Я уставилась на него, гадая, неужели он действительно спрашивал. Весь разговор выглядел так, словно он просто хотел поговорить. Что было, по крайней мере, странно.

– Только если назовешь своё имя.

– О да, все хотят знать мое имя. Ты можешь называть меня Черный Дрозд. Принимая во внимание мой черный плащ.

Я задавалась вопросом, что делать. Он – Ундина, с кольцом, дающим ему силу Саламандры. Как, черт возьми, я должна остановить его? Да и хотела ли я этого?

– Я тебя видела, когда была в Глубине? – выпалила я, пытаясь соотнести его хоть с чем-нибудь. Он покачал головой.

– Мы встречались, Лакспер, и ты мне нравишься. Но ты никогда и ни за что не догадаешься, кто я.

Он хлопнул ладонью меня по спине, вдавив пальцы в раны, из которых потекла кровь. Моя спина изогнулись, и я закричала, когда он стал вдавливать пальцы глубже.

– Я делаю это ради тебя. Ты ещё поблагодаришь меня. И если ты и хочешь кого-то обвинить, то обвиняй Богиню-мать. Это она приказала мне исцелить тебя, вот единственная причина, почему я стараюсь для тебя. Я ей поклялся.

По крайней мере, я думала, что он сказал именно это, я с трудом могла его расслышать сквозь собственные вопли. Казалось, его пальцы проникали сквозь мои мышцы до самых костей, скользили вдоль позвоночника.

Я даже не могла дать отпор. Тело с ужасающей силой сотрясалось в конвульсиях. Накатила волна непереносимой боли, лишившей меня возможности дышать, думать или ждать что-то, кроме следующего удара сердца и даже мечтать, чтобы пытка когда-нибудь закончилась.

Так же внезапно, как и прикоснулся ко мне, он убрал руку, наклонился ко мне и прошептал на ухо:

– Мне жаль, твоя спина больше не такая красивая, как раньше. Я не могу исцелить то, чего больше не осталось, Фиаметта оставила от нее не так много, – он прижался щекой ко мне. – Уходи завтра же, Лакспер. Или я заставлю тебя мечтать о лавовой плети снова.

Он поцеловал меня в щеку и исчез, взмахнув плащом.

Я встала и сделала несколько шагов, перед тем как осознала, что делаю. Застыв на месте, я подняла руки. Раньше левую руку страшно жгло, теперь я не чувствовала боли.

Позади меня взвыла и спрыгнула на пол Пета, топнув крошечными лапами, словно была в обличье барса.

– Ларк, твоя спина, она исцелена. Как такое возможно. Что случилось?

Повернувшись к ней, я качнулась и помотала головой.

– Человек в черном плаще.

– Тот, кто пытался обрушить под тобой мост? Это же бессмысленно.

Я прислонила руку к своей голове.

– Точно.

Ослабленная и измотанная поркой и последующим исцелением, я снова легла на кровать.

– Пета, иди к Кактусу и Эшу. Скажи им, что мы уходим, как только я проснусь.

Она кивнула и я закрыла глаза, поэтому, вероятно, мне показалось, что она лизнула меня шершавым языком в лоб.

Я погрузилась в такой глубокий сон, что поняла, в этом виновно не истощение или боль. Нет, это было что-то большее.

Я чувствовала ее прикосновение и раньше и хорошо его помнила.

Со мной хотела поговорить Богиня-мать. Что было весьма кстати, ведь у меня была к ней пара вопросов.

Глава 20

– Лакспер.

Всего одно слово, и оно дрожью прошло по моему позвоночнику, мощь, с которой она произнесла каждый слог, имела первобытные корни. В голосе не слышалось теплоты, как прежде. Она призвала меня, и я должна была ответить.

Моргнув, я села. Мы находились в Крае, среди исполинских секвой, слегка колышущихся из-за бриза. Низкие облака проплывали сквозь ветви деревьев, но в отличие от обычных белых облаков, распадались на бледно-сиреневые фрагменты, которые, казалось, оставались повсюду. Богиня-мать стояла под самым большим деревом в лесу, которое охватывало не меньше, чем пятнадцать футов с каждой стороны от нее. Насыщенный красно-коричневый цвет ствола гармонировал с нежным кремовый цветом ее одеяния и длинными светло-золотистыми волосами, на тон светлее моих. Меня всегда немного смущало, что она являлась ко мне в образе моей собственной, давно уже покойной матери.

Я склонила голову.

– Матерь.

– Дитя, ты спасла Эша от смерти. Молодец.

Она коснулась рукой моей макушки.

У меня на языке вертелось множество вопросов, и я пыталась понять, с чего начать.

– Просто спрашивай как есть, Лакспер, – сказала она тихо, но уверенно, и я перестала задумываться над формулировками.

– Мужчина в плаще, назвавший себя Черным Дроздом, почему ты сказала ему исцелить меня? Он же козел.

Ну да, наверное, нельзя так грубо говорить с богиней, но я должна была знать. Я чуть приподняла голову, чтобы увидеть ее лицо.

Ее глаза были закрыты, словно она глубоко задумалась.

– Он, как и ты, мое дитя. Он служит мне по-особенному, хотя ты не сможешь понять его роль, пока не дойдешь до конца своего пути. Нужно соблюдать баланс. Для всего хорошего должно быть и плохое, – последовала тяжёлая пауза, пока она глубоко вздохнула. – А сейчас я попрошу тебя ещё об одном, о задании, которому, я знаю, ты воспротивишься. О задании, о котором ты, вероятно, уже догадалась.

Я вздрогнула от страха. Ее слов хватило, чтобы довести меня до грани и поднять новый вихрь вопросов.

– Я твоя слуга, – прошептала я.

– Ты останешься в Шахте и спасёшь огненных змей.

– А почему ты сама не остановишь Фиаметту? Что я могу сделать такого, что будет лучше, от того, если сама явишься к ней и поставишь на место?

Её губы изогнулись в лёгкой усмешке, она присела рядом со мной на колени и потянулась ко мне.

– Дитя, есть правила, определяющие порядок в мире, правила даже для таких, как я. Мой консорт объявил правило, когда попытался воздействовать на события, – она прикоснулась к зубу грифона, висевшему у меня на шее, – и однажды ему придется ответить за это. Помни то, что я сказала, что бы ни случилось. Правила созданы, чтобы защитить тебя, обезопасить и уберечь твою душу.

Я не смогла сдержать вздоха.

– Короче говоря, ты имеешь в виду, что не можешь остановить Фиаметту?

– Верно. Правила и свобода воли идут рука об руку с начала времен, – она встала одним плавным движением, словно никогда и не сидела рядом со мной. – Спаси огненных змей, Лакспер. Это то, чего я жду от тебя, сделав так, ты спасёшь множество жизней.

Богиня-мать положила руку мне на спину и, выдыхая, издала звук, похожий на стон от боли.

– Тебя не должны были наказывать, но я не могу обратить время вспять. Мы все совершаем ошибки, Лакспер. Даже я.

Она проследовала пальцами по углублениям и неровностям ран, и я смогла увидеть свою спину, как на картине. Она была практически полностью повреждена, мышцы и связки прожжены и разорваны, местами проглядывал позвоночник. Человек в плаще, Черный Дрозд – хотя я сомневалась, что это его настоящее имя – мог исцелить мою спину, но, как сказал он сам, нельзя исцелить то, чего не осталось.

Её пальцы касались моей кожи, словно танцующие бабочки.

– Спаси огненных змей, и я всё исправлю.

У меня просто челюсть отвалилась, и снова во мне забурлил гнев, как вьющаяся лоза, у которой никак нельзя вырвать все корни, не важно, как глубоко ты будешь копать. Такие лозы всегда найдут новое место, чтобы взойти.

– Сначала исцели меня, – сказала я, не опуская глаз.

Богиня-мать уставилась на меня, ее глаза не выдали ничего, но в тоне чувствовалось больше, чем просто гнев:

– Это не торги, дитя.

– Но я думаю, что они самые. Кто ещё у тебя есть в Шахте с достаточной силой, чтобы остановить Фиаметту?

Часть меня с трудом понимала, зачем я сейчас препиралась.

Богиня-мать сделала шаг назад.

– Ты переходишь черту между повиновением и неприкрытым вызовом. Это не та грань, на которой ты сможешь балансировать долго, так что тебе придется решить, одна ли ты из моих детей, или ты относишься к числу изгнанных.

– Я ясно поняла угрозу. Делай, как она сказала, или тебя выгонят умирать в одиночестве. Я склонила голову, но ничего не сказала.