Теперь, когда я стоял лишь в шаге от неё, у меня невольно тряслись поджилки. Проклятый адреналин!

Ламия возвышалась на добрый метр надо мной, раскачиваясь из стороны в сторону, словно бамбуковая тростинка на ветру. Она с улыбкой на алых губах продолжала вещать о вечном блаженстве, которое я получу, стоит лишь оказаться в её объятиях. Вообще, я очень рисковал. Стоит ей понять, что я не под гипнозом, и она совьётся вокруг меня стальными кольцами. Из такой хватки я уже не выберусь. Но, похоже, змеедева была полностью уверена, что жертва находится в её власти.

— Это воля великого Ану направила тебя ко мне, — она принялась медленно обвиваться вокруг меня, но при этом не сдавливала кольца. Да и зачем? Я всё равно не вырвусь из образовавшегося живого колодца, через отверстие которого девушка спускалась ко мне. Зависнув надо мной, она обняла меня руками за голову и стала гладить по волосам. Она пахла приятно… Даже слишком! Сладкий аромат дурманил, тоже пытаясь загипнотизировать.

— Ты такой хороший… такой сладкий, — прошептала она. — Ты не представляешь, как долго я тебя ждала. Жила в одиночестве ради тебя одного, мой сладкий.

Её язык коснулся моего уха.

— Ах, я больше не в силах терпеть… иди ко мне. Мы сольёмся с тобой навсегда.

Она приподнялась надо мной, придерживая руками мой подбородок и заставляя смотреть в её янтарные глаза. А затем… нижняя челюсть ламии вытянулась, шея раздулась. Она открыла рот, который с каждым мгновением всё больше превращался в змеиную пасть…

…однажды я просматривал видеоролик, как питон заглатывает цыплёнка живьём. Тот пытался вырваться, но хищник не оставил бедняге никаких шансов. Даже будучи проглоченной, жертва трепыхалась и пищала внутри змеи. Ещё тогда я подумал, каково это осознавать, что ты съеден, понимать, что больше не увидишь солнечного света, чувствовать, как тебя переваривают заживо! Вот, представилась возможность…

Распахнутая пасть медленно опускалась к моей голове. По спине забегали мурашки. Адреналин ударил в кровь пуще прежнего. Палец нажал кнопку на рукояти ножа, и одновременно с этим левая рука, словно сама, рванулась к толстой шее. Промахнуться было невозможно. Клинок вошёл в мягкую плоть. Ламия взвизгнула от боли, дернувшись вверх, а я наоборот резко присел и с криком рванул рукой вниз, делая разрез ещё более длинным. Мне на лицо закапала горячая кровь твари. Кольца вокруг меня ослабли, живой колодец стал разваливаться, и я кинулся вырываться из смертельной ловушки. Не хватало ещё, чтобы она придавила меня своей тушей!

Вырвавшись наружу, я перевёл дух. Сердце по-прежнему колотилось, как бешеное. Дурман, наведённый ламией, чуть не поглотивший моё сознание, рассеивался. Я обернулся и ладонью вытер залитое кровью лицо. Змеиная часть твари всё ещё дёргалась в агонии, поднимая клубы пыли, а вот человеческая, уже вернувшаяся в прежнее состояние, лежала неподвижно.

Осторожно приблизившись, я взглянул на творение моих рук. Шея и горло змеедевы были разрезаны по косой дуге от сонной артерии до челюсти. От увиденного содержимое желудка тут же попросилось наружу. Согнувшись пополам, я исторгнул завтрак на пыльную землю. Проклятье! Никогда не понимал и даже сейчас не понимаю, почему убийство вызывает подобный рефлекс! Твою мать. А я ведь был на волосок от гибели! Надеюсь, подобных тварей в лабиринте больше не водится!

Придя в себя, я вновь подошёл к туше ламии. Кончик её хвоста ещё нервно подрагивал, беспокоя дорожную пыль. Не знаю, что на меня нашло, но, опустившись на колени, я потянулся к нему левой рукой и сжал в ладони холодный змеиный хвост. И тут чёрные дуги и спирали, покрывавшие мою руку сетью узоров, пришли в движение. Боль вгрызлась мне в кисть и предплечье. Я закричал, всё сильнее сжимая против своей воли хвост змеедевы. Затем схватился правой рукой за левую, чтобы разжать на ней сомкнутые мёртвой хваткой пальцы. Лучше б я этого не делал! Узор из белых линий на правом предплечье вспыхнул ярким светом, одаривая меня новым взрывом боли!

Когда она наконец отступила, и я смог открыть глаза и облегчённо вздохнуть, увидел, что тело ламии покрывал смешанный узор из чёрных дуг, спиралей и белых ломанных линий. Ужасная рана на её горле затянулась, охладевший хвост вновь пульсировал живым теплом. Проклятье! Что же я сделал? Убил, а теперь воскресил? На кой хрен?!

Пальцы на руках девушки шевельнулись, а затем змеедева приподнялась, распахнула веки и уставилась на меня янтарными глазами. Адреналин вновь ударил в кровь, волосы встали дыбом, вдоль позвоночника заструился холодок, с виска по щеке скатилась капелька пота.

Некоторое время мы так и сидели, смотря друг на друга: я с распахнутыми от ужаса глазами, замерев, как кролик, уставившийся на удава, а она — с интересом, наклонив голову набок. Затем её взгляд остановился на моих ладонях, которыми я по-прежнему сжимал хвост змеедевы. Ламия снова посмотрела на меня, неожиданно улыбнулась и произнесла:

— Меня зовут Садара.

Её тело взорвалось клубами чёрного дыма, заставив меня зажмуриться и прикрыть глаза правой рукой. Левой я всё ещё сжимал её хвост… Когда дым рассеялся, я обнаружил, что держу в руке вычурную, покрытую красной блестящей чешуёй рукоять кнута. Сам кнут был свёрнут в тугие кольца и оканчивался небольшой змеиной головой.

Мда… это что же? Убил, воскресил, превратил в оружие? Что-то не замечал я за собой таких способностей. Не об этих ли талантах говорил Даир? И неужели каждый раз, когда узоры на руках будут пробуждаться, я буду орать от боли? Или привыкну со временем? Хотя не представляю, как к этому можно привыкнуть. Я вздохнул. Ладно, пора продолжать путь. Надеюсь, дальше будет легче…

Башня госпожи Таргин была всё ещё далеко, но Алая на этот счёт не волновалась. Времени — более чем предостаточно. Успеет. Конечно, вернуться первой и получить особую награду хозяйки — было бы неплохо, но… не так уж и важно, если подумать. Куда важнее — исследовать этот мир, узнать его сильные и слабые стороны, понять, на что стоит рассчитывать мастеру клинка в Дархасане. Всегда можно кого-нибудь поучить фехтованию за деньги, но это долго и требует много терпения как от учителя, так и от ученика… а она не для того сюда прибыла. Ведь дома ждут родители, сёстры и ослепший младший брат. Даир обещал, что маленькому Ониду вернут зрение, если Алая победит на турнире. Упускать такую возможность она не имела никакого права.

Странно, но ещё её волновал Шаин. Никто из людей ранее не привлекал её внимания. Да и не мог привлечь — в своём мире Алая ненавидела людей. А тут… Вот вроде Шаин слабак слабаком, а держится достойно, не прогибается. Опять ты, Алая, допускаешь ту же ошибку, оценивая его по физическим качествам. Есть в нём что-то, что не видно на первый взгляд. Девушка тряхнула головой, качнув водопадом серебристых волос. Ну, конечно! У него же на руках узоры двух цветов… в отличие от остальных гладиаторов. Алая взглянула на оранжевые волны, аккуратным рисунком украшавшие правую руку от запястья до локтя. Её предназначение улучшило и без того отточенные навыки фехтования. А у Шаина… два предназначения?! Алая внутренне замерла от подобной догадки. Если он ставил ладони на два образа… Великая Мать! Он же пережил невероятную пытку. Нет! Такой человек не может быть слабаком!

С подобными мыслями девушка шла по улочкам Дархасана. Занимаясь повседневными делами, вокруг сновали люди. Почти все одевались в белые балахоны. Этот цвет прекрасно отражал свет и был хоть какой-то защитой от палящего солнца. Иногда встречались на улицах играющие дети, взрослые постоянно пытались загнать озорных непосед под прохладную тень неказистых каменных домов. То тут, то там появлялись патрули городской стражи с копьями и мечами наперевес. Солдаты хмурым взглядом смотрели по сторонам. На шумных и суетливых базарных площадях, через которые Алае приходилось буквально протискиваться из-за толпящихся там людей, блюстители закона и порядка встречались чаще. Но даже это не помешало какому-то ловкому карманнику стащить её драгоценный кошель с деньгами! Вспомнив это, девушка скрипнула зубами от досады. Хорошо, что она ещё в начале пути потратила часть выданных денег на покупку еды и воды, покоившихся сейчас в заплечном мешке.