– Из пары кед тоже один может потеряться, – с сарказмом заявила Сусанна. – Тогда как правильно: один кед или одна кеда? То, что осталось – он или она? Ведь осталось – хотя без пары даже названия не имеет.

– Кед, ножныц, очко, каструл и многое другое на Кавказе всегда мужского рода, а в Средней Азии и на Чукотке – женского: кеда, ножница, очка, панимаищь, нащяльниканама? – сначала грубым, каркающим, а затем мягким и стелющимся говором Рая спародировала телепародии на тему акцента. Талант, однако.

– Если уж кедов пара, то гораздо естественнее, если один кед будет мужского рода, – подкинула Анюта новую мысль, – а другая, соответственно, женского – кеда. Потому они вместе.

– А двум левым или двум правым не очень удобно во всех смыслах, – подала голос доселе игравшая в молчанку Инна.

Наташа перемигнулась с ней, по лицу расползлась улыбка:

– Обувь и носочно-чулочные изделия – как лебеди. Если погибает один, оставшийся без пары тоже гибнет.

– Отсюда – обусловленная нами парность, – завершила Рая.

– Логично, хоть и типично по-женски. – Я начал третий круг игры.

Меньшую сумму на этот раз набрала Сусанна. Она расстегнула джинсы, из них выскользнули беспощадные формы, повязанные ниточкой стрингов, как мустанг ковбойским лассо.

Пришедший поговорить и кое-что узнать, я почему-то ничуть не волновался, оказавшись в столь симпатичном переплете. Девушек я не опасался. Не совладать им со мной в своем напраздновавшемся состоянии, даже если Сусанна вдруг уговорит ловить меня скопом. Но за ней приходилось наблюдать тщательно, чтоб не осталась наедине с телефоном и не натворила других пакостей. Впрочем, по Сусанне не видно, что решится на крайнее. Кажется, ей даже интереснее вот так, чем наоборот. Снова игра? «Забираю свои слова, ты не скучный» – вспомнилась ее реплика в момент, когда рядом лежал застреленный брат.

Ох, Вадим, не лучшим человеком ты был, но о мертвых, как говорится, либо хорошо, либо ничего.

Вот же, сколько бы времени ни прошло, сколько бы невообразимых событий ни случилось, а душа болит: убийство даже при защите себя – все равно убийство. И пусть в противном случае на его месте лежал бы я. Или, если учесть вкусы Вадима, не лежал, а висел где-нибудь в качестве мишеней – именно нескольких, частями, чтоб прикольнее было.

Стоп. «Либо хорошо, либо ничего». Вот и оставим эту тему.

Я вновь обвел взглядом игривых подружек. Хотят игры? Нет проблем. Нежданный поворот событий подстегивал фантазию: что будет потом, после всего, когда кто-то первым дойдет до черты? Перейдет эту черту? Отступит? Сведет к шутке и уведет веселье в другое русло? Или…

В общем – что дальше?

Дальше, как ни прискорбно, проиграл я: следующий кон одарил меня хлипкой двоечкой, тогда как девушек – более серьезными цифрами.

– Ура! – завопила Наташа и начала скандировать в полный голос: – Да-вай! Да-вай!

Она с ногами вскочила на кресло, черные волосы развевались пиратским знаменем, белый лифчик подпрыгивал.

Другие подхватили.

– Да! – загремело под низкими потолками так, что люстра закачалась. – Вай! Да! Вай!

И вот под это многоголосое, нестройное, зато очень азартное «Давай!» я сначала расстегивал и стаскивал рубашку, а затем, укоризненно поджав губы и покачав головой (в ответ раздался взрыв хохота) и штаны. Последним рубежом обороны на мне остались майка да длинные сатиновые трусы.

– Ну как, играем еще? – спросил я, соорудив на лице обиду.

– Еще! Еще! – загалдели все.

Глаза горели, щеки пылали. Сусанна не отличалась от прочих – тоже думала не о моей поимке или выяснении отношений, а о собственном удовольствии. В чем девчонки находили удовольствие, не знаю, мне до Тарзанов как стремянке до эскалатора, но общий настрой воодушевлял. Приятно, когда тебя хотят. Хотя бы хотят увидеть. Пусть, чтоб потом посмеяться, но это будет потом. Сейчас я ощущал себя принцем на золотом Кадиллаке.

Брошенная мной кость в очередной раз прокатилась по покрывалу, будто олицетворяя прошедшую жизнь. Выпало четыре. Хорошо. В школе часто ставили меньше, а по жизни и подавно.

Затем кинула Сусанна, с вдумчивым интересом проследив за катившимся кубиком: пять.

Следующая – Наташа, которая глянула с непонятной тоской: три. Замечательно.

Затем отличилась Анюта, с энтузиазмом выкинув шесть.

Инна, так же невозмутимо и слегка отрешенно, как и до того, удовлетворилась тройкой.

Рая бросила последней, голос наполнился нелогичным восторгом:

– Блин, тоже три!

– Ну-с, мадамы-мадемуазели. – Я мстительно потер руки. Сразу три проигравших. Чудесно. – Кто хорошо смеется последним? То есть… Ну, вы поняли.

Первой поднялась Рая. Покачиваясь в такт какой-то звучащей в голове мелодии, она осмотрелась горделиво, словно актриса, которая дождалась бенефиса, и пуговички ее кофты стали поочередно расставаться с прорезями – сверху вниз, медленно, томно, чтоб зрители получили от процесса наибольшее удовольствие. Переступая с одной ноги на другую, девушка красиво дошла до последней застежки, с которой пришлось повозиться. Дело на миг застопорилось. Вылетело не вполне приличное словцо, но резкость тут же сгладилась виноватой улыбкой, и представление продолжилось. Повертев приспущенными плечиками, Рая резко обернулась спиной. От разворота мотавшиеся полы кофты заложили вираж, и ничем не прикрытые ягодицы владелицы на миг обнажились.

Негодница. Вряд ли выпила столько, чтобы не понимать, что делает. Подружкам на такое начхать, выходит, что шоу – для меня?

Кхм. А для кого же?

Тяжелая ткань быстро спрятала показанное, но намек остался висеть в воздухе, как и картинка перед внутренним взором. Между тем кофта собралась на локтях и пояснице исполнительницы маленького спектакля. Обратный разворот представил вниманию алый панцирь бюстгальтера с роскошным содержимым. Видимо, с Сусанной в одни клиники ходят. Достаточно выложить такое в сеть, и утонешь в лайках.

Легкое колыхание напомнило, что передо мной не фотография.

Еще раз отвернувшись от нас, Рая скинула кофту окончательно, и очередной пикирующий дельтаплан спланировал на пол. Нижняя часть тела, только что поразившая ярко-нескромным эффектом, оказалась не обнаженной… если так можно сказать. Ее прикрывало пятнышко трусиков, тоже стрингов, как у Сусанны, только красных – с центральной нитью, уходящей в застенки плотно сжатого пространства, отчего бронзовокожий тыл действительно казался голым. Думаю, такого результата хозяйка квартиры и добивалась – подобно всем дамам, которые надевают данную амуницию. Ведь, если честно, женщины упрямо носят неудобные стринги не потому, что жарко, я не прав?

Сцена с Раей в главной роли закончилась, хотя ей явно хотелось еще внимания. Но минута славы вышла, пришлось вернуться на место.

Не поднимаясь, вторая из набравших минимум – Инна – просто поочередно стянула с себя черные чулки и приняла прежнюю позу. Все это спокойно, деловито, флегматично, вроде бы без игры на зрителей, чем отметилась другая солистка. Но этим спокойствием и гипнотизируя.

Осталась Наташа с ее третьей тройкой. Без тени смущения она избавилась от белых брючек. Собравшимся открылись очаровательные белые трусики, они облегали тонкие бедра и столь же тонкую ладную попку. Довольно выпуклую – чем Наташа не преминула похвастаться, выставив напоказ. Сусанна с некоторой ревностью покосилась в мою сторону, уголки ее губ брезгливо разъехались. Рая отвела взгляд. Анюта ухмыльнулась.

Теперь мы все оказались в одном положении – исключительно в нижнем белье. Вроде бы кроме Анюты, но топик еще меньше скрывал распираемые прелести, чем лифчики остальных девушек, и фактически тоже являлся бельем. Интересно, наверное, мы смотрелись со стороны: долговязый и лохматый я, в трусах и майке, с орлиным взором и волосатыми ногами, и со мной пять чудных созданий в неглиже – шумных и взбудораженных.

Наташина лукаво склонила голову набок:

– Еще?

Этот немой вопрос нарисовался на каждом лице, и на правах моей бывшей подруги Сусанна утвердила голосование глаз: