Анюта привыкла к вниманию парней и, когда появился Матцев, почему–то забеспокоилась, не зная, как вести себя на этот раз, если он станет ухаживать за ней. Забеспокоилась, затаилась и стала ждать. Наташа, в отличии от Анюты, не ждала, когда Матцев обратит на нее внимание. Анюта считала, что Владику недели хватит, чтобы понять Наташу, разобраться, что она за человек. Но шли дни, отношения между ними заходили все дальше. Когда Матцев бывал в их комнате, Анюта исподтишка наблюдала, прислушивалась к интонациям голоса Владика, с которыми он разговаривал с Наташей, приглядывалась. «Не любит он ее! Глаза не врут!» — с облегчением решила она и успокоилась. И теперь, когда Владик захаживал в ее половину землянки, она, несмотря на то, что уверяла себя, что с Матцевым они друзья детства и ничего другого между ними быть не может, ревниво прислушивалась к голосу парня и чувствовала удовлетворенно, что разговаривает он с ней по–иному: мягче, нежней, предупредительней. Владик и с ней шутил, старался быть остроумным, но не иронизировал, как с Наташей. Это вызывало ответное чувство нежности. Но иногда приходила мысль, что Владик относится к ней тоже как к другу детства, и однажды, когда он поцеловал ее в губы, поцеловал не в шутку, как часто делал он, целуя в лоб, она спросила, опустив глаза:

— А Наташа?

— Наташа, — усмехнулся он. — Как сошлись, так и разошлись! Она с первого дня знала, что у нас с ней временно…

— Она тебе не пишет?

— Я говорил ей при прощании, чтобы не портила бумагу, отвечать не буду.

Сказать–то так Матцев сказал, но помрачнел, стал задумчивым, неразговорчивым.

Анюта продолжала вспоминать Наташу с чувством вины, но чем чаще видела, Владика, тем реже думала о ней. У нее стало возникать ощущение, что теперь у нее начинается другая жизнь, жизнь, связанная с таким внимательным и милым человеком, жизнь, не похожая на ту, которой она жила раньше.

Собираясь идти за водой, она больше всего не хотела встречаться с Андреем.

Но Павлушин увидел девушку и заколебался, не зная, бежать ли к ней или оставить все как есть. Ему стало жарко, и он расстегнул пуговицы телогрейки, искоса поглядывая Анюте вслед. Оранжевая куртка мелькала между деревьями, то пропадая, за ними, то появляясь. И Андрей не выдержал, спрятался за палатку, чтобы его не видно было десантникам, и побежал наперерез Анюте.

Павлушина заметил Звягин и сказал с усмешкой Матцеву, кивая в сторону бегущего Андрея:

— Отобьет!

— Куда ему, — в тон Звягину ответил Матцев.

— Зачем ты к ней приклеился? Она девка серьезная!

— А почему ты решил, что я не серьезный?

— Видел в поселке…

— Я в поселке всего шесть месяцев из своей жизни прожил!

30

— Давай помогу! — возбужденно подлетел, подхватил Андрей ведро из руки Анюты.

Они пошли рядом.

— Как здорово, а? Никогда такой красоты не видал! — улыбался Андрей, стараясь скрыть возбуждение. — Первый раз вижу снегопад в лесу!

— Да, хорошо, — подтвердила Анюта. Она была смущена и не глядела на Павлушина. Она понимала, что Андрей прибежал неспроста, не только затем, чтобы помочь ей, и опасалась, что он заговорит о Матцеве. Это ей было бы неприятно.

Некоторое время они шли молча, низко нагибались под засыпанными снегом ветвями. Неловкость росла. Оба не знали, как повести разговор дальше. Анюта заговорила первой.

— Домой еще не потянуло? Не затосковал еще?

— Чего тосковать? — охотно ответил Андрей, думая о своем. — Я же не на месяц ехал и не на год. Знал, куда и зачем еду.

— Ты, я слышала, о кресле начальника мечтаешь? — подковырнула Анюта.

— Это я так, в шутку трепанулся, — смутился Андрей.

— А чем плохо помечтать? Плохо, когда ни к чему не стремишься! — все дальше уводила его Анюта.

— О кресле начальника мечтать глупо… Я тогда не смог выразить то, что думал. Вот и получилось, что я лишь о карьере мечтаю. Не так это!.. Большое дело хочется делать! Я чувствую, что для этого у меня и силы и энергия есть… Ну, ладно об этом! Словами всего не выразишь. Самому стыдно слушать!.. — Они спустились к речке. Андрей, придерживаясь за тонкий ствол березки, наклонился с ведром к воде. Течение было довольно быстрое, и дна не видно. Павлушин зачерпнул воду, и они полезли назад, на невысокий берег оврага, по дну которого бежала речка Ульт–Ягунка.

— А ты давно в СМП? — спросил Андрей.

— Второй год пошел…

Видя, что разговор ушел в сторону, а землянка близко, Андрей спросил напрямик:

— А Матцева ты давно знаешь?

— Зачем… тебе?

— Так… — пожал плечами Павлушин и переспросил: — Давно?

— Он недавно у нас, — уклончиво ответила Анюта.

— А ты знаешь, что он женат? — глядя вниз на следы, оставленные ими, когда они шли к реке, тихо спросил Павлушин, чувствуя, что этого не надо говорить.

— Да, знаю, — ответила она.

— Ты прости… Я знаю, нехорошо так… — сбивчиво заговорил Андрей смущенно и виновато, сознавая, что снова говорит глупость, но хотелось объяснить, почему он сказал о Матцеве. — Но ты… ты такая! — запинался он. — Ты не для него… Ты хорошая…

Они подошли к землянке. Анюта остановилась и внимательно посмотрела на него каким–то подозрительным, злым и вместе с тем растерянным взглядом:

— Зря ты об этом начал! Зря! Это дело мое… — Анюта выхватила ведро из руки сконфуженного Павлушина и быстро сбежала по ступеням к двери землянки. Дверь захлопнулась за ней. Андрей постоял, постоял и побрел к палаткам. Лицо у него горело. Он подхватил горсть снега, жадно хватанул губами и растер снегом лицо. Да, не надо было о Матцеве разговор заводить! Не надо!

31

В поселке Вачлор ожидалось пополнение. Две большие палатки растопырились среди темных стволов елей, белели новыми дверями, важно, уверенно, готовые в любой момент принять обитателей. Внутри двумя ровными рядами прильнули к стенам солдатские двухъярусные железные кровати с заправленными постелями. Десантники перебрались из землянки в одну из палаток. Свободных кроватей в ней было еще много. Посреди жался к железной печке стол, среди поставленных вместо стульев на попа чурбаков.

С сегодняшнего дня десантники переставали быть десантниками. После прибытия пополнения они становились лесорубами. В первый раз утром не нужно было спешить на работу, сидели в котлопункте долго. Потом часть десантников разбрелась с ружьями по тайге, надеясь на кого–то наткнуться. Даже Ломакин ушел. Анюта тоже убежала с Матцевым. В палатке остались только Андрей с Гончаровым. Павлушин сел за стол спиной к потрескивавшей и тихо гудевшей печке, разложил перед собой книги и тетрадь. Теперь можно писать контрольные в нормальной обстановке. Но в душе было какое–то томительное ожидание, не работалось. Он посидел, посидел над тетрадью, чувствуя спиной тепло от печки, спрятал книги под матрас и отправился на озеро.

Гончаров остался лежать на кровати один. Он грустил, думал о чем–то своем.

Андрей подошел на берегу озера к сестрам–березкам, похлопал, погладил ладонью холодную белую кору деревьев, потом поднял припорошенную снегом толстую палку, подошел к берегу, ударил ею по заснеженному льду, проверяя его крепость. В последние дни по тайге прошелся небольшой морозец, покрыл льдом озера и болота, только быструю воду рек оставил без покрова до будущей прогулки. Андрей с опаской попробовал ногой лед, сошел с берега, прислушиваясь, не треснет ли, не колыхнется ли озеро под ним. Под снегом ледок был скользкий. Андрей прошелся вдоль берега, убедился в безопасности, разбежался и прокатился, оставляя ногами в снегу две полосы. Потом двинулся вдоль берега, постукивая впереди себя палкой. До него донеслось издалека бормотанье вертолета. Звук усиливался, приближался. Андрей выбросил палку, вылез на берег. Гончаров стоял возле палатки и тоже прислушивался к стрекоту. Среди деревьев показалась оранжевая куртка Анюты.

Вертолет привычно опустился на расчищенную от неглубокого снега площадку, поднимая винтами вьюгу.