Фелли снова посмотрела на Лейфона. Его дайт был восстановлен. Странное оружие — одна рукоять.

— Главное — контроль. Если приноровиться, то у тебя, может, даже лучше получится, — объяснил он позднее. Но Фелли очень сомневалась, что способна на такое.

Дайт в руке Лейфона. Дайт был восстановлен в другую, настроенную Харли форму. Это была не просто рукоять. С её конца свисали бесчисленные длинные нити, столь тонкие, что их не было видно невооружённым глазом.

Стальные нити — как оружие. Обычная струна при правильном нажиме и трении может разрезать плоть. Нити же были просто смертельным оружием. Лейфон управлял ими так ловко, будто они были его частью. Нити протянулись к краям города, разрезая личинок.

Девяносто восемь. Девяносто семь. Девяносто шесть. Девяносто пять. Девяносто четыре. Девяносто три. Девяносто две. Девяносто одна. Девяносто… Нити находили добычу с пугающей быстротой. Исчезающие красные точки тоже служили для Фелли отсчётом. Матку надо найти прежде, чем исчезнут все огоньки. В противном случае она позовёт всех гряземонстров в округе, и Целни станет пищей для детёнышей других гряземонстров. Гряземонстры были намерены обеспечить выживание своего вида, что лишь усугубляло положение Целни. Если Фелли не найдёт матку… Пятьдесят шесть. Пятьдесят пять. Пятьдесят четыре. Пятьдесят три. Пятьдесят две. Пятьдесят одна. Пятьдесят…

Мысленно она летела с чешуйками вглубь земли. Погружаясь глубже и глубже, по извилистым пещерам и змеящимся коридорам, она вдруг на него наткнулась.

Огромный, уродливый живот. Тело матки, на первый взгляд безжизненное. Мощный источник тепла.

— Нашла, — тут же сообщила Фелли Лейфону. — Я тебя проведу.

— Спасибо, — ответил он, спрыгивая с башни.

И полетел. Точнее, так оно выглядело. На деле он, скорее всего, подтягивал себя с помощью одной из нитей. Направив кэй в ноги, он мчался из центра к окраине города. В полёте он продолжал работать нитями. К тому времени, как Лейфон достиг края города, число личинок свелось к нулю.

Фелли послала к нему ещё чешуйку.

— У тебя пять минут. Больше лёгкие не выдержат.

— Знаю, — спокойно ответил он, но Фелли беспокоилась.

Человек не может долго находиться на загрязнённой земле вне города. От летающих в воздухе загрязнителей гниют лёгкие.

Она не понимала, зачем Лейфон рискует жизнью. Потому что у него есть сила? Но его сила лишь подвергает его опасности…

— Он же не хочет, — сказала она, сама не зная кому.

Будто это ему самому нужно, а не другим. Фелли не понимала его дурацкой, наивной логики. Но всё же…

— Возвращайся живым, — сказала она изображению в чешуйке, но передавать не стала.

Как только Лейфон покинул воздушное поле, ему показалось, что он попал во что-то липкое.

Он спрыгнул с самого края города. Лейфон создал с помощью нитей точки опоры и таким образом опускался в трещину. Он старался как можно меньше касаться земли, дышал неглубоко. В глаза попали частицы почвы, появилась резкая боль. Загрязнители разъедали плоть. Он прищурился, потекли слёзы. Лейфон пожалел, что у него нет маски. В Целни ведь есть маски? У машиностроительного-то должны быть.

Нити с текущими по ним кэй заменили нервную систему и вели его по тёмной пещере. Он следовал за той нитью, что была привязана к его проводнику, чешуйке. Через нити ощущалась влажность. Влага в воздухе кишела загрязнителями. Даже под формой кожа горела. Сколько у него времени?

Боль вспыхнула глубоко в горле. Он пытался делать вдохи как можно мельче, но полностью избежать проникновения загрязнителей невозможно. Если задержать дыхание, нельзя будет вырабатывать кэй. Он так и не научился преодолевать тревогу и волнение, охватывавшие его в битве с гряземонстрами. Сколько бы раз он их ни испытывал.

Мир, непригодный для жизни людей. Суровый мир. Он жесток к людям, заставляет их жить в изолированных городах, связываться с внешним миром лишь посредством опасных путешествий на хоробусах. И всё же люди в этом мире живут. В мире, который им жить не разрешает. Но за такую жизнь приходится платить…

Боль достигла лёгких, и он почувствовал, как желудочный сок поднимается к горлу. Если станет ещё хуже, совсем, невыносимо плохо — то всё кончено. Лейфон прикинул, сколько он сюда добирался, и решил, что осталась минута.

— Прямо за этим поворотом, — сообщила Фелли, и он, залетев за угол, обрубил все нити.

Лейфон свернул дайт. Почувствовав, что стоит на влажной земле, он открыл глаза. Перед ним была матка гряземонстра. Живот занимал две трети громоздкого тела. На теле были раны. Здесь, в животе, вырастали личинки. Над панцирем были присыпанные землёй неподвижные крылья. На голове, гораздо большей, чем у личинок, располагался фасетчатый глаз. Челюсть была полуоткрыта, будто матка испускала последний вздох. Пещеру заполнил шум трения тела о панцирь.

— Ресторейшен ноль один.

Дайт восстановился в сине-зелёный меч.

— Наверное, ты тоже хочешь жить, — сказал Лейфон матке, уже не пытаясь сберечь дыхание. — Наверное, тоже не хочешь умирать.

Он шагал, продолжая говорить. С каждым шагом кэй в клинке светилась всё ярче, разгоняя окружающую тьму.

— Если кто-то хочет большего — он, наверное, просто с жиру бесится.

Возможно, гряземонстры, приспособившиеся к жизни на загрязнённой земле, — хозяева мира. История гласит, что во времена, когда люди не нуждались в региосах, они на правах хозяев делали всё, что хотели. Но настала эпоха, когда люди могут жить лишь в своих искусственных мирах — а значит, пришли новые завоеватели, гряземонстры.

Заметила ли матка Лейфона или почувствовала опасность от его кэй, челюсти её стали стремительно открываться и закрываться, и шум трения увеличился. Матка собиралась звать на помощь.

— Но мы всё равно хотим жить, — тихо сказал Лейфон и занёс меч. — Извиняться не буду.

Он нанёс удар.

Эпилог

Наступила тишина, а Нина всё стояла, не в силах сдвинуться с места.

Перед ней лежали обезглавленные личинки. Никто из присутствующих не понял, что произошло.

Первыми опомнились студенты-медики. Они начали заниматься ранеными. Вынесший Нину медик обработал рану раствором антисептика, гемостатиком и клеточно-регенерационным гелем. Потом, не особо церемонясь, забинтовал.

Что произошло? Каких-то несколько минут назад президент только начал отсчёт. Никто ничего не предпринимал, но личинки одна за другой развалились на части. Это Лейфон сделал?

Скорее всего, решила она. И её бросило в дрожь. От потери крови или от возбуждения… Или от страха?

Невероятное мастерство. Вот он какой, Обладатель Небесного Клинка, подумала она, пытаясь давлением правой руки унять дрожь собственного тела.

Ничего не понявшие студенты задвигались. Кто-то удивлённо кричал. Другие радовались, что остались живы. Их можно понять, сказала себе Нина.

Благодаря Лейфону потери оказались минимальны. Этого она отрицать не собиралась. С Лейфоном они спокойно выиграют следующий турнир. Но правильно ли это, засомневалась Нина. Правильно ли, когда в беде можно надеяться лишь на одного человека? Если бы она погибла, сейчас об этом не размышляла бы. Без вмешательства Лейфона она уже была бы мертва. Он не гордился своим невероятным военным мастерством и взглядов придерживался совершенно необычных. Нина не считала его взгляды абсолютным злом. Прежняя Нина, не знавшая проблем с деньгами, не поняла бы, а нынешняя поняла. Поняла, потому что самой пришлось зарабатывать на учёбу и на жизнь. Но…

— И чего я о всякой ерунде думаю?

Она развернулась, чтобы отдать приказ к отходу. И взгляд Нины упал на него.

— Лейфон…

Лейфон стоял на краю города, по ту сторону трупов личинок. Прежде его там не было. Он поднялся сюда с земли на одной из нитей, но Нине казалось, что он просто запрыгнул на ступеньку. Она замолчала.