— Проходя один девственный лес, лежащий на расстоянии трех дней ходьбы отсюда, мы нашли труп первого француза. Великий вождь был страшно рассержен, топал ногами и что-то громко кричал на своем языке, которого мы не понимаем; у мертвого во всех карманах было золото; вождь взял его и роздал нам, говоря, что он не хочет уже идти к янки, а вернется к французам, чтобы догнать Нигамона, и он свернул в эту сторону, где, как он сообщил нам, хотел поговорить со своими охотниками, ехавшими с ним в одном направлении.
— И вы послушались его?
— Он был щедр и давал водку.
— Вот убедительный аргумент; за водку они продадут черту душу, если только она не принадлежит уже ему со дня рождения. Когда же вы отыскали лагерь, — спросил он Серого Медведя.
— Только сегодня, при закате солнца.
— Отлично, это все?
— Да, я все сказал; а водки?
— Еще вопрос — вас много?
— Да, достаточно.
— Сколько же?
— Двадцать пять.
— Отлично, а великий белый вождь?
— С ним трое очень послушных людей; они отлично вооружены и с топорами за поясом.
— Отлично, это матросы, у графа Витре есть фрегат; 25 и 4 будет 29, 5 отбросить, останется 24, это еще много больше пятнадцати, но мы посмотрим, черт не всегда им покровительствует.
— Что говорит мой брат Серому Медведю?
— Ничего интересного для вас, вождь.
— А водки?
— Вот это другое дело, — сказал канадец.
Белюмер встал, выбрал самый большой рог и, наполнив его до краев, подал вождю ирокезов, который пил по-прежнему без передышки.
Дотянув до дна, он вместе с рогом растянулся и тотчас же заснул, как мертвый.
— Он проспит по крайней мере сутки, — сказал охотник, — нужно только его получше спрятать, он пригодится еще; а мы тем временем примем предосторожности: вы, Маленький Жан, отправляйтесь тотчас же, не медля ни минуты, к Сурикэ и предупредите его о том, что случилось и что нам нужна немедленная помощь.
— Я скоро вернусь, не беспокойтесь.
— Ступайте, желаю успеха.
Маленький Жан тотчас же выехал из лагеря, а Белюмер с остальными товарищами перенесли Серого Медведя в глубокую яму, откуда он не мог выбраться сам и где его невозможно было найти незнающему.
Оставив его в яме, Белюмер тотчас же рассказал товарищам обо всем, что узнал, и просил их удвоить бдительность.
Он хотел также предупредить дам об угрожавшем нападении, но, обдумав, решил оставить их в полном неведении, не желая прежде времени беспокоить, тем более, что это нападение могло не состояться; его люди были настороже, помощь не замедлит, может быть, даже предупредить нападение, если только ирокезы действительно думают нападать.
В силу этих, а может быть, многих других причин, которые не желал высказывать старый охотник, он не хотел пугать напрасно дам, которых должен был защищать.
В то время как Белюмер приготовился храбро отразить грозившее нападение ирокезов, Сурикэ, уже расставшись с товарищами, задумчиво возвращался в лагерь.
Шарль Лебо был настоящий сын XVIII века, но вместе с тем он был слишком развит и умен, чтобы разделять мысли и верования той эпохи. Я не хочу совсем этим сказать, что мы, сыны гигантов, победивших целый мир, были бы избавлены от этих глупых сказок нянек и идиотских суеверий, нет, нисколько.
Как бы там ни было, Шарль Лебо в первый раз еще был очень скучен, его томило какое-то мрачное, неопределенное предчувствие.
— О! — говорил молодой человек, спеша к лагерю. — Как это глупо! Мое сердце болит, мне скучно, как изнеженной даме, страдающей нервными припадками. Со мной никогда еще ничего подобного не бывало!.. Но это состояние ненормально — должна же быть какая-нибудь причина? Я не знаю ее, но все-таки беспокоюсь…
Разговаривая таким образом шепотом, охотник незаметно подошел близко к лагерю.
На расстоянии двух выстрелов от лагеря он остановился.
Шарль Лебо был вполне уверен в предусмотрительности и опытности своего друга, которому доверил дам, он знал его лучше, чем кто-либо, живя вместе несколько лет, он мог изучить его, его характер, привычки настолько, что, доверив ему даже такой серьезный пост, был покоен в том отношении, что никакой ошибки или неосторожности произойти не может. Смелый до дерзости при известных условиях, Белюмер никогда не рисковал, не будучи уверен в себе и своих силах.
Остановясь около лагеря, молодой человек не хотел показываться Белюмеру, пока тот не позовет на помощь; поступая иначе, он мог сильно оскорбить своего старого друга, что никогда бы он не простил себе.
Осмотрев бегло местность, Шарль Лебо послал несколько человек на разведку подальше, а сам остался на месте.
Холод был ужасный; охотник быстро ходил, чтобы согреться.
На восточном горизонте показалась уже светлая полоска — предвестница рассвета, ночь прошла, мрак был не так густ.
Пернатое население леса стало понемногу просыпаться, чувствуя приближение дня, лес оживал, наполняясь утренним шумом.
Охотник, продолжая по-прежнему ходить взад и вперед на небольшом расстоянии, неожиданно натолкнулся на посланного к ним Маленького Жана.
Охотники Сурикэ, зная хорошо в чем дело, не позволили посланному уйти, не переговорив лично с вождем.
Посланному именно этого и нужно было; расспросив,
где Сурикэ, он поспешил к нему, обрадованный, что нашел так скоро того, которого хотел так далеко идти искать.
— А, это вы, Маленький Жан? — спросил удивленный охотник. — Что вы тут делаете, осматриваете местность?
— Нет, я послан к вам Белюмером.
— Ого! Какого черта ему от меня нужно? — рассмеялся Шарль Лебо.
— Он послал просить вашей помощи.
— Помощи! — вскричал, бледнея, охотник. — Разве грозит опасность?
— Вы сами увидите, друг Сурикэ, — возразил Маленький Жан.
— Да не бойтесь, говорите все, не скрывайте, я должен все знать.
Маленький Жан, не заставляя повторять вопроса, рассказал все, что случилось в лагере и что сделал Белюмер.
— Он постоянно преувеличивает, — сказал, смеясь, Сурикэ. — Неприятель уже потерял пятерых, следовательно, осталось 24, нас же 32, вас шестнадцать, да у меня 15 человек, а этого вполне достаточно, чтобы дать хороший урок ирокезам; а вы, мой друг, поезжайте скорее к нашим товарищам, они, вероятно, уже возвращаются теперь домой, и зовите их с собой, понимаете, друг Жан.
— Я остальным вождям скажу то же, что говорил вам, Сурикэ.
— Конечно, мой друг, попросите их поспешить, следует проучить ирокезов и отбить у них охоту надоедать нам; побьем раз хорошо, так будет покойней.
— Да, особенно, если вы их убьете.
— Как! Вы здесь еще?
— Иду! До скорого свидания!
— Оказывается, то, что я считал болезнью, было просто — предчувствие; это странная способность, которой мы обладаем, сами того не сознавая… Чего ради я начинаю философствовать в такой ужасный холод, ожидая каждую минуту встречи с неприятелем… но это все равно, теперь я вижу, что это было предчувствие, о котором я могу теперь говорить и рассуждать с философской точки зрения.
Счастливый тем, что сумел определить свое грустное настроение, он захохотал как сумасшедший.
Мы говорили уже, что много было еще детского в этом замечательном человеке, оригинальный и самобытный характер которого представлял странную смесь самых разнообразных и причудливых чувств.
Сурикэ собрал товарищей и направился к лагерю, но и. на этот раз не показался Белюмеру, и он остановился на расстоянии пистолетного выстрела.
Остановившись, он отправил своих людей на розыски. А сам, приняв все необходимые предосторожности, стал ; ждать, когда придет ему время действовать.
Пока он хотел предоставить старому другу полную свободу действий, зная хорошо, что он ничем не скомпрометирует себя.
Кроме того, Шарль Лебо совершенно основательно думал, что нужно не нападать, а, выждав удобную минуту, неожиданно появиться с тылу и, отрезав пути отступления неприятелю, поставить его таким образом между двух огней.