Когда мимо проезжал Леон, Семилия даже приподнялась, убежденная наверняка, что сейчас, вот прямо сейчас, этот галантный и красивый юноша, юноша которого она желала с самого детства, не просто объявит ее королевой турнира, не-е-т, что вы! Он сделает ей предложение руки сердца! Здесь, прилюдно, при всех — она была в этом уверена, как никогда. Это было слишком очевидно, чтобы подвергать и тени сомнения. Леон и Семилия дружили с детства и даже давали друг другу клятвы, что будут вместе навсегда и пусть им тогда было по двенадцать и десять — в этом возрасте многих девушек уже венчали. Семилия знала о предложении, которое сделал ее отец Гидеону и знала, что Леон специально выждал месяц, чтобы наконец сделать предложение в столь торжественной обстановке. Ну не выберет же Леон нищету для своей семьи, вместо достатка и давнишней подруги, верно? Взгляды Леона и Семилии столкнулись точно сталь с кремнем. Семилия улыбнулась полноватыми губами, нежно, очаровательно, готовая объявить свое согласие, отдать всю себя без остатка, таков был предел ее мечтаний. За время турнира она уже десятки раз обыграла эти события в своем воображении. Девушка от волнения сжала кулачки, напрягшись всем телом, точно кошка перед прыжком…

Тут ей показалось, что все турнирное поле провалилось под землю. Бездонная, черная бездна раскрыла пасть под зрительскими местами, ратным полем и все люди, лошади, точно игрушечные полетели туда, вместе с ней. Семилии так показалось, когда Леон лишь легким кивком поприветствовал ее, но проехал мимо. Ни объявления ее королевой турнира, ни предложения!? Девушка была в таком ступоре, что не смогла проследить взглядом за Леоном, так и смотря перед собой на то место, где Леон в ее воображении добрый десяток раз признался в любви. Вокруг Семилии возник пузырь вакуума, где по ощущениям девушки остановилось само время, равно как и ее дыхание. Этот горестный, мрачный мир, стремительно пустивший корни в ее душе, внезапно сдул ураган слов Леона, провозгласившего королевой турнира некую Элиссу из клана Глицинии. На смену удушающему вакууму, что лишил Семилию воздуха, пришло глухое, беспросветное отчаянье и боль, резкая, пронзительная все пронизывающая. Все ее тело было отравлено болью. На мгновенье Семилии показалось, что она умерла, но ее тело в силу неведомых ей причин еще не успело понять этого и еще доживало свои последние секунды исключительно по инерции. Это были последние мысли Семилии, после чего она лишилась чувств — среди дам на турнирах это было дело обычным, посему никто особо не всполошился.

Завистницам осталось лишь кусать губы и негодовать от того, что не их рыцари одержали победу. Определенно, кто-то сегодня останется без женской ласки, а кто-то лишится своей возлюбленной совсем. Некоторые дамы были оскорблены до глубины души тем, что титул королевы турнира присвоили какой-то «ушастой тростинке», разгуливающей с бессовестно обнаженными руками, плечами и о Боги милосердные, вы только представьте себе — распущенными волосами! Уж в чем в чем, а в этом дамы были солидарны — было бы не так обидно, если бы этот титул получила женщина из людей. Среди зрителей имелось достаточно знатных, родовитых дам из именитых и древних домов, знаменитых и не очень, но титул ушел… альвийке без роду и племени. Люди не считали должным разбираться в хитросплетениях жизни сильвийцев, считая их образ жизни едва ли не цыганским из-за объединения в кланы по десятку семей под символом какого-то там древа. Так считали многие, но к счастью — не все. Межрасовая неприязнь в Линденбурге носила самый минимальный из возможного, характер. Все-таки это первое по численности альвов, княжество в королевстве. Рано или поздно это должно было случиться, причем, некоторые видимо уже позабыли, что лет восемь назад, титул королевы турнира также достался альвийке.

После турнира начался весьма пышный пир, однако задерживаться на нем друзья не стали, хотя порядком и проголодались после пройденных состязаний. Надо отдать должное рыцарям и их выдержки перед теми лакомствами, что противостояли их голоду. Рыба, обваленная в муке и зажаренная до хруста, утки начиненные луком и грибами, ковриги черного хлеба с чесноком, фигурки из жженого сахара — все это, едва не сломило дух юных рыцарей. Леон с Готфридом лично попрощались с князем Эддриком и извинились за то, что столь рано покидают сей чудесный праздник. После, они покинули турнирное поле, отправившись втроем в сторону города.

— Отряд Шахматного Рыцаря превзошел все мои ожидания. Какие умелые рыцари! — восхищался Готфрид.

— Любопытно, отчего он никогда не снимает шлема и прячет имя за псевдонимом?

— У всех свои причуды, а может все это напускное и он хочет создать вокруг себя атмосферу таинственности.

— Должен заметить, у него это неплохо выходит.

— Элисса, поделитесь своими впечатлениями о турнире. Вы верно ранее не посещали подобных торжеств? — поинтересовался Готфрид.

Альвийка была вне себя от счастья — она любила Леона, а он ответил ей тем же. Впервые в жизни она посетила настоящий рыцарский турнир, пусть и не королевский, идущий несколько дней подряд, но с чего-то же нужно начинать, верно? И наконец, в общую, уже и без того переполненную копилку счастья прибавилось то, что именно она стала королевой турнира! Могла ли она вообразить себе такое? Нет! Элисса о таком даже и не мечтала!

— Не посещала и я все еще под впечатлением! Все то, о чем я доселе читала, воображая про себя, совершенно внезапно стало явью: красивые доспехи и украшения к ним, доблестные рыцари и столько веселых людей в одном месте. Я постоянно переживала за всех участников — слишком рьяно вы молотили друг друга. Мой дух вздрагивал от страха, глядя на это и вместе с тем, замирал завороженный.

— Не тревожьтесь Элисса, это пустяки! Мы же мальчишки, нам нужно иногда подраться, выпустить пар, размять мышцы. — отозвался Готфрид, тактично умолчав о том, как порой на турнирах случаются несчастные случаи с летальным исходом: то рыцари ломают шеи, падая с лошадей, то острые щепки от сломанных копий умудряются найти лазейку в латах или забрале. Не говоря уже про такую обыденную вещь, как переломы, без которых вообще ни один турнир не обходился. — Я рад, что вам понравилось и теперь вы, королева турнира.

Друзья попрощались недалеко от летней резиденции Бертрамов. Готфрид отправился спать, а Леон хоть и был вымотан турниром, чувствуя себя вываленным в грязи, отправился сопровождать Элиссу домой. Добравшись до дома сестер далеко за полночь Леон упал в кровать Элиссы без сил, уснув в ее объятиях. Элисса же долго не могла уснуть, переживая всю гамму полученных за сегодня впечатлений. Лежа в обнимку с Леоном, она вспоминала то время, когда пропал их отец. Она вспоминала, как по ночам сворачивалась калачиком и не вылезала из-под одеяла. Эларе пришлось взять на себя роль старшей и не показывая страха, который она конечно же испытывала, защищать сестру. Так обе девушки спали в одной кровати, прижавшись друг к другу и вздрагивая при каждом шорохе и скрипе. Без отца, вдвоем в доме посреди леса, пусть и на дереве, было крайне жутко. Элара всегда оставляла шпагу под кроватью и томагавк под подушкой, но к счастью, ничего страшного не происходило. Лишь единожды, какой-то грибник случайно забрел к их дому, подивился его красоте и справился о том, в каком направлении ему идти, чтобы выйти к своей деревне.

Наступил новый день, день на который у Леона были большие планы — самые большие и важные в его жизни. Едва ленивое солнце выбралось из-за горизонта, Леон спешно умчался, договорившись с Элиссой о встрече поздним вечером. Отчего-то юноша был крайне встревожен и рассеян, однако Элиссу заверил, что все хорошо. Вечером рыцарь вернулся к дому Элиссы, вместо привычного плаща, на нем был пончо, подаренный его любимой. Девушка весь день гадала, о чем же не хочет говорить ей Леон? Элисса даже начала волноваться, однако не ждала худого, она просто не могла думать о любимом дурно. Аромат таинственности продолжил усиливаться, когда Леон оставил Грозу и решил отправиться на прогулку верхом на Альбе. Про себя юноша отметил, что Альба дается ему столь же легко, как и Гроза, вот только Грозу пришлось объезжать и укрощать. Влюбленные растворились в сгущающихся сумерках, отправившись сквозь лес навстречу неизведанному, по крайней мере для Элиссы. Девушка находила вечерние и ночные прогулки по-своему прекрасными, хотя в это время суток, под кожу закрадывался вместе с холодом первобытный страх темноты. Близняшки порой приходили в безоблачную, лунную ночь на пляж, полюбоваться отражением лунного света в неугомонных волнах или же искупаться. «Интересно, когда спит океан?» — спросила тогда Элара и Элисса не знала, что ей ответить. Про себя же Элисса почему-то подумала, что «зимой», хотя сама не понимала почему и сочла этот ответ глупым, промолчав.