– Честно?

Блин! Не гладиатор, а ребёнок какой-то!

– Честно, честно, Фунтик, – не удержался я от подколки, осталось её только на ручки поднять. – Надеюсь, не будешь изображать из себя бедняжку, просящую милостыню для голодных и бездомных поросят?

Барби не поняла прикола и снова захлопала глазами.

– Ладно, идём, – я махнул рукой, еле сдерживаясь от смеха.

– Мне будет трудно поспевать за тобой.

Вот же балбес! Совсем забыл, что девчонка ранена.

– Ну… это не проблема.

Я положил ей на голову правую ладонь. Следующие десять секунд окутанная аурой света Барби сияла новогодней ёлкой. Ну вот, так-то лучше. Исцеление не избавило её некогда белую одежду от пыли, да и порванную ткань моя магия не штопает – на её шароварах и тунике осталось несколько прорех. Зато кожа и волосы девушки очистились от грязи, лицо больше не искажала страдальческая гримаса.

– Ну как, лучше?

Она кивнула.

– Тогда идём. Только будь внимательней – не хотелось бы нарваться на ловушку или на какую-нибудь тварь пострашней.

Вновь кивок.

Следующие пять минут мы шли молча, внимательно поглядывая по сторонам – я налево, она направо. На всякий случай Садара и Найрин присматривали за Барби: вдруг ей в голову придёт «светлая» мысль – убить треклятого Вахираза, вдруг её истеричное «я одна не выживу!» всего лишь игра. Возможно, я просто параноик, но лишний раз рисковать не хочется. Как говорится, лучше перебдеть…

– Спасибо, – произнесла она.

– Пожалуйста.

– Вахираз…

– Шаин.

– Что?

– Шаин. Так меня зовут.

– Но почему тогда все…

– Вахираз внутри меня, – я хлопнул себя по нагруднику.

– Ты совсем не похож на одержимого, – она остановилась, заставив меня повернуться к ней.

Сколько раз мне это ещё скажут…

– Да и ты на гладиаторшу не особо смахиваешь, – я ухмыльнулся и пожал плечами.

Барби помолчала пару секунл.

– Скажи, почему ты меня не убил?

– А должен был?

– Ну… мы же… из разных отрядов.

– Думаешь, было бы лучше, если б я тебя убил?

Девушка отступила на шаг и мотнула головой.

– Тогда не задавай дурацких вопросов. Я оставил тебя в живых просто потому! Всё! Пойдём.

Я развернулся и зашагал дальше. Хотя куда мы идём – не понятно.

– Енер, – она поспешила за мной. – Моё имя Енер, – продолжила моя невольная спутница, видя, что я никак не реагирую.

Кольцо передало смысл её имени – Златовласка. Н-де… что так, что эдак – всё равно Барби.

– Угу. Рад знакомству, – мой голос в этот миг, наверно, был холоднее антарктических морозов.

Да, может, стоит быть и подружелюбнее, но не хочется её к себе привязывать. Наши пути всё равно после заката разойдутся, если мы раньше тут не погибнем.

– Шаин.

Ох, ну сколько можно?

– Не удивляюсь, что зверь нарвался на тебя.

Она молчала всего лишь минуту – не выдержала.

– Шаин, нам нужно пробраться в центр лабиринта – под кристалл.

– Это тебе хвалёная женская интуиция подсказала?

– А что если и так?!

Опаньки. Впервые огрызнулась. Я остановился и посмотрел на неё.

– Ну и зачем нам туда?

– Чувствую, там безопасно будет.

– Уверена?

– Нет, – она мотнула головой, качнув золотыми каскадом ниспадающих на плечи волос. – Но что-то подсказывает, что магам света лучше быть там, где света больше всего.

Хм. В её словах есть логика.

– Хорошо, – я кивнул. – Идём в центр лабиринта.

Треклятые ловушки, треклятое зверьё! Нет, особых проблем они не доставляли, но держали в напряжении. Особенно ловушки. То они возникают через каждые десять шагов, то напоминают о себе спустя сотню или две. Только расслабишься, и вдруг «щёлк!»– диск с заточенными до бритвенной остроты краями уже летит в тебя, норовя снести голову. Как Инад ни старалась, но гладиаторше не удавалось хоть по каким-либо признакам определить спусковой механизм очередной ловушки. Спасала бдительность. Стоило чему-то щёлкнуть под сандалией, Инад мгновенно раскручивала вокруг себя шакрамы – вращаясь на бешеной скорости, те прекрасно срабатывали вместо щита – даже магические сгустки рассеивали.

Со зверьём было чуть проще. Хоть девушка и не знала, откуда нападёт хищник, она чувствовала присутствие врага, уже готовая метнуть шакрам в любом направлении.

Пока что ей везёт – в течение двух часов, проведённых в лабиринте, Инад не встретила ни одного гладиатора, кои могли оказаться страшнее ловушек и крупных одиночных тварей. От последних хотя бы приблизительно знаешь, чего ждать, а от противника, подобного ей самой… Инад не питала иллюзий, допуская, что любой из гладиаторов может оказаться сильнее, хитрее или удачливее неё.

Девушка напряглась, вновь почувствовав противника. Осторожнее, внимательнее смотри по сторонам. Враг может напасть откуда угодно.

Следующие девять шагов Инад шла медленно, замирая каждый раз на миг, вслушиваясь в окружающую тишину.

Что-то сверкнуло справа, девушка заметила это краем зрения. Взрыв! Земля вспучилась от ударной волны, понёсшейся в сторону гладиаторши. Инад рванула всторону, раскрутив перед собой шакрамы. Вращаясь вокруг друг друга, те превратились в сплошное синее кольцо, с визгом разрезающее воздух, сдерживающее напор песка, каменного крошева и вырванных волной из земли комьев грязи. Закончив дело, шакарамы вернулись в руки хозяйки.

Сквозь облако пыли Инад разглядела силуэт воина-гиганта, сжимающего в руках двуручный меч. Вот и нарвалась на гладиатора. Причём на того, с кем встречаться на поле боя совсем не хотелось. Что ж, видимо, такова её судьба – получать всегда то, чего не хочешь. Инад вздохнула, крепче стиснув рукояти шакрамов.

Женщина! Тьфу!

Утар поморщился от досады. Нет никакой чести в том, чтобы прибить бабу. Да, она гладиатор и уже только поэтому – опасный противник. Раз она дожила до турнира, пройдя все испытания этого жаркого города, да проклянёт его Тугор, то не стоит относиться к противнице с пренебрежением. И всё равно нет в убийстве женщины чести. Поэтому Утар атаковал в четверть силы, надеясь, что тем самым спугнёт гладиаторшу, заставит отступить, но он видел сквозь пыль напряжённую фигуру, видел синее сияние вокруг шакрамов в руках врага.

В родном мире, среди снежных лесов и ледяных гор, жил один из могущественных кланов – Белые Медведи, которому Утар и принадлежал. Правил кланом его старший брат – Бегур, и Утару приходилось жить в тени брата, по достоинству считавшегося сильнейшим воином среди Белых Медведей и одним из сильнейших среди всех кланов. С некоторыми из них Медведи дружили, со вторыми, коих было мало, возникали редкие стычки на границах, а вот с кланом Горных Львов – враждовали. Уже никто не помнил, из-за чего вспыхнула взаимная ненависть – войну можно прекратить в любой миг. Однако ни Бегур, ни вождь Львов – Хальгар – не желали примирения. Когда Утар вскользь коснулся этой темы, Бегур посмотрел на брата как на сумасшедшего. А как иначе? Слишком много крови между Медведями и Львами. Кроме того, Бегур считал, что только на поле брани воины клана становятся сильнее. С последним Утар не спорил, но хотел сразиться с кем-то, кто не был бы так похож на народ Серебристых Гор. Ибо кланы Бегура и Хальгара, да и всех прочих, ничем друг от друга не отличались, кроме названия, боевого знамени и родового тотема.

Утар мечтал объединить кланы. Впрочем, все вожди желали того же, да вот только каждый хотел, чтобы народ Серебристых Гор стал единым под его знаменем. И никто никому уступать не собирался – это вопрос чести. Так что кланам нужен герой – величайший из великих – тот, к кому потянутся все, невзирая на былые распри и обиды. И чтобы стать таким героем, Утар и отправился в Дархасан.

Утар нахмурился, сильнее сжал рукоять Хальмурна. Верный клинок буквально излучал холод морозных пустошей Китруна – родного мира гладиатора.

В своё время Утар прибыл в Дархасан, прихватив из дома любимую секиру, но сменил её на Хальмурн. Двуручный меч лежал среди затянутых паутиной костей и проржавевших доспехов какого-то воина, не справившегося с чудовищем в подземелье, в отличие от Утара.