— Дороти, — с трудом проговорила Мелисса, замирая у стола и не спеша присаживаться в кресло. — Мыши… Наши мыши, на которых мы ставили последние опыты перед тем, как выпустить сыворотку в продажу… Они сдохли!

Двадцатая глава

Это было слишком ужасно, чтобы быть правдой. Всю дорогу до лабораторий я молилась, чтобы мыши ожили. Чтобы их поразил мышиный грипп или они просто сдохли от старости. Но уже за дверьми исследовательского отдела меня ждало разочарование: достаточно было посмотреть на лица сотрудников, чтобы понять — это катастрофа. Длинные ряды клеток уходили вглубь ярко освещённого помещения, и на первый взгляд всё было хорошо: белые и серые мыши и крысы шевелились, прыгали, грызли прутья и шуршали опилками. Только впереди, ярдах в пятнадцати, стояла группа сотрудников в халатах, разом повернувшихся, стоило нам войти.

Я подходила к клеткам на негнущихся ногах, чувствуя, что ещё шаг — и колени подломятся. В клетках передо мной лежали пушистые комочки. Их было много, слишком много, чтобы версия о случайности или злостной бактерии, ненароком проникшей в лабораторию, тут же растворилась.

— Мы з-забрали нескольких, сделать анализы, — начал, слегка заикаясь, худощавый бородатый мужчина, Стэнли, кажется. — Это группа, на которой проводили последние опыты с сывороткой. Мы закончили давать её три месяца назад. Н-ничего не предвещало…

Окинув тоскливым взглядом мышиные трупики, я заставила себя ободряюще посмотреть на сотрудников, ожидавших моей реакции.

— Думаю, говорить о том, что произошедшее пока следует держать в тайне, излишне? — Под моим взглядом сотрудники спешно закивали, пряча глаза. Я повернулась к Мелиссе, и та повела к себе в кабинет, по пути не произнеся ни слова. И только когда мы остались одни, позволила себе прерывисто выдохнуть и провести рукой по лицу.

— Предположения? — быстро спросила я, буквально падая в кресло во главе стола.

— Только два, — глухо ответила Мелисса. — Или же диверсия, или… — Она подняла страдальческий взгляд: — Или сыворотка приводит к летальному исходу.

— Как?! — вырвалось громко, и я тут же понизила голос, продолжив: — Как такое могло случиться? Хамфри говорил, что инкубационный период у мышей полгода, это почти тридцать человеческих лет! Сейчас мы вовсю запускаем опыты на людях, а тут такой скандал! Если окажется, что мы травим людей непроверенной вакциной…

У меня потемнело в глазах.

— Подготовь все документы по исследованию. Все отчёты, анализы, формулы, опыты, всё, от начала до конца. Проверьте каждого, кто имел доступ к вакцине, всех, кто составлял заключения для меня и совета директоров.

— Значит, ты… — начала Мелисса, но я жёстко её перебила:

— Начнём с себя, первыми всегда проверяются самые неблагоприятные и абсурдные предположения. — Я поднялась из-за стола, подошла к Мелиссе и успокаивающе сжала её ладонь. — Поверь, у меня нет причин не доверять тем, кто здесь работает. Поэтому я жду от тебя максимального содействия и открытости.

Мелисса слабо кивнула, и я вышла, не оглядываясь, стараясь не обращать внимания на встревоженные, любопытные, испуганные взгляды, которыми меня провожали работники. Только в лифте смогла выдохнуть и прикрыть глаза, чувствуя, как пульсирует в висках боль. Стоило бы вызвать Хамфри, ведь он курировал разработку вакцины. Но я подумала, что встречаться с ним сейчас не могу и не хочу. Позже, когда в этом возникнет необходимость. Промелькнула тоскливая мысль, что, сложишь всё иначе, он бы уже сидел у меня в кабинете и планомерно отбивал любые попытки обвинить лабораторию в ошибке. И я бы поверила. Теперь же приходилось решать всё самой. Хотя почему самой?

Я нервно усмехнулась, выходя из лифта. Надо же, настолько привыкла быть одна, что успела забыть о том, что муж теперь рядом? Впрочем, я позвала бы Стивена в любом случае — утаивать от него новости подобного характера просто было невозможно.

— Вызови мистера Нортона, — бросила я, проходя мимо Мэгги. — И принеси кофе покрепче.

«И неплохо бы плеснуть в него бренди», — промелькнула усталая мысль. Будто в насмешку за окном разливалось солнце, искрясь в стёклах небоскрёбов и на глади Темзы. Небо, яркое, голубое, чистое, раскинулось над Лондоном, обещая ясный летний день. А вокруг меня сгущались тучи, толпясь в углах кабинета.

— Уже успела соскучиться? — прозвучал за спиной голос, и руки Стивена легли на мои бёдра, притягивая к себе. Но сегодня тело, обычно моментально откликающееся на любые его прикосновения, будто задеревенело.

— Что случилось? — Стивен развернул меня к себе и нахмурился.

Рассказ занял не больше пяти минут, и вот уже в кабинете стало на одного подавленного человека больше. Стивен медленно расхаживал вдоль окна, то и дело бросая быстрый взгляд на город. Я же непрестанно барабанила по столу ногтями, чувствуя непреодолимое желание обгрызть их — как же вовремя напомнила о себе дурная детская привычка!

— Подождём, что скажет внутреннее расследование, — наконец проговорил Стивен, замирая перед моим столом. — Главное сейчас — не допустить огласки.

— А как быть с советом? — жалобно протянула я.

— Подождёт, — отрезал Стивен, опускаясь в кресло напротив. — Для начала надо точно знать, с чем к ним идти. Ты же знаешь — из чужих домыслов и наших догадок кое-кто может раздуть такую панику, что нам и огласки не надо будет — дебиторы побегут скидывать акции и компанию можно будет соскребать с асфальта.

Тут я даже не спорила. Масштаб катастрофы был ужасающ, и дело даже не в сыворотке, насколько цинично бы это ни звучало. Скандал сомнёт компанию и выбросит в мусорный бак, а нам останутся многочисленные долги, банкротство и, может, тюрьма. Кредиты, что мы набрали после удачного запуска сыворотки, не дадут вовремя рассчитаться с дебиторами, не говоря уж о зарплате. И чёрт с ним, с позором, но подвести тысячи людей… На глаза навернулись слёзы. Я бросила быстрый взгляд на Стивена — он напряжённо всматривался в экран телефона.

— Что-то случилось?

— Нет. — Стивен нервно дёрнул губой и криво улыбнулся. — Я заказывал для нас столик на сегодня, кажется, придётся отменить?

— Ну уж нет! — Я поднялась и прошлась по кабинету, становясь рядом. — Сейчас мы должны бывать на людях как можно чаще. Пусть никто даже не догадывается, что у нас всё плохо.

— Как всегда имидж прежде всего? — приподнял бровь Стивен.

— Ты же знаешь, что я права.

— Как всегда, — глухо ответил он. Раздражённо вздохнув, я вернулась к столу и не поднимала голову от бумаг, пока не закрылась дверь. Только тогда позволила себе откинуться на спинку кресла и прикрыть глаза.

Вечер, который мог бы стать одним из лучших, превратился в напряжённый, полный тоскливых вздохов кошмар. Мы всячески пытались делать вид, что всё хорошо, но мои мысли крутились вокруг результатов анализов, на которые были отправлены мыши. О чём думал Стивен догадаться было невозможно, но очень хотелось думать, что о компании. Домой мы возвращались в молчании, и так же молча разошлись по своим комнатам. Закрывая за собой дверь, я чувствовала, как между нами снова поднимается стена.

— Дороти! — голос прорвался сквозь сон, заставляя резко распахнуть глаза. Стивен стоял передо мной в одних пижамных штанах и взволнованно протягивал телефон. — Ты должна это видеть! Кто-то слил информацию прессе!

Моментально проснувшись, я села, взяла в руки телефон, глядя на публикацию в «Таймс».

«КирстэнИндастриз» травит людей! Почему сыворотка, не прошедшая клинических испытаний, вышла на рынок? Об этом, а также о финансовом состоянии компании читайте в нашем интервью…

— Источник пожелал быть неназванным, — горько прошептала я, дочитав статью. Нет, пока там были лишь намёки и никаких доказательств, но и их было достаточно. Через полчаса наши телефоны накалились от звонков взволнованных, растерянных, гневных акционеров. Тех, кто имел доступ в совет директоров и мог лично выразить своё негодование. Остальные, полагаю, уже обрывали телефоны приёмной.

— Совет назначен на одиннадцать. — Мы ехали в офис. Стивен подбирал отчёты за последнюю неделю, я просматривала биржевые сводки, наблюдая, как падают наши акции. Гроза разразилась слишком внезапно, чтобы быть простым совпадением. Что ж, можно было успокоиться в одном — сыворотка, скорее всего, не причём.