— Ужасно, просто ужасно, очень сочувствую вам.
— Спасибо, Леон.
— Вы давно тут живете?
— Семь лет. Отец увез нас из Сильверии семь лет назад. Тогда многие бежали от Равийского бунта.
Хоть это уже было неважно, но из услышанного Леон понял, что близнецам девятнадцать лет — старше его на год. Его не удивляло отсутствие интереса к его возрасту со стороны альвиек. Ведь возраст людей написан на их теле и скреплен печатью лика. Как будто сильвийцам, чье королевство после поражения в войне стало вассальным по отношению к Астэриосу было мало проблем, семь лет назад Сильверия умудрилась скатиться в состояние гражданской войны. Гилайцы и их противники по учению, Равийцы перешли от жарких споров к поножовщине. Вот как это случилось.
Ашадель, Богиня сотворившая альвов была свержена собственными родителями. Сотворенная ей раса была потеряна как дети, которых лишили родителей, лишили их смысла жизни. Стоит добавить к этому еще и раскол альвийской империи на три народа, образовавших Триаду. Именно тогда нашелся сильвиец, указавший путь остальным и открывший им глаза. Им был Гилай. В основе его доктрины лежало глубокое убеждение, что некая невидимая сила, мощный дух, пронизывал всю вселенную подобно тому как огромное дерево пронизывает пространство ветвями и корнями. Именно этот дух осуществлял цикл рождения и смерти для всего живого, именно он держит альвов вне этого цикла с неким тайным замыслом. Гилай рассказывал о сверхъестественных качествах животных, небесных тел и геологических образований, временах года, погибших предков. Новое представление о божественном было слишком непохоже на личное спасение или проклятье отдельных людей, как то было у мортов. Постигая это учение, сильвийцы как никогда сблизились с миром природы. Гилай призывал к гармонии с окружающим миром и кротости перед судьбой, столь жестоко отсекший от их расы две третьих от общего количества, что назвали себя цинийцами и харенамцами.
На этом дробление не закончилось, но хотябы утратило непомерные масштабы. Далеко не все приняли учения Гилая. Особенно на данном поприще выделялись Равийцы. Учение, рожденное в умах тех, кто не смог смириться с главенствующей ролью мортов в мире. Равийцы считали альвов по праву рождения и развития высшей расой, и они не принимали того, что самая младшая раса стала главенствующей в Линее, подчинив себе все прочие, в том числе и альвов. Следующие этому учению сильвийцы, перенимая опыт людей, заводили в своих семьях много детей и давали им преимущественно военное образование. Естественно Равийцы не допускали межвидовых браков с мортами, как и дружбы. Эти альвы боролись за чистоту расы, считая мортов проказой и не упускали возможности лишний раз упомянуть это Гилайцам, приводя в доказательство то, что ребенок зачатый от морта, лишает альвийку бессмертия. Когда морты выбрались из своих пещер, облаченные в шкуры и с дубинами в руках, альвы едва смогли отличить их от зверей и одно время даже использовали этих дикарей в качестве рабов. Однако к изумлению остроухой расы, люди размножались в геометрической прогрессии и вскоре так называемые дикари заполонили весь мир, именуя себя — людьми.
На смену шкурам и дубинам пришла холодная и прочная сталь лат и мечей. Сильвийцы все еще жили по старым правилам, несмотря на то, что потеряли две третьих своей былой численности. Тяжело было отпустить имперское прошлое, но сил удержать земли Линеи уже не было. Несмотря на создание Триады, три образовавшихся народа были разобщены: цинийцы разместились в скалистых ущельях Византа, отказавшись от каких-либо имперских притязаний. Харенамцев и след простыл в бескрайних дюнах Кахада. Оставшись в меньшинстве, сильвийцы пытались удержать больше чем могли. Конфликт был неизбежен, и он случился — разразилась война, где сильвийцы проиграли, согласившись на мир, в обмен на практически все земли империи альвов. С тех самых давних пор, в умах многих, но не большинства сильвийцев, теплились идеи о том, чтобы повернуть реку истории, силой если потребуется, в давнишнее русло. Вот только закончились эти попытки войной не с людьми, а между самими сильвийцами. Войной известной как Равийский бунт или ветры пепла. В знак непринятия учения Гилая и желая изобразить его бесперспективность, Равийцы жгли свои рощи. Тысячи прекрасных, редких и нигде кроме Сильверии не растущих деревьев обратились факелами бунтовщиков. В те дни в дыму и огне охватившим этот вечно цветущий и прекрасный край, пролилось не мало крови. Надо ли говорить, как Равийцы могли отнестись к столь дикому на их взгляд явлению, как морт, воспитывающий двух альвийских девочек? Сигурд не стал рисковать и увез падчериц в Линденбург. Ни раз он грустно улыбался тому сколь непредсказуема судьба. Сигурд отринул былую жизнь среди людей и став Фидей Гилайцем поселился в Сильверии, чтобы не плескаться в грязи варварской на его взгляд, человеческой расы. Его мечте суждено было осуществиться, но лишь на несколько лет, покуда ветры пепла не унесли ее прочь.
К рядам Гилайцев, равно как и Равийцев присоединялись представители и других рас. Учение Гилая привлекало многих, хотя бы тем, что объясняло, как устроен мир, а не призывало к фанатическому поклонению Богам. К Равийцам как не сложно догадаться присоединялись кто угодно, только не люди. Не одни лишь сильвийцы были недовольны непомерно разрастающимся влиянием и количеством людей во всем мире.
— Расскажи мне о себе, Леон, о своих родителях и своей жизни, — попросила Элисса и Леон рассказал.
Девушка подперла подбородок кулачками, облокотившись на стол и с интересом слушала о жизни Леона. Помимо прочего он поведал ей вкратце историю дома с привидениями на медвежьем хуторе, опустив имена и детали, дабы оставить суть в секрете, как он и обещал Витторио. Вначале девушка была напряжена, если даже не напугана, а затем заливалась лучезарным смехом. Леон посмеялся вместе с ней. Вспоминая те события, его и самого теперь разбирало на смех. Оба увлеклись беседой позабыв обо всем на свете. Леон пил уже вторую чашку мятного чая, а Элисса отрезала ему третий кусок ягодного пирога. Попробовав первый кусочек, юноша зажмурился от удовольствия, а затем признался, что это лакомство имеет исключительно волшебный вкус. Альвийка улыбнулась и заметила, что это она испекла его. За пределами веранды ливень со всей своей природной мощью, серой плетью хлестал бренную землю, точно терзая ее за некую провинность. Стало прохладно и Элисса сходила в дом за теплой одеждой, ею оказалось черно-белое пончо. Девушка завернулась в него и вернулась на свое место. Леон читал на ее лице и в выражении глаз симпатию, как и она в его.
В процессе беседы рыцарь узнал, как удалось вырастить глицинию в Линденбурге. Выяснилось, что есть особенные, выведенные сильвийскими шаманами семена. Они прорастают на любой почве и не требуют ухода, а дальше все зависит от условий. Если они более-менее пригодны для жизни растения, то оно живет и цветет. Узнал также Леон и то, что изумительные клумбы розовых флоксов подле дома принадлежат Элиссе и что это ее любимый цветы. Рыцарь получил в общем и целом картину того, как жили в этом доме девушки. Будучи охотницей, Элара добывала мясо и шкуры, исключительно под нужды сестер. Охотиться в корыстных целях, запрещало учение Гилая, коего придерживались сестры. Элара все время проводила в окрестных лесах, а год назад решила последовать примеру сестры и выбраться в город. Там она влюбилась в какого-то не то рыцаря, не то приезжего наемника. Их роман быстро развалился, разбив девушке сердце. С тех пор Элара стала еще более замкнутой и отчужденной от мужчин. К удивлению Леона, выяснилось, что те самые рыцарские романы, чтением которых ныне так увлечена Элисса, принадлежат Эларе. Эти и многие другие книги подарил девочкам отчим. Рыцарские романы просила именно Элара. Упиваясь ими, а также образом «отца», Элара прониклась любовью к рыцарям. Если бы эти книги не были подарком Сигурда, то Элара бы непременно их сожгла. По ее мнению, яд их страниц ныне отравлял ум Элиссы и Элара поклялась во что бы то ни стало оградить сестру от собственных ошибок. Для Леона холодный прием Элары теперь стал куда яснее. Наверное, можно даже сказать, что при таком раскладе Леону еще повезло, что его встретили не стрелой в глаз.