«Серьезно? Он для этого меня разбудил?» Мои веки закрылись, и я отмахнулась от него.

— Поговорим завтра.

— Я прочел их, — Рорк потряс меня. — Иви? Ты знаешь, какой крупнейший хищник для тли?

— Моя пуля 5,56 калибра[67] между глаз.

Его руки подхватили меня за подмышки и привели мое тело в сидячее положение. Я застонала от раздражения. Он поддел мой подбородок костяшкой пальца и поднял мое лицо, чтобы посмотреть мне в глаза. Даже в приглушенном свете свечей его нефритовые глаза сверкали.

— Тля. Малюсенькие насекомые. Знаешь их хищника, любимая?

Я преувеличенно зевнула.

Его рука погладила мое плечо и потянулась к моим глазам. Две божьи коровки сидели на его пальцах.

— Божьи коровки. Гребаные хищники для тли — это божьи коровки, — Рорк позволил жучкам свалиться на мои колени. — Ты знаешь, что это означает?

Я сбила жуков пальцем с одеяла.

— Нам нужен дезинсектор?

Он покосился на меня, его голос звучал нетерпеливо:

— Не глупи и слушай. Я молил о знаке.

Я приподняла плечо.

— Типа крутящегося солнца на закате в Междугорье? (прим.: явление, произошедшее 13 октября 1917 года в португальской деревушке Фатима, когда якобы после неоднократного явления Девы Марии трем детям с мая по октябрь 1917 года, множество очевидцев увидели шарообразный предмет, по яркости похожий на солнце, который крутился вокруг своей оси и испускал свечение) Или кровоточащих боливийских статуй?

Рорк придвинулся ближе, его ладонь стала описывать круги на моем затылке.

— Я очень конкретизировано просил... — его глаза опустились к моим губам, затем метнулись обратно вверх. — Я просил о знаке, сообщающем, что ты более священна, чем моя клятва.

Он сел на пятки и стянул с меня одеяло. Моя одежда кишела суетящимися жуками. Божьи коровки сидели на моих руках, бедрах, возились в постельном белье вокруг меня.

Я выпрыгнула из постели и стала смахивать их.

— О, Боже, откуда они взялись?

— Вот именно, — Рорк провел рукой по губам. В уголках его глаз образовались морщинки, когда он улыбнулся. — Ты благословенна.

— Ты же не серьезно, — я смахнула последних жучков и скорчила гримасу, когда сказала: — Они не в первый раз так стекаются ко мне, — «то же произошло на лодке моего отца. И имя, которое дали мне Лакота».

Рорк стоял неподвижно, держа руки вдоль тела, глядя на кровать.

— Это нечто большее. Больше нас, — произнес он.

«Милостивый Боже».

— Возможно, они как москиты, которые кусают только определенный тип людей. Возможно, я выделяю запах, который их привлекает.

— Я заварю чай, — сказал в ответ Рорк.

Одеяло как будто шевелилось из-за извивающихся под ним красных жучков. По мне пробежала дрожь.

— Лучше что-нибудь покрепче чая.

Он достал бутылку «Бушмиллс» и похлопал по стулу у бара. Я села, и Рорк наполнил наши стаканы.

— Ты можешь иметь детей? — вдруг спросил он.

Мои эмоции опять всплыли на поверхность.

— Это... что? Как, черт подери, моя фертильность относится к нашей проблеме с насекомыми?

Рорк передал мне стакан.

— Я хотел спросить тебя об этом с нашей первой встречи. Я решил спросить напрямую, — он сел рядом со мной. — Знаю, это непростой вопрос.

Да, непростой. Но я ничего не скрывала от этого мужчины.

— Три года назад мне имплантировали внутриматочный контрацептив. Это, типа, 99,99% эффективности против наступления беременности. И никаких месячных вдобавок, на одну причину беспокойства меньше для меня. Он должен работать еще два года.

Рорк провел пальцем по краю своего стакана.

— Так, а если его удалить. Ты сможешь забеременеть?

Страх и любопытство столкнулись друг с другом, сражаясь во мне. Какие еще божественные идеи вылупились из его неугомонного мозга? Он собирался предложить отцовство? Или зачать ребенка, которого я не могла и не хотела иметь?

— Зачатие возможно. Но получится ли сохранить беременность до положенного срока? И выживет ли ребенок после вдыхания вируса? Если у меня есть иммунитет, это еще не значит, что он будет и у моего ребенка, — от воспоминания о последних часах жизни моих «А» скрутило живот. — А почему ты спрашиваешь?

— «Надкрылье». Они будут настаивать на этом варианте.

«О. Последняя человеческая женщина на земле производит на свет детей. Ага, это был бы удачный ход для них». Из-за этого по мне пробежала дрожь.

— Может, я соглашусь быть морской свинкой в их исследованиях, но я скорее умру, чем приведу дочь в этот мир, изобилующий насильниками.

Я жадно выпила содержимое своего стакана и встретилась с его тяжелым взглядом.

— Ты знаешь, сейчас все иначе.

— Ты имеешь в виду этот знак, — я указала на кровать, — от твоего Бога? Теперь ты внезапно освободился от своей клятвы?

— Я не знаю. Я просил о знаке, и на нас хлынули хищники тли. Возможно, это благословение от Бога.

«Ох, мой сентиментальный ирландец».

— Наверху стужа. Жучки забрались внутрь, привлеченные теплом, — возразила я.

— Возможно, — мысли крутились в голове Рорка, судя по выражению его лица. — В любом случае, теперь я связан с тобой.

Я отстранилась.

— В этом нет необходимости.

— Я не спрашиваю. И не прошу о том же в ответ. Мы больше не живем в мире, который создает условия для традиционной чувствительности.

«К чему он, черт подери, ведет? Он привязан ко мне, но не станет со мной спать?»

Рорк осушил свой стакан и добавил:

— И я убью любого мужчину, который попытается владеть тобой, как собственностью.

Я выпрямилась.

— Если я не убью его первой. И что касается меня, я не шлюха, — между исчезновением Джесси и целибатом Рорка меня ожидало будущее, полное сексуального воздержания.

Он дернул мой стул на себя, расположив его между своих ног, и положил ладони на мои бедра.

— Нет. Ты благословенна, — Рорк коснулся моего лба своим и провел большим пальцем по моим губам. — Теперь времена другие.

Сначала разговор о моей фертильности. Теперь о моей верности? Я не знала, что ответить, так что не стала отвечать.

Он встал, зажав подмышкой бутылку «Бушмиллс», и подошел к стереосистеме. Затем взял CD-диск.

— Flogging Molly? (прим.: ирландско-американская группа кельтского панка из Лос-Анджелеса) — спросил Рорк.

В ответ на мое молчание он кивнул на кровать.

— Или можешь пообниматься со своими жуками.

Я схватила свой пустой стакан и присоединилась к нему на диване.

Следующие пару часов виски текло рекой. Мы избегали дальнейших разговоров о сексе, «Надкрылье» или жучках, посланных Богом. Вместо этого мы делились историями о наших семьях, взрослении, о нашей жизни до вспышки инфекции. И я рассказала ему о своих кошмарах с участием Дрона.

— Я как будто почувствовала его имя, когда мы наткнулись на жука-посланника, — сказала я.

— Вот почему ты спрыгнула с байка.

Я кивнула.

— Ты думаешь, этот... Дрон реален? И он ищет тебя? — спросил Рорк.

Я пожала плечами и ответила:

— Красочные галлюцинации стали моей нормой после вспышки.

Он уложил мои ноги себе на колени и склонился надо мной. Его веки отяжелели над затуманившимися глазами. Я чувствовала в себе собственную вибрацию, но внутри Рорка, как будто работал отбойный молоток. Он поставил свой стакан мне на грудь, янтарная капелька пролилась на мою рубашку. Дно стакана прошлось по моему шраму.

— Расскажи мне, как умер этот гребаный мясник, — попросил Рорк.

Я поделилась своими воспоминаниями о порте Дувр, разглаживая линии, образовавшиеся между его нахмуренными бровями. Потом я рассказала ему о подвале в Помм де Терр. Вопреки сжавшемуся горлу я перечисляла события монотонным голосом.

Он слушал, не перебивая, но мышцы на его стиснутых челюстях подергивались. Его руки на моих ногах стали каменными.

— И ты не помнишь, что случилось с Джоэлом?