На новой работе на станции 212 Оуен был постоянно занят, потому что платформа всегда была усыпана мусором, который было необходимо подметать — фантики от конфет, бумажные стаканчики, сигаретные окурки, крошки от поп-корна и крендельков, грязь и пыль от миллионов ботинок. Он подметал пол и драил шваброй стены, пока люди спешили мимо по обе стороны от него, словно он был камнем в реке.

Он был тут уже два месяца, но так и не смог накопить денег так быстро, как надеялся. Его мать была слишком неорганизованной из-за своей депрессии, чтобы распределять финансы на домашние нужды. Оуен не мог cпокойно наблюдать, как рушился семейный порядок. Он оплачивал счета за электричество, когда об этом забывала мама. Он платил за сигареты, когда она твердила, что умрет без них. Он платил за книги и карандаши для Эммы, потому что его мать и не думала покупать их ей. К концу месяца он потратил половину той суммы, которая нужна была на покупку еще одной птицы.

Он устал от двойной работы и подумывал, что ему, возможно, стоило уволиться из «Твисто Снэкс». Он оставил надежду увидеть девушку на станции 47, но ему нравилось продавать крендельки больше, чем таскать метлу. И ему нравился Клемент. Возможно, ему стоило бы оставить работу уборщика и удвоить часы за прилавком с крендельками. Да, именно так он и сделал бы. Он принял решение во вторник днем, в начале часа пик. Когда его смена по уборке была окончена, он отправился к начальнику и сказал, что уходит.

В тот самый момент, когда он принял решение, он услышал крик посреди привычного шума. Затем множество криков, громких и встревоженных:

— Помогите! Быстрее! Человек на путях!

Оуен прорвался сквозь толпу к краю платформы и увидел его, прямо внизу на глубине двух метров — седого мужчину, лежащего на спине, с одной ногой подогнутой под него, с раскинутыми руками и искаженным от ужаса лицом, который старался побыстрее подняться. Люди на платформе глазели и кричали, но никто не спрыгнул ему на помощь, хотя поезд должен был прибыть через несколько секунд.

Оуен сориентировался за секунды. Он опустил свою метлу длинной рукоятью вниз и закричал:

— Хватайся!

Мужчина схватился за рукоять метлы, Оуен потянул за неё со всей силы, и мужчина поднялся и встал на ноги. Зеваки так и остались бесцельно глазеть неподалеку.

— Вытаскивайте его кто-нибудь! Скорее! — кричал Оуен. Ему пришлось кричать дважды, орать во все горло, прежде чем несколько мускулистых парней сделали шаг вперед. Они растянулись на животах, свесились вниз и схватили мужчину за свободную руку. Они и Оуен потянули его, и вытащили седоволосого мужчину, который стонал и с трудом дышал, сначала из туннеля, а затем на бетонную платформу.

Поезд прибыл спустя несколько секунд.

Спасенный мужчина взглянул на Оуена и попытался заговорить.

— Спас мне жизнь, — только и смог он выговорить.

Тра-та-та…

— Всегда пожалуйста, — сказал Оуен.

Как Оуен узнал позже, имя мужчины было Эрнест Боновик, и он был вице-президентом компании, которая занималась укладкой износостойкого дорожного покрытия. Он настоял на том, чтобы Оуену выдали щедрое вознаграждение, которого было более чем достаточно, чтобы купить птицу для Эммы.

Пускай она и забросила зоомагазины, Миранда не была готова отказаться от своего квеста. Все, что она смогла придумать — продолжать ходить на станцию 47, где она впервые увидела парня. Она стала сидеть на скамейке рядом с терминалами для продажи билетов, и пускай она так и не встретила парня, ей нравилось там сидеть, ничего не делая, наблюдая за толпами людей, думая о своем посреди бушующего людского потока. Она испытывала облегчение от того, что не нужно было ни с кем говорить или слушать кого-либо: ни вечно спешащих родителей, ни своих неугомонных братьев и сестер, ни вечно дребезжащий телевизор или радио, ни свою бабушку и её кряхтящий, печальный голос, ни Клемента, кузена друга её дяди, который все еще оставался в их доме в ожидании, пока не заработает достаточно денег, чтобы позволить себе отдельное жилье, продавая крендельки. Здесь на станции 47 у неё была крупицы времени и места, которые она могла назвать только своими.

Иногда в «Твисто Снэкс» покупала кренделек девушка с короткими, под ежик, светлыми волосами. У неё была милая улыбка и ногти, накрашенные красным лаком, и она всегда обменивалась с Оуеном парой фраз, когда делала покупку. Он мог бы познакомиться с ней. Он мог бы пригласить её куда-нибудь. Он мог бы забыть о своём квесте ради неё.

Но когда он ехал в метро на работу или в те моменты, когда он засыпал ночью, он думал только о девушке в красном шарфе. Ему было интересно, искала ли она его.

Взяв деньги, полученные в награду, он наконец-то отправился за второй птицей для своей сестры. Он сел на поезд № 93, так же как и тогда, когда он увидел девушку в красном шарфе в первый раз. Конечно же, он не увидит её снова, сказал он сам себе.

И он оказался прав. Все остальное было в точности таким же как в первый раз: большой магазин, пухленькая продавщица, клетка с желтыми птицами на выбор. Он пересаживался на поезд № 93 на станции 47 и встал в очередь к терминалу, чтобы купить билет. Но в этот раз позади него стоял пожилой мужчина в вязаной шапочке.

— Что у тебя в клетке? — спросил старик.

Оуен разозлился на мужчину за то, что он не был той девушкой. Но ответил ровным голосом:

— Канарейка, — сказал он. — Для моей сестры.

Его сердце погрузилось в сумрак. Он купил билет и отправился домой.

В марте чуть позже пяти вечера телефон Миранды зажужжал. Она ужинала в этот момент. Малыш ползал вокруг её ног, а её братья сражались на пластиковых мечах. Миранда ответила на звонок и услышала незнакомый голос женщины, низкий и немного хриплый.

— Это Миранда?

— Да.

Плохое предчувствие. Снова городское управление что-то от неё хочет?

Женщина заговорила мягко, доверительно и очень быстро.

— Это Нэн из зоомагазина, дорогая, ты, быть может, вспомнишь меня. Я там была, когда ты спрашивала про мальчика, который купил канарейку. Ты еще разговаривала с Пэтти, она держала хомяка. Помнишь? Я та, что пониже и пополнее.

— Ох!

Миранда покрепче прижала телефон к уху. Она выскочила из-за стола и вышла в коридор, где было потише.

— Да! — сказала она.

— Я помню того мальчика, дорогая, — заговорил голос Нэн снова. — Канарейка была для его сестры. Я поэтому его и запомнила, а еще он был очень вежливым мальчиком и симпатичным к тому же. Ты мне тоже понравилась, такая милая и решительная. Здорово ты стояла на своём, когда сказала Пэтти про больную собаку, которую мы, кстати, отвезли к ветеринару. Я сохранила твой номер на всякий случай.

Она выпалила это так быстро, её слова сливались воедино, поэтому Миранде было трудно их понять.

— О, — сказала она снова. — Вы хотите сказать…

— Я знаю, что это не совсем по правилам, но ведь это безнадежная романтическая история, правда же? А я не могу устоять перед романтикой. Поэтому, я хотела бы, чтобы ты знала.

Сердце Миранды стало биться сильнее.

— Знала что?

— Но сначала я хочу задать тебе один вопрос, дорогая. Голос на том конце стал говорить еще быстрее и тише. — Он хочет, чтобы ты нашла его?

Образ лица того парня всплыл у Миранды в голове. Она вспомнила взгляд, который он бросил на неё. Она видела его отчаянное рвение, когда он царапал буквы на окне поезда. В её сердце что-то щелкнуло.

— Он хочет, — сказала Миранда. — Я уверена, что хочет. Так вы хотите сказать, что видели его?

— Да, видела, — сказала Нэн, и Миранда услышала удовлетворенный смешок в её голосе. — Точно видела, милая моя. Он только что был тут, покупал еще одну птицу. Он сказал, что она для сестры. Может, первая умерла, но надеюсь, что нет, потому что…

Миранда перебила её.

— Он все еще у вас?