Я не настолько уверен, но всё равно отвечаю:

— Да.

— Эй, это я должен быть параноиком. Я дам тебе знать, если нужно будет переживать. И ещё: мне нравится, что ты мне звонишь. 

Ну раз ему так нравятся мои звонки, набираю его и утром.

— Я из-за тебя опоздаю, — говорит Эндрю спокойно в ответ. Никакого «Привет!». Сразу р-раз и включился в разговор. Мне нравится.

— Всего лишь хотел сказать «Привет!».

Вообще-то я чувствую, как Эндрю улыбается:

— И тебе привет!

— Ты всегда так рано выходишь в школу?

— Нет. У меня сегодня утром родительская встреча. Моё любимое занятие, знаешь ли.

— Кто-то усложняет тебе жизнь?

— Хм, можно и так сказать.

— Кто-то, кого я знаю?

— Парень по имени Стивен Ньюмен. Он из 9-го класса. Настоящая заноза в заднице.

— Я знаю его сестру. Она была флейтисткой.

— Мне жаль.

Я смеюсь:

— Если он будет тебя доставать, дай мне знать. Я его побью.

— Я это запомню. Но не думаю, что до этого дойдёт. Он — мудозвон, но вполне безвредный.

Подношу телефон ближе к губам:

— Я увижу тебя сегодня вечером?

— Я надеялся, что ты это спросишь. Есть место на примете?

— Думаю об этом.

— А я очень постараюсь об этом не думать, — смеётся Эндрю. — У меня будут из-за тебя сплошные неприятности. Мне пора бежать. До встречи на шестом уроке.

— Постарайся не выделять меня в классе, хорошо? А то среди одноклассников могут пойти разговоры.

Глава 38

Эндрю

Для встречи был выбран небольшой конференц-зал, который находится прямо за стойкой администратора.

— Они уже ждут вас, — говорит мне администратор.

— Спасибо.

На мне элегантные тёмно-серые брюки и белая, застёгнутая под горло рубашка с длинными рукавами. И галстук. Я пришёл точно вовремя. Тем не менее, открыв дверь, извиняюсь, что заставил себя ждать.

— Я — Эндрю МакНелис, — говорю, протягивая руку для приветствия. Мистер Ньюмен смотрит на неё так, будто перед этим я специально на неё помочился. Каков отец, таков и сын... Убираю руку и, здороваясь со Стивеном (который тоже смотрит на меня так, будто я весь пропитан мочой) и мистером Редмоном, усаживаюсь на своё место. Похоже, будет весело.

Кладу записи перед собой на стол. Мистер Редмон начинает встречу с небольшого вступления:

— Мистер Ньюмен только что рассказал мне, что Стивена выбрали на следующий год в спортивную команду.

— Это прекрасно, — говорю я и смотрю прямо на Стивена.

Наверное, им понадобился низкий пацан, который будет подбирать мячи.

Стивен пялится на меня в ответ. Он молчит. Его отец тоже молчит.

Мистер Редмон прочищает горло и предлагает начать. Он просит меня рассказать свою версию того, что происходит на уроке, и высказать своё мнение об оценках Стивена.

Хорошо, что я подготовился. Начинаю с оценок, потому этот вопрос самый объективный и он — последнее, что может поставить под сомнение мой профессионализм. Я распечатал отчета с оценками Стивена в трёх экземплярах. Один я пододвигаю мистеру Редмону, а второй — мистеру Ньюмену.

— Стивен не сдает домашние задания. После каникул я получил от него только три частично выполненных задания. Но общий бал Стивена снижается не только из-за этого. Думаю, что ему не хватает практики и это тоже серьёзно влияет на его результаты тестов и контрольных. За последнюю контрольную, — достаю её из папки и передаю через стол, — он получил сорок девять баллов. Как видите, он даже не попытался решить и четверти задач. Я с пониманием отнёсся к другим задачам, которые он пропустил. Я также дал ему возможность выполнить работу над ошибками после нашего с ним пересмотра. Это помогло бы повысить его оценку до семидесяти баллов, но Стивен отказался.

Мне нечего больше добавить.

Мистер Ньюмен едва скользит взглядом по лежащим перед ним бумагам. Я замолкаю, и он передвигает их обратно через стол. Беру их, складываю аккуратно в стопку и возвращаю в папку Стивена.

— Вы не нравитесь моему сыну, — говорит мистер Ньюмен впервые с момента моего прихода.

— Я понимаю, но я здесь не для того, чтобы быть популярным у детей, мистер Ньюмен. Я здесь, чтобы учить их алгебре.

Мистер Редмон снова прочищает горло.

— Мистер МакНелис, Стивен уверен, что вы его выделяете и обращаетесь с ним иначе, чем с другими учениками, — он смотрит в лежащий перед ним документ. — Стивен утверждает, что вы унизили его перед классом, угрожали побить его, говорили, чтобы он заткнулся и выметался из класса, и что вы не приходили на дополнительные занятия. И ещё он сказал, что вчера вы обозвали его оболтусом.

Ах, ты ж маленький оболтус!

— Мистер Редмон, я считаю, что я достаточно хорошо управляю детьми в классе. То, что описал Стивен, является всего лишь частью моей системы управления. Дети понимают это. Когда я говорю ученику, что дам пинка ему, а потом его собаке, никто не понимает сказанное буквально. То же самое касается просьбы «заткнуться» и «выметаться». Уверен, что что-то похожее говорю пару раз за день и много раз в течение года. И это ни в коем случае не значит, что я таким образом позорю учеников. Они это знают. Полагаю, что Стивен это тоже знает.

— Что же касается причины, почему он говорит об этом сейчас, — продолжаю я, — могу только предположить, что так он выражает свой гнев, потому что ему приходится отвечать за свои действия. В классе он вёл себя всё более и более вызывающе.

— Это ложь, — встревает Стивен.

Продолжаю без остановки:

— У меня не было выбора, кроме как разобраться с его поведением, а вчера ещё и отправить его с докладной к завучу. Мне нужно учить детей, но это невозможно, если ученик отвлекает внимание всего класса на себя.

— Во время урока все разговаривают, — фыркает Стивен. — И все валяют дурака, потому что нам скучно. Он нас ничему не учит. И я ему просто не нравлюсь.

Мистер Редмон игнорирует вспышку Стивена и обращается ко мне:

— Вы беседовали с мистером Ньюменом о поведении Стивена?

— Нет. Я полагаю, что более эффективно работать напрямую с учениками. К сожалению, в случае Стивена нам потребуется вмешательство родителей.

По поведению мистера Редмона видно, что он признателен мне за то, что я расставил все точки над «i» и что наша беседа продолжает протекать в профессиональном русле. Это сильно облегчает его задачу.

— Вчера во время дополнительного занятия вы называли Стивена оболтусом?

— Конечно, нет.

— Лжец, — говорит Стивен снова.

Ах, ты ж умненький придурок! В эту игру могут играть только двое. И у меня по сравнению с тобой в этом деле куда больше практики.

— Я, правда, не понимаю, почему Стивен так зол на меня и почему он устраивает сцены на уроке, — говорю это, глядя Стивен прямо в глаза. Это выражение, «устраивает сцены», мне нравится. Звучит так, будто речь идёт о двухлетнем ребёнке. — Но, уверяю вас, я обращаюсь с ним точно также, как и с остальными учениками. Если с моей стороны и есть какое-то поблажки, то они касаются опозданий. И то только для того, чтобы избежать ненужных баталий со Стивеном из-за не столь важных проблем. И, конечно же, я его не оскорблял. Я с радостью сделаю всё, что потребуется, чтобы вернуть его в рабочую колею. Кстати, я уже переделал собственный график, чтобы подстроиться под его футбольные тренировки. Не знаю, что ещё могу сделать.

Вот так тебе, маленькая дрянь!

Мистер Редмон благодарит меня и отпускает к себе в класс. Он явно собирается продолжить разговор со Стивеном и его отцом. Протягиваю руку мистеру Ньюмену снова только для того, чтобы проверить, что он — напыщенный осёл. Как и ожидалось, он отказывается пожать мне руку.

Боишься геев?

Убираю руку, улыбаюсь ему своей самой широкой улыбкой и выхожу из конференц-зала.

Могу только представить, о чём они там сейчас говорят. Если мистер Редмон хотя бы на половину такой директор, каким я его представляю, то он должен поддержать меня, как и говорил, на все сто процентов. Если бы он верил всему, что рассказывают дети своим родителям об учителях, то здесь уже не осталось бы ни одного учителя.