- Вот письмо, - произнес Ваня, холодно взглянув на Филиппа, - которое писал митрополит твой архиепископу Новгородскому перед моим выходом. Здесь сказано куда я пойду, какими силами и зачем. Так же он призывал убить меня, ибо я, будто бы, подбивал тебя на Крестовый поход супротив Новгорода. И что пока я жив – не бывать им покою. А со смертью моей удастся тебя образумить да отвратить от небрежения словами пастыря твоего духовного.

На площади установилось гробовое молчание. Только мухи жужжали да лошади фыркали и сбруей позвякивали. Народ как-то не ожидал таких слов. Меж тем Ваня продолжал.

- У реки Шелони меня ждали. И только Божьим проведением да выучкой воинов моих удалось разбить супротивника по частям. На день задержись – стоптали бы меня. В вещах же князя Чарторыйского, взятого в плен на том поле, я нашел письмо от Марфы Борецкой. Она призывала его со мной не церемониться и резать как пса шелудивого, не обольщаясь выкупом. Дескать, она за мою отрезанную голову заплатит больше, чем ты за живую и невредимую.

- Ох! – Прокатился по толпе возглас.

- В жилище Марфы после взятия Новгорода также было найдено письмо митрополита. Он ей, как и архиепископу, выдавал мой поход и говорил, будто бы придумал, как сделать, чтобы ты с ратью своей не смог пойти на север. Будто бы договорился с литвинами и татарами о том. Архиепископ увещеваниям митрополита не внял и свой владычный полк на бой не двинул. Так же он сказывал о том, будто Марфа и с ливонцами сговорилась о помощи. Пообещала она им Псков не мешать воевать, если они помогут рати твои побить да столицу захватить и разорить до последней крайности. А вот еще одно письмо… - продолжал перечислять Ваня, выкладывая одну «бумажку» за другой. Много улик удалось найти.

Но Великий князь уже не слушал. Он медленно-медленно повернулся к митрополиту, которого уже подпирали, чтобы не упал, да за ручки держали, дабы не сбежал. И спросил:

- За что, отче? Что я тебе сделал? Но я – ладно. Сына – за что?

- И мать! – Добавил Ваня.

- Что?! – Резко обернулся Иван III.

- А ты думаешь, что это все дядя Андрей смог бы придумать с тем хитроумным отравлением? Он же властолюбивый дурак. Я и раньше думал, что за ним стоит кто-то еще. А теперь стало ясно – Филипп и стоит. Ему ведь то выгодно.

- Выгодно!? – Прорычал отец. – Почему?

- Ему бродяжку безродную нужно на престол пристроить, расчищая место для ее потомства. Да власть свою крепить. Он ведь сказывал, наверно, что все эти испытания за грехи тебе дадены. Сломать тебя желал. Чтобы ты под пятой его ползал и во всем слушал.

От этих слов Великий князь резко обернулся к митрополиту с перекошенным яростью лицом. Но вдруг замер и, вновь оборотившись к сыну, спросил несколько удивленно:

- Бродяжка? Ты это о ком?

- О Софье Палеолог.

- Так какая же она бродяжка!? Это же дочь самого царя эллинского!

- Отец эллины царями называют только правителей варварских держав. Тех, кого считают грязными дикарями, едва тронутыми их благодатью. Своих властителей они зовут Басилевсами. – Громко произнес Ваня. Он уже объяснял это отцу, но тот, видимо, не понял или забыл. Теперь же эти слова услышали и горожане, что всегда напомнят, ежели отец запамятует. - И Софья не дочь Басилевса, а племянница. Ибо Фома был деспотом Мореи, а не Басилевсом Восточной Римской Империи. Фома унаследовал лишь грезы о престоле. За ним нет ни войск, ни людей, ни земель, ни денег. Да чего и говорить? Он живет с семьей жалкой приживалкой на дворе Папы Римского, кормясь с его подаяния, отчаянно пытаясь продать свои мнимые титулы всем встречным государям. Хоть кому-нибудь, лишь деньгами разжиться.

- Но он Палеолог!

- А ты Рюрикович! И не Палеологам с тобой ровняться! В тебе течет кровь многих древних королевских родов! Богемские Пшемысловичи, нурманские Хорфагены, свейские Мунсё и многие иные. А Рюрик-князь, что Русь своим мечом сотворил, был последним наследником древнейшего данского дома Скьёльдунгов, что восходит к началу времен. И ты – его прямой потомок. Сам же Рюрик, создавая Русь, правил также Фризией да боролся за власть в Ютландии. Кровь Рюриковичей столь славна, что Басилевсы былых времен, даже в расцвет своей державы, не брезговали с твоими предками родниться. Оттого и отдавали девиц своих что Мономахи, что Комнины. А король франков за счастье великое принял согласие на брак с дочерью Ярослава свет Владимировича, прозванного Мудрым. Так почто тебе сватают этот род проклятого старьевщика? За ней ведь нет ни приданного, ни славы.

- Старьевщика? – Удивился Иван III.

- Жил некогда старьевщик, прозванный за ремесло свое Палеолог . То есть, болтающий о старом. Покупал он хлам задешево. Продавал сильно дороже. Потом, как скопил денег, стал и должности в державе ромеев покупать. И садясь на них люд честной грабить. Тем и рос. Сын его продолжил дело родителя. Так, тихо-тихо, бочком-бочком семейка та и поднималась, орудуя лишь подкупом, потравой да обманом. Или тебе что, никто о том не сказывал, когда сватал эту девицу?

- А почему они прокляты? – Спросил Великий князь, выглядевший совершенно растерянным.

- А ты думаешь, через чьи происки христиане утратили с таким трудом завоеванный Гроб Господень? Палеологи приложили все усилия к тому, чтобы стравливать и ссорить защитников Святой Земли. Оттого их магометане и побили. Поодиночке. Но змеиная сущность Палеологов в том не нашла успокоения. Оттого и державу ромеев, захваченную ими лукавством, не удалось удержать. Год за годом их яд отравлял все вокруг. Год за годом люди и города отпадали от них, словно плоть от гниющего тела. И так шло до тех пор, пока, наконец, не пал и сам Константинополь. Али тебе то тоже не сказывали? Неужто дурное что задумали? Неужто Русь через то змеиное семя желали извести и кровь твою вытравить?

Ваня замолчал. А спустя какие-то несколько мгновений толпа горожан оглушительно загудела, колыхаясь словно волна морская. Великий князь же медленно повернулся к митрополиту и посмотрел на него без всякой злобы. А потом на лице его расплылась улыбка. Вроде бы и безобидная, но Филипп понял, что смерть не такая и плохая штука. Во всяком случае – очень скоро он о ней вожделеть станет. Истово…

- Отец! – Крикнул Ваня. – Я в палаты митрополита. Вишь – люди его туда побежали. Нужно упредить, чтобы письма не пожгли!

Великий князь же даже ухом не повел ни на слова сына, ни на то, что княжич, взяв часть своей рати, в темпе куда-то удалился. Он уже предвкушал свою месть, поглощенный всецело мыслями о ней. А за его спиной ревела толпа, требуя справедливой расправы. Ведь Ваня в своем обвинении не забыл упомянуть, пусть и вскользь, что литвинов на Москву привел митрополит. Это тех самых, что грабили посад. Чем лишил Филиппа всякого сострадания в глазах обывателей…

Торжественное событие встречи отца с сыном произошло у стен кремля. Дабы и войско смогло нормально подойти, и люд городской видел все. Поэтому люди митрополита побежали в кремль, в палаты митрополита. Однако, миновав ворота, они наткнулись на Джан Батисты делла Вольпе… и нескольких его соратников, которые встречали их с обнаженными клинками. Итальянец наблюдал за происходящим со стены и прекрасно видел, как повинуясь жесту митрополита, куда-то побежали его люди. Явно же не просто так. Так почему бы ему не поймать момент?

Люди Филиппа, конечно, пытались пробиться и кричали, призывая окружающих помочь им с «проклятыми латинянами». Но Фрязин не отступил и даже вынужденно легко ранил клинком парочку, демонстрируя серьезность намерений.

Увидев княжича, делла Вольпе отсалютовал ему клинком и уважительно поклонился. Привлекая таким образом к себе внимание. Хоть и малая услуга, но очень своевременная. Такое обычно не забывают…

Часть 3 – Партия в покер