Нерешительным шагом Челеста вышла из временного укрытия, пугливо огляделась, ладони при этом прикрывали шортики. Мне стало стыдно за выходку. Сделав вид, что причина подмочившего спутницу катаклизма сугубо природная, я по-капитански сурово глядел вдаль, корабль ровно шел под моей твердой рукой, причины для дальнейших волнений отсутствовали.

Девушка встала у дальней от меня стороны панорамы, чтоб мокрые шортики особо не светились. Хоть и камуфляж, а видно, если присматриваться. А как не обращать внимание, если знаешь? Я в который раз отчитал себя за глупое поведение. Простите, барышня, больше не повторится, отныне буду джентльменом душой и телом, от плутовского рыла до мозолей на пятках. Чтоб хоть чуть-чуть реабилитироваться, я прибавил температуру в салоне. Теперь высохнет быстрее.

Челеста долго смотрела на разлившееся внизу облакохранилище, кое-где рваное, и иногда старавшееся достать нас протуберанцами призрачной дымки. Но мы летели слишком быстро.

– Зэ вэй вери лонг,* – сказал я, объясняя ситуацию, и гордость заполонила по самые штаны за столь длинную фразу – на языке, которого, в сущности, не знаю. А вот поди ж ты, откуда-то лезет.

*(Путь очень длинно)

Ко мне обернулось задумчивое личико, девушка долго морщила лоб в силах разобраться, и, наконец, последовало уточнение:

– Фаруэй?*

*(Далеко?)

– Йес, фаруэй.

Разговор сам собой затих. Челеста вновь любовалась непередаваемым видом за бортом. Я тоже поглядывал, сидя «у руля» на капитанской табуретке. Вообще-то, в обиходе уже называл эту штуковину креслом, но что за кресло без подлокотников, да и спинка здесь не совсем спинка, а, скорее, поддержка поясницы, чтоб не развалилась при перегрузке. Полустул. С другой стороны, кто будет уважать капитана, чье место – табуретка? Отныне и навсегда нарекаю командное место в рубке капитанским креслом. Аминь.

Когда зрелище приелось, Челеста залезла в будуар. Собственно, другого места в корабле просто не было. Потускневший взор уставился в потолок.

– Миа мадрэ сарэббэ контэнта ке ми лашасси кон Джованни. Ма…*

*(Моя мать была бы довольна, если б мы с Джованни расстались. Но…)

Короче, Челеста снова щебетала свою нескончаемую песнь женщины, которая хочет поговорить. Насколько я знал, в этом случае женщинам неважно, понимают их или нет, главное, чтобы кто-то слушал и кивал. С этим у нас проблем не было.

– Квест эра ламорэ. Грандэ ляморэ. Нон волево эссэрэ рикьямата алла реальта.*

*(Это была любовь. Великая любовь. Я не хотела возвращаться в реальность)

Жаль, что я ни бе, ни ме, ни кукареку.

– Джованни э иль мио куджино. И ностри дженитори нон вуоле…*

*(Джованни был моим двоюродным братом. А наши родители не желали…)

Я уже завершал круг над Каиром, высматривая Гизу. Спасибо школе и собственной любознательности, географию я знал хорошо. Нил, кем-то где-то называемый Великим, как всё, от чего заранее ждешь восторга, впечатления не произвел. Просто мутная речка, чье единственное достоинство, что она здесь единственная. Широкая, грязноватая, со всех сторон застроена, во многих местах заросла каким-то камышом. Зато цитадель… Вот куда я спустился бы погулять-поглядеть. Увы, девушка заказывала пирамиды. Ничего, вся жизнь впереди, по своим хотелкам успею. А пирамиды мне тоже впервой.

– Ки ама тэмэ,* – закончила девушка грустно.

*(Кто любит, тот страдает)

– Ага, – на всякий случай громко согласился я.

Нажатие на рукоять, и корабль резко спикировал вниз. Видимо, джентльмен во мне уснул. Или просто хотелось пошалить. Почему-то накатывало нескрываемое удовольствие, когда гостью болтало по салону, как консервную банку. Я-то держался за рычаги, потому не улетел вверх целиком. А Челеста…

Сначала ее, заоравшую дурным голосом, подкинуло к потолку, прижало и прокатило по нему. Потом протащило по стене. Потом по другой стене.

Конечно, я издевался. Нет, подберем другое слово. Прикалывался. Подшучивал. Скорее так: развлекался. Но она-то этого не знала. Пусть думает, что случившиеся с ней веселые (для меня) потрясения – особенности полета неведомого летательного аппарата. В конце концов, сначала меня тоже так болтало, да еще расплющивало, а потом лечило. Ей еще повезло, если сравнивать.

Кстати, интересно, что она вообще думает обо всем этом. За кого принимает меня? Почему не боится?

Ну, не боится, и на том спасибо.

А зря не боится. Я вновь резко дернул рукоятками.

– Прэго лентаментэ!* – донесся рваный крик, перемежаемый ударами о мягкое окружение.

*(Пожалуйста, медленнее!)

Уже высохшие шорты, сделанные из моих штанов, а потому державшиеся лишь на честном слове, съехали ей на бедра. Тесемочки бюстика, казалось, вот-вот порвутся. Прижатые к телу локотки напряглись до предела.

– Нравится? – спросил я, снижая скорость. – Считай, на американских горках прокатилась.

Спасибо, корабль, что разрешаешь такие проделки. Надеюсь, у тебя имеется чувство юмора, и мои поступки со стороны выглядят забавой, а не глумлением.

Челеста поднялась, ее шатало. Переведя дух, отважная воздухоплавательница… и, моими стараниями, воздухолетательница подтянула шортики и встала рядом. Ее рука легла мне на предплечье. Ага, чтоб схватиться, если что, и больше не улететь. Но все равно приятно. И еще приятнее, что у не оказалось морской болезни – или как это называется научно, когда после воздушных ям и прочих пируэтов пассажиров летательного аппарата наизнанку выворачивает?

Сначала я показал ей разделенный Великим Нилом город, что напоминал раскинувшийся в пустыне муравейник – невообразимый по размерам и разворошенный. На пару секунд мы все же подлетели к выпиравшей ввысь, как шляпка недобитого гвоздя на доске, Цитадели.

Крепость на Челесту впечатления не произвела. Девушка уже заметила на горизонте пирамиды, тонкий пальчик восторженно указал:

– Ли!*

*(Там!)

– Как скажешь, дорогуша.

Ее рука не успела сжаться достаточно сильно, и спутницу вновь прокатило по стене. На этот раз тесемочка действительно упала. Или лопнула. Или развязалась. Неважно, подспудный результат достигнут. Челеста вскрикнула, бросаясь к кладовке, которую пришлось срочно открыть, чтобы не допустить столкновения.

Место утраченной вещицы на ладной фигурке занял созданный вчера топик – обрез футболки. Как хозяин корабля, в котором нам предстояло совместно обитать еще некоторое неизвестное время, я был доволен. Видимо, последние поступки мне диктовало чувство прекрасного, ведь тонкая маечка на девушке однозначно прекраснее обрывков кофты.

Все же надо ей специальный комодик для вещей организовать, чтобы по рубке не летали, а то замучаюсь на место класть. Потом еще дверь открывать-закрывать. Одни проблемы от этих девушек.

Щеки сами растянулись, как я ни старался сдержать улыбку. С другой-то стороны – проблемы приятные. Иногда забавные, а иногда…

Оставим пока такие мысли.

Командирским жестом я показал Челесте, что порвавшийся бюстик нужно убрать внутрь, иначе может упасть мне на глаза во время движения и привести к катастрофе. Не знаю, как получилось, но девушка с предельным вниманием рассмотрела мою импровизацию и действительно убрала тряпочку в кладовку.

Мы замерли над величественным сфинксом. Вокруг рябило от мелких пирамидок и храмиков, а за спиной каменного льва с человечьим лицом в небо втыкались четыре известнейшие в мире пирамиды.

Не зря эта четверка зовется Великой. Отнюдь.

– Хочешь выйти? – Двумя пальцами я изобразил движение ногами в сторону пирамид.

– Си-си! Даккордо!*

*(Да-да. Согласна)

Челеста подскочила от восторга, даже позабыла о низком потолке. Тот равнодушно напомнил о своем существовании, хотя, как мне показалось, постарался сделать это как можно безболезненнее. По-моему, он еще и подвинулся в меру возможности.

Казалось, перевозбужденная девушка бросится меня поцеловать.

Не бросилась.