли бурьяном и лебедой, на широких лужайках, где раньше цвели цветы, громоздились огромные кучи мусора и хлама. Поляна была безжалостно вытоптана, повсюду виднелись следы протекторов машин. Все одуванчики лежали, примятые к земле и имели жалкий вид.

Здесь не летали ни бабочки, ни птицы, не стрекотали кузнечики. Перевёрнутые скамейки для отдыха валялись тут и там, вся земля была покрыта использованными бумажными пакетами из-под напитков, кругом валялись конфетные фантики и обёртки от мороженого. Златка взглянула на небо. Солнце было тусклым и блеклым, уныло и нерадостно смотрело на неё. От него не исходило ласкового и нежного тепла.

С травы навстречу Златке поднялись две девочки, немного поменьше её ростом, толстенькие и кругленькие, как мячики. Вид их и одежду можно было назвать странными, если не сказать ужасными. Девочки появились перед ней в лохмотьях грязно-серого цвета, с распущенными, давно нечёсаными и оттого сбившимися, как пакля, волосами, с торчащими из них во все стороны перьями. Обуты они были в полуразвалившиеся сандалии с оторванными пряжками, кожа на них была потрескавшаяся и местами лопнувшая, а задники полностью стоптаны. Златка обратила внимание на их руки: от въевшейся в кожу грязи они были чернее сажи, под ногтями чернела земля. Всё это производило отталкивающее впечатление. Она вгляделась в лица девочек и с большим трудом узнала в них подружек Катю и Машу. Но что с ними стало? В кого они превратились? Девочки кинулись навстречу к Златке со слезами на глазах.

— Как хорошо, что ты прилетела к нам, — плача навзрыд, перебивая дуг друга, кричали они. — Мы так долго тебя ждали, почему ты нас забыла? — вытирая слёзы на лице, упрекали они её.

Златка в свою очередь была удивлена такой встрече.

— Что с вами случилось? Почему вы в таком неопрятном виде, из-за чего плачете и так громко кричите, что у меня трещат барабанные перепонки, отчего у вас всё разрушено и грязно?

— Тебе не нравятся наши наряды? — захлёбываясь от рыданий, удивились девочки. — Мы старались понравиться тебе, надели на себя самые лучшие платья и украшения, специально к встрече сделали причёски.

— Подождите, — прервала подруг Златка. — Почему вы всё время рыдаете? И что вы называете причёской? По-моему, ваших волос уже давно не касался гребень. Они так запутаны, что напоминают свалявшуюся паклю. А это ваши самые лучшие наряды? — Златка с сомнением посмотрела на одежду девочек. — Похоже, что платья сшиты из самой старой, замызганной половой тряпки. Кто ваш модельер и портной? Могу поспорить, что не Вячеслав Зайцев и не Валентин Юдашкин. Огородное пугало в своём наряде выглядит намного приличнее. А руки вы тоже не мыли для того, чтобы понравиться мне? Умоляю вас, пожалуйста, хотя бы не плачьте.

— Эх, ты! — с укором сказала Катя. — Сразу видно, давненько ты не была у нас. В нашей стране теперь всё наоборот. Наши слёзы — это наша радость. Смех — наша печаль. Это так просто — плакать, когда тебе хорошо, и смеяться, когда плохо. Как мы одеты — это писк моды. Наш наряд, причёска, обувь — это верх совершенства. Ты погляди, какая удобная, хорошая обувь, — она с достоинством выставила вперёд ногу, демонстрируя развалившийся сандалий, носок которого давно просил каши. — Все старые законы жизни у нас отменены, мы теперь живём по новым установкам. Можно не умываться и не причёсываться. Отменены правила дорожного движения, поэтому машины ездят, где хотят, и мы ходим везде, где вздумается. Так гораздо удобнее. Посуду теперь не моем, потому что её у нас нет. Мы не здороваемся друг с другом при встрече, все условности в нашей стране отменены. Живём свободной, интересной жизнью. Мы изменили имена. Я — Кэти, а она — Мэри.

— Да что вы говорите? Что случилось? Я ничего не понимаю. — Златка в растерянности развела руками. — У вас всё в порядке?

— Да всё у нас в порядке, — уверяли подруги. — Просто в нашей стране произошли изменения. Тебе сначала будет трудно, а потом ты привыкнешь и станешь такой же, как мы.

— То, что вы рассказали, ужасно! И это вы называете изменениями? А какие у вас ещё есть “изменения”, говорите уж обо всех, чтобы я имела полное представление о новой стране.

— Да обо всех сразу не расскажешь, их очень много. Поживешь и сама увидишь. Ну, например, самые лучшие оценки в школе — это единица и двойка. Нужно стараться всё время получать единицы, нет, постой, я сбилась, — Кэти замахала руками, — нужно вообще не стараться, у нас ведь всё наоборот, тогда и будешь получать самые лучшие оценки — единицы. Представляешь, как легко! Раньше-то было: корпи, корпи над учебниками, над тетрадками, скука страшная, а теперь наоборот, чем больше единиц получил, тем тебе больше почёта и уважения. В нашей стране самое любимое занятие у всех — это ничего не делать, а проводить время, как вздумается. Мы очень любим есть, отдыхать и веселиться. Всё старое мы ломаем и строим новое.

— Как же будете строить новое, если вы учитесь только на единицы, а самые любимые ваши занятия — ничего не делать, отдыхать и веселиться?

— О, мы не сказали тебе главного — нам некуда спешить, в нашей стране остановлено время. Мы всё успеем. Мы никогда не состаримся, нам всё время будет десять лет, — хором, громко крича, говорили девочки.

— Ну, не кричите вы так, прошу вас, я хорошо слышу. Не пойму только, кто превратил вас в истуканов? — Златка с жалостью смотрела на подруг.

— Мы давно разучились говорить тихо, что толку, так тебя никто не услышит, а вот когда говоришь громко, то на тебя сразу обращают внимание. Как ты сказала? Истуканы? Хорошее словечко, нам нравится, надо постараться его не забыть, — перебивая друг друга, кричали девочки.

Глядя на своих, когда-то умных и замечательных подружек, у Златки навернулись на глаза слёзы.

— Мне жаль вас. Знать бы, кто задурил вам головы, — она с силой сжала кулачки.

Подруги, увидев на глазах Златки слёзы, стали тискать её и кричать при этом:

— Видишь, ты уже вместе с нами плачешь, значит, ты стала привыкать к нашей стране.

— Да, я плачу, — с горечью сказала Златка, — но это не значит, что мне весело, мне очень грустно за вас и за мою любимую страну. Мои слёзы — это моя настоящая боль.

— Да не расстраивайся. Всё равно когда-нибудь привыкнешь, — стали уверять Златку Кэти и Мэри. — Сегодня у нас знаменательная дата — третья годовщина нашей новой страны Разгильдяндии, так мы теперь её называем. Все соберутся на самом главном месте — на Мусорной площади, там пройдут народные гулянья. Наш вождь, самый умный на свете профессор Тупикин, будет в честь праздника угощать всех своими тупикинами. Вот где мы насмеёмся, то есть нагрустимся! Пошли с нами, увидишь своими глазами. Мы познакомим тебя с нашим гениальным профессором.

Они взяли Златку за руки и потащили за собой.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ, в которой Златка оказывается в жилище Кэти и еще больше узнает об образе жизни в стране Разгильдяндии

Кэти и Мэри тащили Златку в сторону леса, откуда раздавались дикие крики и вопли. Златка едва успевала за ними. Вдруг девочки, как по команде, остановились и затараторили: