Со священником я в этот раз делилась в основном ростом суетности в поступках и мыслях. Не стоит каяться в том, о чем не сожалеешь, так что совращение жандарма отложим до следующего раза.
Всенощную мы с Мефодием и Евдокией провели в том же храме. За Марфой приглядывали Красноперовы, и все делали вид, что не замечаем их изолированной молитвенной практики. В тесной церкви народа набилось очень много и Мефодий с трудом пристроил меня в боковом приделе, а сам с Дусей встал в толпе. До жирафа по имени Ксения начало доходить, почему он отказывался крестить Марфушу.
Я молилась обо всех своих. О своей челяди, о несмышленом младенце, о семье Татищевых, блудном жандарме, о маме, сестре и папе Сереже (как они там? Стыдно, но после переезда я редко вспоминаю прежнюю жизнь), обо всех людях на Земле. Во всех измерениях.
И вот уже передают по толпе огонек пасхальной благодати. Чья-то рука сама поджигает мою свечу. Я узнаю пальцы, да что там, я на вкус их все помню, по телу прокатывается теплая волна, но лица уже не разглядеть за толпой. Вот что это за детский сад?
Домой иду сердитая. Праздник такой, а ни благодати, ни покоя. Двигаюсь словно вслепую. Фохт этот непонятный, мужики явно более высокого полета, чем я могу дотянуться… Прожуют и не заметят. И не особо радуют вкусности, загодя приготовленные Евдокией, даже нехитрые сувениры от слуг — вышитое полотенце от Усти и расписное деревянное яйцо от Мефодия раньше бы вдохновили больше. Я подарила женской половине по отрезу ткани, мужчинам — денежку и мы расстались в целом довольные друг другом.
Оставалось время немного поспать, а потом начинать работать светской дамой.
Сеньор Карло Альберто Маффеи ди Больо появился сам крепко после полудня и был уже изрядно навеселе — в этом году Католическая и Православная Пасхи совпали, что позволило стереть межконфессиональные различия и радоваться Воскресению вместе. Мне в подарок преподнесли альбом с видами Венеции, коему я искреннее порадовалась, а он умилился тому, что есть женщины, которых радуют книги. (Еще не началось активное использование чековых книжек — вот им радуется любая женщина). Мы старались как могли — подали самые русские блюда, к которым за полгода он еще не очень привык, напоили медовухой. Тут я сплутовала и загрузилась таблеточками, а наш гость после второй бутылки утратил связность речи и контроль за вестибулярным аппаратом. Я еще дальше шагнула в деле развлечений, уговорив прислугу пройтись с торжественными песнями хороводом по дому и назвав это обязательной народной традицией. На кабинете наш герой срезался. Надеюсь, наутро отживеет, думала я, глядя вслед роскошному лакированному экипажу. Мазератти от каретного дела, даже завидно стало. Вообще-то удалось выяснить, что посол некоторым образом женат, но супруга его слишком слаба здоровьем чтобы выдержать переезд в Россию, и вообще со дня на день… Полагаю, это ее «со дня на день» тянется уже лет двадцать и обещает повторить еще столько же.
Граф — скотина, что обо мне подумают после флирта с женатым мужиком? Я не Анна Каренина, под поезд по такому случаю не лягу, но мне ж с осени возвращаться в большой свет, вернее дебютировать, будучи вдовой. Всегда у меня телега впереди лошади. И что обо мне будут рассказывать? С другой стороны, не пойман — не вор, а слухи — только реклама.
С утра вторника объявился Луи Огюст в новеньком экипаже (это они друг перед другом выделываются что ли?) и пригласил на увеселительную прогулку. Поскольку отловил он меня врасплох — я только оделась для похода по французским швейным магазинчикам — пришлось сдаваться. Эти не особо религиозные люди с удовольствием зарабатывали деньги в Светлую Седьмицу, а мне нужно было еще столько всего к коронации.
Француз сам вызвался сопроводить меня в этом предприятии, и мы отправились в вояж. Заодно удалось посетить несколько магазинчиков мужской моды, где я и узнала о последних тенденциях в окраске жилетов, мой спутник прикупил новый цилиндр, трость, заказал несколько пар перчаток и в целом, получил куда больше удовольствия от шоппинга.
— Мадам готовится к сезону Коронационных балов? — вежливо осведомился он между дежурным флиртом с продавщицами.
— Oui, monsieur Louie[7], это все так утомительно… — я пыталась выбрать одну из четырех совершенно неразличимых парасолей.
— Il est impossible[8], женщины всегда любят это. — он взмахнул руками наподобие птичьих крыльев.
— Мonsieur Louie, если бы это не было parce que les droits[9]… - я вздохнула. — Теперь мне еще долго носить лишь лиловый цвет, который я недолюбливаю… Да и жить придется не в своем доме…
— Оui, cela peut décevoir[10]. - согласился он с такими удручающими неудобствами.
Вопреки первому впечатлению он оказался вполне нормальным юношей, не без тараканов в голове, но в личном общении — адекватным. Полагаю, что нахождение в компании куда более взрослых и влиятельных мужчин его сильно напрягало, а сейчас он просто расслабился. Или же это все просто профессиональная изворотливость, которую на мне-то как раз и отрабатывают. Вообще, по всем меркам мальчишка, а все туда же.
Я, конечно, не параноик, но есть моменты, которые меня сильно напрягают во всей этой истории. Моя внешность ни в двадцать первом веке, ни в девятнадцатом не является эталоном красоты. Положа руку на сердце, с обаянием местных кокеток тоже конкуренцию не выдержу: состояние имею не так чтобы сверхпривлекательное, в светских компаниях не представлена, вообще не бываю нигде за исключением семейной недвижимости, манеры продолжают оставлять желать очень много лучшего. На что позарились оба этих поклонника? На родство с графом? А кто граф в высоких дипломатических играх? Я уверена, что и его используют приятели втемную.
Но мысли мыслями, а надо улыбаться, радостно взирать на окружающий мир и не опростоволоситься.
Луи-Огюст встречал по пути множество знакомых, представлял меня им, так что теперь при случае я смогу без оскорблений чужой нравственности общаться с каждым — на улице или на приемах. Правда знакомцы посольского сына были преимущественно французами или совсем юными отпрысками богатейших семей, так что мало где мы можем пересечься, но лучше так, чем вообще стоять столбом в толпе на балу, как было в Москве.
Весь апрель прошел в круговерти примерок, перешивов и доставок моего добра. Уборная потихоньку начала заполняться платьями и коробками, я задумалась о покупке новых чемоданов, а мир вокруг жужжал и ускорялся в преддверии новой эпохи. Последней, если не вмешиваться. А единственный, кто может помочь вмешаться, пропал без следа.
В один из вояжей по портным мне пришла в голову одна идея… осуществлять ее пришлось у мужского мастера, потому что женские работали по 27 часов в сутки. Понадобился мне мужской костюм. Целиком мужской, для верховой езды, болотно-черный. Чем-то похож на наряды доктора Ватсона. «Для маскарада, любезный». Портной не очень долго возмущался, мое объяснение его вполне удовлетворило, а то я давно уже хочу иметь вариант для прогулок инкогнито. Прикупила еще котелок и тросточку.
Огюст-Луи еще пару раз приглашал меня на прогулки, и я исхитрилась укатать его пешими походами по берегам Невы «Месье Луи, а что, если нам за один раз обойти все мосты Петербурга и загадать желание?». Странно, что в тот день я не провалилась в Преисподнюю со своими инициативами — взгляд у мальчика был очень характерный. Второй его визит был организован хитрее, в дождливый день — и мы отправились в Эрмитаж, о котором я столько слышала, но так и не повидала.
И пусть мальчик бросал томные взгляды, порой дольше положенного задерживал губы на моей ладони, но границ не переходил. А я с ними обоими расслабиться не могла достаточно, чтобы позволить себе что-то хулиганское. Правда, очень хотелось, но не выходило.