- И чем же его прельщали?

- У эллинов в те годы был единственный во всем честном мире университет – Пандидактерион. Это много позже он превратился в семинарию, а тогда там учили архитекторов да механиков разных. Лучших из лучших. Чему в доказательство был весь город с его блистательными дворцами и храмами. Владимир Святославович хотел, чтобы и у него в державе также завелось. Чтобы не хуже эллинов быть. Чтобы стены великие из камня. Чтобы храмы огромные, сравнимые со славной Софией. Да не киевской или новгородской клетушкой, а константинопольской! Коя во много раз больше. Но разве ты видишь где по земле русской учебные заведения? Не токмо для механиков, но и, хотя бы семинарий духовных для священников? Их нет отец. Прошло половина тысячелетия, а их до сих пор нет. Ни одного. Эллины обманули Владимира Святославовича. Они держали и держат нас «в черном теле», «заботливо» оберегая от света знаний, дабы мы жили в как можно более страшной дикости.

- Но зачем?! – Воскликнул отец.

- Как зачем? Раньше они служили державе ромейской, где русичей боялись и не желали их усиления. Ромеям мы были нужны как рабы. Оттого и перевели на наш язык слово δουλος  как «раб», а не как «слуга». Это они – слуги господни, а мы – рабы. Слишком болезненно они восприняли щит Вещего Олега, прибитый на их ворота. Слишком это их унизило. Ныне же, служа османскому султану, эллины делают все возможное, чтобы рассорить христиан между собой и ослабить. Ведь это в интересах султана. И не только православных христиан, но и тех, что папежной веры. Да сталкивая нас с латинянами, дабы не до укрепления магометан нам было.

- Печально это слышать… - тихо произнес Иван Васильевич, понуро повесив голову.

- Предупрежден, значит вооружен, - возразил сын. – Что же до Новгорода, то я предлагаю крестового похода не зачинать.

- Почему? – Без всякого интереса в голосе спросил отец, мысли которого были далеко.

- Юрьев-Камский ныне под рукой твоей. Думаешь, в Вильно и Сарае это не заметили? Занятие слияния устья Камы и Волги московской ратью серьезно тебя усилило. Торговля там богатая. А значит вмешаются или литвины, или ордынцы, или все вместе. Оттого, собирая крестовый поход ты не сможешь дойти до Новгорода. Оборотишься для защиты своих земель.

- И что ты предлагаешь?

- Распустить по весне слухи о том, что хан Ахмат собирается идти на Москву. А потом, собрав войско, внезапно для всех пойти на север. Пока новость дойдет до Вильно и Сарая, пока они войска начнут собирать – ты уже успеешь разрешить спор с Новгородом и им вмешиваться будет поздно.

- И все?

- И все.

- Я подумаю, - кивнул отец, с совершенно расстроенным видом. На том и расстались. Ваня отправился заниматься своими делами, а Иван Васильевич хотел уединится и подумать. А потом и с духовником посоветоваться, чтобы в голове все улеглось, сказанное Ваней...

Глава 2

 1471 год – 23 марта, Москва

Несмотря на вполне весомые доводы сына Иван Васильевич не послушал Ваню и решил продолжить готовиться к крестовому походу на Новгород. Да с еще большим размахом.

Наш герой, поняв, что ничего не изменить, решил во все это не вмешиваться и максимально самоустранится, благо, что дел у него хватало. К весне 1471 года у него было пять укрепленных производственных и дюжина – открыто расположенных. Но, увы, избежать участия в этом цирке не удалось.

- Отец, - произнес Ваня, входя в комнату, - мне сказали, что ты искал меня.

- Да, - кивнул Иван Васильевич и, кивком отослал пару слуг из помещения.

- Что-то случилось?

- Я решил уважить тебя и поставить во главе полка, дабы в отрыве от войска крушить этих отступников веры христовой.

- Что, прости? – Удивился Ваня, переспросив.

- Возьмешь своих пешцев, конников и пойдешь воевать новгородцев. Впереди войска моего. Или ты думаешь, кто позарится на пешцев? Ими командовать – честь малая. Ежели ты так страстно желал их создать, то сам и возглавишь. А чтобы сбежать после верного разгрома мог – конников своих возьмешь. С ними вырвешься.

- Но… я думал, что Даниил Холмский пехоту возглавит.

- Пешцев? Зачем так унижать человека? Он отличился добре под Юрьевом-Камским. Славно сражался. Пойдет с тобой, конницей станет командовать. Выбери из пешцев кого. Пусть их головой станет. Нечего уважаемым людям этими отребьям руководить.

- Отец…

- Или ты думал отсидеться в Москве?

- Нет, но это назначение так неожиданно. Мне ведь всего тринадцать лет. Что люди подумают?

- Ты в куда меньшем возрасте отличился при обороне Мурома. То всем уже известно. Сотню конную обучил славно. Под Юрьевым-Камским она отличалась. Говорят – исход боя решила.

- Льстят.

- Пусть так. Но ты на слуху, а потому на возраст не посмотрят.  Да и по делам своим славен. О твоих мастерских далеко за пределами Москвы знают. Никто оспаривать мое решение не станет. Даже шепотками, за спиной.

- Хорошо отец, - с кислым лицом ответил Ваня.

- Вижу, что не рад. А кто пару лет в поход рвался? Али набегался после Муромского сидения?

- Ты ведь меня не послушал… - тихо произнес сын. – Крестовый поход – опасная затея.

- Слова твои умны, но есть и те, кто не умом холодным судит, а мудростью сердечной. И правды в их словах больше. Я выслушал тебя. Но поступать, как ты советуешь, значить презреть веру христову. Ты еще мал. Умен, но мудрости тебе недостает. Оттого и судить столь холодно.

- Я понял, отец, - ответил княжич как можно более спокойным, нейтральным тоном.

- Да ты не кручинься. Дело тебе дам проявить себе без особой опасности. Пойдешь не к Новгороду, а в сторону от него. К Руссе. Город тот укреплен слабо и богат посадами ремесленными. Считай – большое село. Вот в полон кого надо и станешь брать. Отец мой в былые дни добрую добычу оттуда взял.

- А дальше?

- Куда тебе дальше-то? – Усмехнулся отец. – Ну коли пожелаешь, то и дальше иди. Новгородцы то чай в полевую битву не полезут. Я ведь с Москвы большой ратью выступлю к столице их. Самой прямой дорогой. А может и не я, а брат мой – Юрий. То пока не ясно. Они войско собирать станут к битве решительной, а не за тобой бегать. Но коли на то пойдет, то и сам не зевай. Увидишь многочисленную рать – пешцев бросай и отходи с конниками.

- Отец…

- Что отец? Али ты думаешь, что пешцы твои чего стоят в поле? Пустое. Ходят они красиво, но против рати конной – не супротивник. Стопчут.

- Я о другом хотел просить. Можно?

- Проси, - кивнул Иван Васильевич, подозрительно скосившись на сына.

- Когда мне выходить?

- Да как просохнет земля, так и выходи.

- Мне можно будет подготовиться? Или выходить как есть?

- Готовься. Конечно, готовься. Но денег не дам. Казна вся на подготовку к походу пойдет. Воинам платить надобно.

- Мне понадобиться несколько тюфяков и запасы пороха большие.

- Почто они тебе? Впрочем, опять какие твои выдумки. Бери. Что подберешь себе, то и бери. Только не сильно наглей.

- Благодарю, - как можно более искренне произнес княжич и откланялся.

Вышел на крыльцо. Тяжело вздохнул и осмотрелся по сторонам. Наверняка ведь советчики отца должны за его реакцией наблюдать.

Так и есть – несколько человек из греков, что крутились вокруг Великого князя уже пару лет, стояли и обсуждали что-то с митрополитом. Искоса поглядывая на княжича.

И тут Ваню словно обухом по голове приложили. Софья Палеолог! Точно! Минувшим годом же Иван Фрязин, ездивший от Великого князя к Папе Римскому, привез портрет Софьи Палеолог, оную сватали за Ивана Васильевича.

Княжич как-то слишком увлекся своими ремеслами. А оказалось, что зря. Очень зря. Ибо другими делами нужно было заниматься. Дядя Андрей был амбициозным дураком. Он вряд ли смог бы придумать столь непростой способ по убийству Марии Борисовны – супруги брата. И до поры Ваня не понимал роли митрополита. Он был явно связан с этим убийством. Но как? Зачем ему в это дело встревать? Теперь все встало на свои места.